Елена Свительская - Три мужа для Кизи

Кшатрий чужого народа медленно разлепил веки, смотря мне в глаза. Мои глаза были сейчас напротив его глаз. Совсем близко. Его глаза сейчас были вполне человеческими.

– Меня… – он сглотнул. – Меня зовут… Сибасур.

– Сибасур… – растерянно повторила я.

То самое имя, каким его звали в моём кошмаре!

– Сиб… из племени асуров, – представился он наконец по-настоящему.

Асур… их некоторые считали демонами, а некоторые – всё же звали богами или полубогами. Асуры. Те, кто когда-то жили вместе с дэвами, которых также звали и сурами.

Первые суры и асуры родились от трёх старших жён Кашьяпы, внука Брахмы, создателя всего сущего. А другие существа, что стали жить под землёй, на земле и над землёй родились уже от десяти младших жён Кашьяпы.

Асуры. Те, которые соперничали и состязались с богами ещё со времён пахтания океана или даже до того. Хотя иногда асурами звали даже великих дэвов, будто имели в виду лишь их величие или могущество сил, которыми они обладали. Но, впрочем, даже те, кто звали асуров демонами, не путали их однако же с ракшасами. Ракшасы поедали людей и зверей, любили молоко человеческих женщин, любили насиловать их. И вообще славились своей дикостью, кровожадностью и жестокостью. Асуры тоже славились жестокостью. И гордыней. Драки за власть и просто схватки вообще они любили больше всего. Но всё же и дэвы, и асуры имели своих гуру, у которых учились и которых почитали. Двух великих силою и мудростью гуру. Те, кто почитает мудрость и имеет своего учителя, кто склоняется пред своим Ачарьей… разве тот может быть совсем плохим? Ведь что-то благородное им близко! По крайней мере, так говорили об асурах. Много всего разного говорили о них.

Но даже если рядом со мной сидел асур, он не выглядел страшным. И могущественным не выглядел. Сейчас он просто был страшно усталым. Прижался к моему лицом своим, словно хотел получить последние капли тепла от моего тела. Будто его тело уже холодело.

Торопливо протянула руку, чтобы накрыть его самую страшную рану.

– Послушай… девочка… – добавил юноша глухо.

– Что?..

Он не выглядел старше меня. И ростом ниже. И худой. Но он же не был человеком. Кто знает, сколько ему лет на самом деле?! Разве что бог луны, который тоже отвернулся от него. Хотя вроде с интересом посматривал за ним. Или Чандра дэв подумал, будто Сибасур позвал его, умирая, будто попрощаться хотел.

– Оставь мою рану, – глухо попросил кшатрий из нелюдей. – Просто…

И веки устало сомкнув, замолчал надолго.

– Что?.. – спросила потерянно, уже не надеясь услышать ответ.

Но тревожить его тело мне было жалко. Вдруг он ещё на краю сознанья? Вдруг почувствует боль, если я дёрнусь или вовсе оттолкну его? Даже если он умрёт в эту ночь, даже если настолько слаб, что не сможет мне отплатить, я всё равно не хочу причинять ему боль.

– Нанеси мне… тилак… моей кровью… – попросил Сибасур совсем тихо.

– Но твоя рана…

– Оставь… – криво усмехнулся демон, опять глаза открыл, чтоб заглянуть в мои глаза. – Только тилак… твоей рукой… можешь… подарить?..

Робко возразила:

– Н-но… зачем? Сейчас? Тебе надо силы беречь.

– Это… последнее… моё… желание… – веки его снова устало сомкнулись.

И он застыл, всё так же сидя и прижимаясь своим лбом к моему, всё так же осторожно придерживая мою шею когтями, не царапая. Всхлипнула. Осторожно положила его обратно на спину. Кровь из его раны уже не текла. Но ещё была влажной.

Плача, опустила пальцы правой руки вглубь лужи крови возле него. И, всхлипнув, провела кровавую полосу у него на лбу, ровно посередине.

Его губы расползлись в улыбке. Совсем другой. Какой не видела у него. Доброй. Счастливой.

– Будто сестра… была у меня… – прохрипел он.

А больше ничего не сказал.

И тусклое свечение от его тела совсем погасло. Теперь уже совсем. Скрывая кровавый тилак у него на лбу. Неужели, совсем никого не было у Сибасура, чтобы нанести ему защитный знак? И… и он всё-таки кого-то попросил. Меня. Только нанести тилак ему на лоб.

Расплакалась.

Даже если он демон… что за жизнь была у него? Он… он совсем один был? Всю свою жизнь?..

Кажется, плакала долго. А потом без сил опустилась на берег возле него. Лунный свет мягко скользнул по моему плечу, будто погладил. Темнота обняла меня, за собой увлекая…

Дом, украшенный черепами хищников и чудовищ, перемежаемыми подставками с оружием всевозможных форм и видов, из простых материалов и редких, с роскошной отделкой и без. Тусклый свет факелов в коридорах и зловещие огоньки редких светильников в причудливых, высоких, литых подставках.

В большие окна входил тусклый свет снаружи, от огромного огненного озера. Женщина в кожаной одежде, украшенной серебряными бляшками, в ожерелье и серьгах из клыков, сидела на ложе, закрытом сине-серой пятнистой огромной шкурой. Роскошные, длинные, чёрные волосы с синеватым отливом спадали по её плечам и змеились по шкуре. На красивом лице играла умиротворённая, прекрасная улыбка. Глаза чуть прищурившиеся, почти как человеческие, только радужка янтарная, желтоватая даже. Она мурлыкала, напевая какую-то песенку. И рукою ласкала круглый живот.

