– Может, это музыкальное или ток-шоу?

– Он захотел ввести туда еще и комедийную актрису, на интермедии.

– Женщину? Ты только представь, как будет счастлива Бельфьоре.

– Ну да. Но вообще-то это странно, я бы никогда не подумал, что ему удастся провести девушку сквозь колючую проволоку, раскинутую этой мегерой.

– Может, они уже расстались.

– Если судить по газетенкам, они еще вместе. Но, думаю, это вопрос времени…

Было бы естественно спросить, как он живет, что происходит с Данией Валенти. Ведь и она тоже фигурирует в газетенках, и всегда с новым мужчиной, более или менее красивым, но всегда знаменитым. Мы переглядываемся и продолжаем стоять так, со стаканчиками кофе в руках. Ренци дует на свой стаканчик.

– Немного горячий.

– Ну да…

Но больше мы ничего не говорим и возвращаемся в свои кабинеты.

– Передай от меня большой привет Джин.

– Да, спасибо. Я ей скажу.


Мы продолжаем продавать программы, иногда зарабатывая совсем чуть-чуть, а иногда – отлично, но, как меня учил Ренци, самое главное – заявить о себе и всегда пытаться продавать то, что принесет успех. Репутация «Футуры» растет, ее название становится все известней. Логотип у нас все тот же, но логотип для сериалов мы отдали на обработку Маркантонио, и, должен сказать, что он действительно стал гораздо лучше, совсем другое дело.

Только недавно они настояли на том, чтобы прийти к нам вечером на ужин, и мы заказали несколько пицц, чтобы не утомлять Джин. Мы велели их доставить из ресторана «Бернинетта», с отличным домашним пивом «Нора» пивоварни «Баладин». Это был поистине прекрасный вечер. А в конце, пока я наливал кофе, Маркантонио постучал ножом по стеклянному бокалу и встал.

– А теперь – новость последнего часа, и вы узнаете ее первыми. Мы с Эле женимся!

Они улыбаются друг другу. Маркантонио снова садится и ее целует, они действительно влюблены. Мы их поздравляем, и я начинаю острить:

– Ну и кто кому сделал предложение?

Маркантонио чувствует себя почти оскорбленным.

– Я, и я встал на колени, уж не скажу тебе, какие я говорил слова…

Эле демонстративно подчеркивает:

– Восхитительные.

– Ну конечно. – Маркантонио сразу же сбивает ее с толку: – Мы должны придумать для себя странную и забавную свадьбу, на пляже или на корабле, только для нас, потому что если устраивать ее для всех, то люди начнут ее сравнивать с вашей, и мы, разумеется, сильно проиграем…

– Да брось ты. – А потом Джин, с ее естественным простодушием, спрашивает: – А когда она будет?

Эле отвечает без запинки:

– Двадцать шестого июня.

Для любого это был бы нормальный вопрос, но для всех нас он тут же оборачивается ужасным сомнением. Мы недолго молчим.

– Я открою мороженое, которое вы принесли, ладно?

И я встаю из-за стола, пока Джин пьет воду, а потом снова смотрит на Эле и Маркантонио.

– Я рада за вас.

Эле ей улыбается.

– Спасибо. – Потом она подходит к Джин и пожимает ей руку. – Вас устраивает эта дата?

– Это неважно.

Я на кухне, но до меня долетают эти слова, и у меня сжимается сердце. Это все равно, что она сказала бы: «Я бы с большим удовольствием пришла на вашу свадьбу, но меня уже не будет».

Я не хочу об этом думать и потому возвращаюсь к ним, как будто ничего не слышал.

– Вот, я принес и вафельные стаканчики. Где вы их купили? Я их немного попробовал, и они показались мне просто сказочными.

– Мы купили их в кафе-мороженом «Римлянка», на улице Кола ди Риенцо, они открылись недавно, и делают еще и блинчики, и граниты, а потом заполняют вафли черным или белым шоколадом и добавляют сливки. Меня вот всегда возмущало, что в Милане за сливки с тебя берут пятьдесят евроцентов, представляете себе?

– А если положить себе двойную порцию?

– Ну, наверное, евро.

Мы продолжаем болтать о всяких пустяках, так что потом, в конце, когда вспоминаешь вечер, ты никогда не помнишь, что ты сказал, помнишь только свое состояние, и, самое главное, что ты по-настоящему чувствовал в глубине души. Но на этот раз мне еще врезались в память слова Джин, когда она прощалась с друзьями у порога, перед тем, как они ушли:

– Я рада, что вы зашли, и счастлива, что вы поженитесь. До сих пор я очень беспокоилась об Авроре, но теперь я чувствую себя спокойней. Пожалуйста, приходите чаще.

Она закрывает дверь, и я ее обнимаю, глажу ее по лицу.

– Хороший был ужин, правда?

– Чудесный. Это просто невероятно, что они женятся, да?

– Да.

Мы начинаем понемногу прибираться, но я замечаю, что она устала.

– Оставь, любимая, я сам все сделаю.

– Спасибо.

– Не за что. Хотя мне кажется, что тебе немного лучше.

Она оборачивается и начинает смеяться.

– Ну да, похоже на то, как ты говорил, что я не потолстела, или отлично выгляжу без макияжа!

– Нет, неправда, да и потом я действительно так думал! И сейчас тоже.

Но я, к сожалению, ошибаюсь.

