Вскрикнула напугано Драупади. Тогда матушка Пандавов развернулась и увидела девушку, прячущуюся за спинами сыновей. И ужаснулась тому, что сказала.

Но уж такая семья была у благороднейших Пандавов: если кто-то слово дал – всегда держали, как бы тяжко ни приходилось, а уж если матушка что-то велела – всегда выполняли. И тут тоже надо было исполнить, раз мать велела, даже если и случайно. Они послушными были сыновьями, что сыновья самой Кунти, что сыновья младшей жены Панду, умершей вслед за супругом.

Нет, не хотели братья отбирать у Арджуны его невесту и возлюбленную. Даже в монахи пойти собирались, чтобы он жениться мог на ней один. Да вот беда: был Арджуна лишь средним из сыновей Панду, а старшим из Пандавов был Юдхиштхира. И, поскольку отец их, рано умерший, мог претендовать на трон империи Хастинапура, то, следовательно, одним из возможных наследников на царство был Юдхиштхира. А братья дружные не могли отобрать у него это право, да и не хотели. Но как бы благородный Юдхиштхира стал бы претендовать на трон, если б стал монахом и не имел сыновей-наследников?!

Драупади рыдала от ужаса, что может не быть её свадьбы с возлюбленным её Арджуной. Да и идея стать женой и для остальных братьев возлюбленного её ужасала. В смятении бросилась несчастная к реке, чтоб утопиться.

Да и сам Арджуна был вне себя от боли, так как полюбил её, но, в то же время, он не мог стерпеть, что брат его старший Юдхиштхира готов пойти в монахи и потерять возможность стать наследником империи. В конце-то концов, отец их, Панду, был старшим братом нынешнего правителя! И стал бы сам правителем, если бы не проклятие обиженного им брахмана и ранняя смерть.

Так в итоге случилось, что Кришна, который покровительствовал смелым и добродетельным Пандавам, вовремя успел к реке и отговорил Драупади лишаться жизни. Уговорил девушку принять её судьбу. И, следуя мудрым советам Кришны, Драупади приняла всех пятерых братьев как своих мужей. Вместе они шестеро свадебные церемонии прошли. И в первый год Драупади стала верною женою Юдхиштхире, старшему из Пандавов. В конце года постилась и совершала очистительные ритуалы. И в новом году стала женой уже второго брата. Пять лет, чтобы быть женою для каждого один год. А потом всё сначала.

Хотя, поговаривают, не сразу смогла несчастная женщина быть женою своего возлюбленного Арджуны, так как тот вломился в спальню старшего брата, пока была Драупади женой Юдхиштхиры, ночью, все их договорённости грубо нарушив, чтобы предупредить о внезапной беде. И его желание узнать мнение старшего брата, позвать его на совет, обернулось изгнанием Арджуны. А пока был в изгнании, совершая аскезы, да скитаясь в образе брахмана, умудрился он приглянуться сестре самого Кришны. Или Субхадра ему приглянулась? И нарушил Арджуна второе обещание, что братья дали на свадьбе Драупади – жену вторую привёл в дом. Сердилась ужасно Драупади от его предательства и не сразу его с младшей женою пустила в дом. Хотя сердце у неё было милосердное, и со временем Субхадру приняла как свою младшую сестру, в семью и в своё сердце.

И, хотя тогда люди называли Драупади распутницей, которая спит сразу с пятерыми мужчинами, жизнь свою Драупади прожила верной женою братьям Пандавам. И спутницей во всех радостях и несчастьях, которые выпали на их долю. А испытаний братьям Пандавам выпало немало. Закаляют несчастья и битвы сердца и тела мужчин, как огонь руду опаляет, плавит и закаляет, обращая в клинки прекрасные. Но сложно женщине сохранить своё сердце добрым после тяжких испытаний. Сердце женщины – не меч. Сердце женщины прекрасно как лотос, но столь же легко его погубить или поранить. Красивое доброе сердце пронесла Драупади через все трудности и всю свою жизнь.

Потому если вспоминают женщин Бхарат, что были женою нескольких мужчин, то в первую очередь вспоминают прекраснейшую и добродетельную смелую Драупади.


***


Нет, я, разумеется, была совсем обыкновенной – и я даже не сомневалась в этом. Обычная девушка из вайшью, ничем особо не примечательная. Да, упоминали порою, что росту красивою. Но, видно, не столь ярка была моя красота, чтобы принял меня в своё сердце, да женою своею кто-то.

Я не должна говорить, что судьба моя жестока, потому что не мне одной выпала такая доля. Но, всё-таки, как освободиться от страха? Что делать мне с моей беспомощностью? И… и как я… как я смогу принять их всех? Разве хватит у меня мудрости, чтобы нести покой и радость им всем? Я всего немного знаю этих трёх братьев, но они так отличаются друг от друга! И, кажется, каждому нужно что-то разное.

Солнечные лучи, проникавшие в дом, вдруг исчезли. И как-то потемнело внутри. И оттого у меня помрачнело в душе. Испуганно оглянулась.

Сиб стоял, переступив порог дома. А в руках у него была охапка банановых листьев. Огромных, толстых, мясистых. И целых. И без единого пятнышка или царапинки!

– Я так подумал… – сказал он серьёзно. – Ты пригласила меня на обед. А не пристало приходить с пустыми руками.

– Ты принёс! – радостно поднялась. – О, спасибо, Си… – он сердито сощурился – и я торопливо исправилась: – Благодарю, Сохэйл!

Он, сердито и шумно дыша, прошёл к очагу и свалил охапку листьев близ меня. Но так, чтобы жаром из печи их не зацепило да огнём. И обратно пошёл из дома.