Вдруг замерла. Зажмурилась, прислушавшись к ощущениям.

– Толкаешься? Растёшь, мой мальчик?..

Снова погладила живот, пока не слишком большой.

– Мой мальчик… мой Сиб… Сибасур… красиво звучит, правда? Когда твой отец вернётся, мы расскажем ему, что я выбрала имя для тебя. Ты же не будешь возражать?

Прислушалась. И шутливо, хотя и легко-легко похлопала по животу.

– Ну же! Растолкался! Да, я поняла. Великим будешь воином, – усмехнулась. – Может, разрушишь Кайлаш? Или хотя бы жилища парочки дэвов? Мой Разрушитель… мой красавец…

Чуть помолчав, мечтательно улыбнулась:

– Хочу поскорее увидеть тебя, Сибасур. Интересно, ты будешь похож на твоего отца? Когда я впервые увидела его без одежды… – мурлыкнула от удовольствия. – Наверное, тело твоё будет таким же роскошным, как и у него. И женщины разных миров без ума от тебя будут, – вздохнула вдруг. – А где ж его носит, папашу-то твоего? Кого он там вызвал на поединок на этот раз? Имя из головы вылетело. Да, впрочем, всех их сложно упомнить. Толкаешься. Сердишься? Прости, сыночек. Я знаю, что всех убитых и раненных твоим отцом мне надо помнить. Я им восхищаюсь, не злись, мой Разрушитель. Но я тоскую, когда он долго-долго не возвращается. Я даже ревную…

Зашумели снаружи.

– Кажется, пришёл! – счастливо улыбнулась влюблённая женщина.

Соскользнула с ложа и торопливо пошла к выходу.

Одна тёмная комната за другой. Одна за другой. Другая… коридор…

«Ох, зачем ему вздумалось строить второй дом таким огромным? Нет, понятно, чтоб все трофеи там уместились, память от всех его побед. Но до чего же мука, когда эти коридоры тянутся бесконечно! А хочется скорее увидеть его, прижаться к его мускулистому телу, щекою потереться о широкие, сильные плечи… и дальше…»

Наконец большой дом закончился. А она уже бежала по первому этажу, распахнула дверь. Застыла, распахнув глаза. А потом так сжала толстую дверь из металла с влитыми в него костями и клыками, что там образовалась дыра от её длинных, острых ногтей.

Мужчины в доспехах из кожи и клыков, а также в металлических, одетых поверх красных, чёрных или тёмных длинных дхоти, смущённо опустили головы. И опустили концы ткани, которую держали в руках. Вместе с неподвижным телом.

Она отчаянно закричала. Не сразу дёрнулась – мужчины напряжённо смотрели на неё – потом, пройдя на дрожащих ногах, которые совсем вдруг перестала чувствовать, сошла со ступенек, высеченных из чёрного камня. Упала на колени возле тела. Скользнула дрожащими руками по лицу. Совсем холодному.

– Неет… нет! – слёзы хлынули по щекам со смуглой, чуть желтоватой кожей. – Нет!!! Не шути так надо мною, любимый!

Но тот молчал.

– Кровь больше не идёт, – добавил один из принёсших ужасную ношу, грустно потупился.

И двое других мужчин выглядели смущёнными. Только один едва прятал довольную улыбку.

– Вся закончилась. Ещё там, – добавил тихо четвёртый из жутких посланников. И достал из-за пояса ножны с мечом изогнутым и, почтительно голову склонив, протянул ей. – Я одолел его в честном поединке. Кто видел его – а многие видели – прославят в веках доблесть вашего супруга. Мы дрались семь дней и шесть ночей, – задумчиво на рукоять меча посмотрел, такую удобную, простую, без особой отделки, манившую снова за неё взяться, сжать пальцы на ней как его хозяин. – Я победил его. Но считаю, что его оружие должно принадлежать вам.

Она издала ужасный рык, но асур не сдвинулся. Хотя взгляд на неё поднял, напряжённый.

Женщина подхватила ножны с оружием убитого.

– Мадхер! – испуганно вскричал другой из воинов, тот, кто с трудом блеск счастливый глаз своих прятал. – Он честно победил!

Но вдова выхватила оружие, а ножны отбросила. И мужчины попятились от неё напугано. Они слышали, какой она бывает в гневе. А один уж точно видел.

Отчаянно заорав, Мадхер ступила к ним. Но… но лезвие, которое занесла… всадила в своё сердце, стоя над своим любимым. И, истекая кровью, упала возле него. Из последних сил дёрнулась, прижимаясь к его боку. Сжав его руку своими окровавленными пальцами.

Воины грустно опустили головы.

– Глупая! – проворчал один из них.

Она дёрнулась, захрипела… и перестала что-либо слышать. Её кровь накрыла землю вокруг них, подтекая под их тела, словно одеяло, которым женщина укутывала заботливо и нежно своего возлюбленного.

– Вот упрямая женщина! – проворчал тот, кто назвал её глупой.

– Пойдём, – грустно сказал другой, руку положив ему на плечо. – Мадхерасур уже не услышит твоего ворчанья.

– Она давно уже не слышала меня! – проворчал тот.

И, столкнув его руку со своего плеча, торопливо пошёл прочь. Другие отправились за ним.