138

Воскресенье, утро, девять часов, светит теплое солнце, и мы с Джин, вместе с Авророй в коляске, прогуливаемся по парку «Вилла Глори». Чувствуется запах лошадей от расположенного чуть ниже манежа. И еще – запах дождя, который шел ночью. Мы останавливаемся у маленького бара и заказываем капучино.

– Съешь чего-нибудь?

– Нет, спасибо, я не хочу есть.

– Я возьму цельнозерновой рогалик.

Мы идем дальше. Джин оборачивается ко мне и улыбается. Я замечаю, что у нее на губах остался след от кофе.

– У тебя «усы», подожди.

Я нежно провожу ей указательным пальцем по губам. Она останавливает мою руку, закрывает глаза и целует ее. Подержав немного руку у своих щек, она снова подносит ее к своим губам, открывает глаза, улыбается мне и отпускает ее.

– А ты знаешь, я тебя простила.

Я подхожу к ней. Я знаю – что бы я ни сказал в этом случае, все будет не то. Сказать ей «спасибо» было бы ужасно. Так что я молчу. А она, наоборот, продолжает:

– Ты подарил мне самое прекрасное в мире – то, чего я хотела больше всего, ты сделал мне самый чудесный подарок. И то, что этот подарок – именно от тебя, делает его особенным.

– Джин, я…

– Тсс! – Она поднимает руку и на мгновение закрывает глаза. А потом продолжает везти коляску. Она делает это медленно – может быть, чтобы не разбудить Аврору. – Позволь теперь сказать мне. У тебя вся жизнь впереди, чтобы много всего сказать. Сегодня буду говорить я, а ты меня слушай… – Она мне улыбается. – Хорошо, время от времени и ты можешь что-нибудь говорить. Но только не мешай мне, а то я слишком устану, если мне придется тебе возражать…

Мы продолжаем идти по дорожке парка. Время от времени пробегает трусцой какой-нибудь парень, быстро идет женщина постарше, на скамейке мужчина читает газету. Чуть дальше, у колонки с водой, женщина поит своего маленького джек-рассел-терьера, а потом открывает бутылочку, чтобы наполнить ее свежей водой. Мы сворачиваем на внутреннюю аллею, ведущую к площадке на холме. Здесь мы уже не встречаем никого, только светит чудесное солнце. И внезапно, вдохновленная всем этим спокойствием, Джин снова начинает говорить:

– Я хочу, чтобы она занималась боксом, чтобы стала сильной, но и женственной, элегантной и спортивной, умной и забавной, чтобы она была похожа на меня… – Потом она передумывает. – Чтобы у нее было что-то от меня. Что-то, что время от времени будет заставлять тебя думать обо мне – может, когда ты будешь один, что-то будет заставлять тебя улыбаться и ценить мои достоинства через нее.

– Но я всегда их ценил.

– Да, правда. Тогда сделаем так, чтобы они были и у нее. Хорошо? – Она смеется. – Хочу, чтобы ты для нее всегда был доступен, чтобы не забывал о ее дне рождения, чтобы ты ее бранил не слишком сильно, с любовью, чтобы всегда давал ей понять, что она способная и значимая – даже когда она будет делать первые ошибки. И кто бы рядом с ней ни был, ты должен доверять этому человеку на все сто процентов. Мне бы хотелось, чтобы ты был как Мел Гибсон в том фильме, который мы вместе смотрели – «Чего хотят женщины», ты помнишь?

– Да. Это было летом, показывали цикл фильмов с ним. В кинотеатре «Тициано».

– Он слышал мысли женщин. И помогал дочери, когда она немного запуталась с подготовкой к выпускному и даже когда она собиралась впервые переспать с парнем.

– А вот этого я не помню!

– Ты врешь. Или ты должен посмотреть это фильм еще раз. Ты должен быть рядом даже в такие моменты. Должен думать о ее любви, направлять ее, но не заставлять. Советовать ей, но всегда предоставлять ей свободу решать самой… Вот.

Мы поднялись на вершину площадки. Джин останавливается около скамейки, заглядывает в коляску, Аврора еще спит. Джин аккуратно просовывает руку и поправляет прикрывающую ее легкую простынку. Я тоже смотрю на нее. Она держит разжатые ручки около лица, как будто кто-то ее застал и сказал: «Руки вверх!» Аврора слушается и продолжает спать так, блаженным сном. У нее розовые щечки, очаровательный маленький ротик слегка приоткрыт. Потом Джин залезает на скамейку и садится на спинку, чтобы оказаться выше обычного сидения. Она слегка поправляет волосы.

– Ну как я?

– Хорошо.

Джин качает головой.

– И я еще продолжаю тебе верить… – Потом она вынимает из сумочки свой айфон, настраивает его и передает мне. – Когда-нибудь, когда она спросит тебя обо мне, ты покажешь ей этот ролик, который мы сейчас снимем…

– Но…

– Никаких «но». Я хочу, чтобы она что-нибудь знала обо мне, чтобы узнала меня хоть немного, чтобы видела не только фотографии, которые ей ничего не расскажут. Я хочу, чтобы она услышала мой голос, увидела, как я смеюсь. Хочу, чтобы могла представить, какой была ее мама. Скажи мне правду, как я?

– Я же тебе сказал, хорошо. Ты, как всегда, красивая, но немного усталая. Когда я возьму тебя в кадр, этого не будет заметно.