Правда, рис не успел ещё приготовиться, как Сиб-Сохэйл заглянул в окно, поближе ко мне. Спросил, как-то странно улыбаясь:

– А знаешь, почему меня зовут Сохэйл?

Честно призналась:

– Даже не представляю. Но, наверное, кому-то из твоей семьи нравилась эта звезда.

– Сохэйл был героем! – возмутился он.

– Значит, Сохэйл был благородным героем, – торопливо добавила и примиряюще улыбнулась, – раз тебе так хочется походить на него.

Шумно выдохнув, юноша обиженно спросил:

– А ты совсем не подумала, что это я могу быть тем самым героем Сохэйлом?

Чуть помолчав – ученик Ванады сердито смотрел на меня из окна – тихо добавила:

– Если бы ты был тем Сохэйлом, то тебя не стали бы звать Сибом. Как, наверное, тебя твой учитель зовёт.

Сиб страшно помрачнел. И опять осклабился, видимо, надумывал сказать какую-нибудь гадость, хотя и прилично сказать, из окна, в дом ко мне не входя и ко мне не приближаясь. Нет, всё-таки, сердце у него доброе. Хотя бы к тем, кто был добр с ним.

Улыбнулась мрачному юноше:

– Но я уверена, что ты, Сохэйл, сможешь стать благородным героем, как и тот Сохэйл.

– А, может, я уже стал героем?! – проворчал упрямый парнишка.

Вздохнув, призналась:

– Знаешь, я бы очень хотела в это верить. И я вполне верю, что ты им станешь. Но, если б ты уже был известным героем, то Ванада бы иначе к тебе относился и больше бы уважал. Ведь сильные и достойные воины с уважением относятся к другим сильным и достойным кшатриям. Или хотя бы к сильным. Равных не берут в ученики. Только тех берут, кто слабее и младше.

– Вот вредная девушка! – проворчал он и скрылся куда-то за стеной.

Чуть погодя, зашёл уже дядя. И я снова напряглась.

– Только что видел этого жуткого парня близ нашего дома, – сказал Яш, поморщившись. – Что он тут делал?!

Призналась, утаив часть правды:

– Он принёс мне банановых листьев. У меня уже порвались…

– Он только что игрался с коровьими костями! – сердито рыкнул Яш, подходя ко мне и грозно нависая надо мною, сжавшейся. – Люди рассказали!

Робко уточнила:

– Но Сиб только хотел помочь мне!

– А вдруг он и руки не помыл? Трогал кости коровы, а потом срывал и нёс этими же грязными руками банановые листья?! – мужчину передёрнуло от омерзения. – Жуткий парень! Не то зверь, не то человек! Да и смотрит всегда прямо в глаза: и старшим, и младшим. Свирепо так смотрит или насмешливо. Вот наглый сопляк! Никого не уважает. Никого не приветствует.

Серьёзно пообещала:

– Хорошо, мой господин. Я помою листья, чтобы вы не волновались.

– Чтобы я не волновался! – шумно выдохнул он. – Как же! Не станешь тут волноваться!

Я, сжавшись, следила за ним, ожидая удара. Сейчас мы остались наедине. Яш мог бы меня ударить. Если бы захотел. Да и при женихах мог ударить. Только не при Мохане. А Поллав бы, кажется, стерпел, подумал бы, что сама виновата.

– Впрочем, мне наплевать! – проворчал брат отца. – Ты и так уже испоганила свою жизнь донельзя!

И сердито ушёл. Впрочем, едва я успела перевести дыханье, порадовавшись, что он на сей раз сдержался, как родственник опять мрачно и решительно занавесь отодвинул и переступил порог. И я снова испуганно сжалась. Но он сказал уже спокойно:

– Надо бы сегодня тебе угостить женихов. Сядем все вместе в доме, поедим. Ты уж постарайся.

– Понимаю, – кивнула. – Надо бы мне приготовить как можно вкуснее, чтобы они от меня не отказались.

– И верно, – серьёзно сказал Яш и совсем уже ушёл.

А вскоре вернулась и Сарала. И я совсем уже успокоилась. Ну, насколько можно тут успокоиться. Так-то совсем уж успокоиться совсем нельзя.


Гости-женихи уже пришли. Хотя почему-то пришли только самый старший и младший из братьев-музыкантов. И брат отца. И даже староста почему-то явился. И мы с Саралой и её внучками раскладывали банановые листья перед ними. Чтобы поскорее.

Вдруг мужчины как-то напряглись, смотря на выход.

Обернулась. Сиб как раз переступил порог, выпуская занавесь.

Ногти на сей раз он коротко остриг и аккуратно: что на руках, что на босых ногах. Дхоти его опять были на удивление чистые, хотя ещё недавно на земле сидел. Волосы туго связал, чтобы за спиной свисали. Да и с рук его капала вода, видимо, только что он их помыл.

– Это ещё кто?! – проворчал Яш, считавший себя нынешним хозяином дома и вообще главой семьи, ставшей до отчаяния маленькой и так внезапно.

Сиб призадумался. Я его позвала и обещала угостить. Но теперь тут было много людей. Он-то обычно не терпел, ругался на всех. Даже когда не задевали. Но тут вроде его в гости пригласили. Я. Ох, что же мне делать? И выгонять его нехорошо, и дядя зол. Да и знавшие юношу Поллав и Мохан напряглись, так сразу и не понимая, как его представить. Да и не понимая, чего он вдруг пришёл. Или вообще не хотели, чтобы он разделил трапезу с ними? Но почему?! Они-то знали его!