Елена Свительская - Три мужа для Кизи

Коварная жена пребольно шлёпнулась об пол, а супруг её воодушевлённый, уже в облике совсем человеческом, метнулся за трон, за своим любимым мечом.

И вихрем вылетел из залы, мускулистый, прекрасный и пьяняще обнажённый. Хотя, наверное, жёны или слуги, попавшиеся ему на пути, напомнят, что господин забыл одеться. Жёны точно напомнят, ибо не пристало показывать главную драгоценность мерзким человеческим женщинам. Жён тут хватает и так. Они не все умещаются на его просторном ложе, да и не каждую ночь он зовёт нескольких сразу, временами предпочитает уединяться лишь с одной. И с нею Ниламнаг часто-часто уединялся после свадьбы. До того, как она случайно встретила наглого асура среди гор. До того, как дёрнуло её с ним шутить. А ему вздумалось ей отвечать. Омерзительно умный собеседник – это опасно.

– Ну, погоди, изменник! – прошипела женщина насмешливо, поднимаясь. – От яда моего ты не уйдёшь!

Грациозно прошла к опустевшему ложу и опустилась на шкуру. В следующий миг на огромном камне, затянутом шкурой чудовища, которого в мире людей не водилось, разлеглась большая кобра. Голову она медленно положила на подлокотник, где недавно был локоть её супруга. И глаза мечтательно прищурила. Человеческая часть его тела теплее была. Особенно, когда он лежал тут в человеческом облике. Хотя холодное тело его любила она не меньше.

– Ну, погодииите… – насмешливо прошипела нагиня. – Погодите двое!

Правда, полежав немного, уже поднялась, будто человеческая женщина. Изящно прозвенев браслетами на запястьях и ногах, в свои покои метнулась. И вышла оттуда уже облачённая в прекрасное белое сари, прикрывавшее всё, чего не надобно демонстрировать посторонним. Ей срочно надо было ещё двух женщин навестить: из мира дэвов и мира людей…

Спокойно поспать не удалось: день начался – и мир затопило множество звуков. И среди них отчётливо выделялась какая-то возня. Плеск воды. Рык оборвавшийся. И снова блаженная тишина. Если не считать всего остального мира, живого…

Вот только странное однообразное хрустение и шуршание опять вырвало меня из объятий сна. Чавканье. Кто-то блаженно трескал что-то сочное неподалёку.

А потом всё затряслось – и вопль, жуткий мужской вопль, едва не оглушил меня. Едва не упала. Чья-то сильная рука подхватила меня под спину, не дав упасть. Но вот… что там случилось?!

Испуганно распахнула глаза.

Меня держал на протянутой руке Мохан. И жених в ужасе смотрел куда-то вбок. Села. Голову повернула. И сама застыла в ужасе.

Берег был забросан ошмётками мяса, мелкими. Да обрывками чешуйчатой толстой шкуры. А поодаль, почти у воды… точнее, там, где вода была недавно и полоска обнажённого берега ещё не просохла. Там сидел Сибасур, скрестив ноги. Цепко держал пальцами с отросшими ногтями… сжимал… длинный крокодилий хвост! Лицо вымазано в крови и чешуе. И щёки заметно выступают, потому что рот забит. Но… кроме крокодильего хвоста у него ничего не было съедобного. Тьфу, разве кто-то будет жевать крокодилий хвост?

– Т-ты! – в ужасе выдохнул Мохан. Рука его вытянутая, правая, дрожала.

Я запоздало заметила возле асура желудок большой, разодранный, выпотрошенный, откуда были вытрясены, да разбросаны камни, рыбий скелет и ещё три полупереваренных рыбы. Да кишки. Брр…

Сибасур чуть прожевал крокодилье мясо. Потом сглотнул. Кажется, сразу всё, что у него во рту было.

– Т-ты… кто?! – мой жених от ужаса даже начал запинаться.

Рука когтистая оторвалась от хвоста и затолкнула что-то за спину. Мы успели заметить начало крокодильей пасти. Отрезанной. Или… отгрызенной?! Ага, и с заметной шишкой на конце верхней пасти. Он… хариала ест!

– Чё ты разорался? – проворчал демон.

Вид берега в останках и внутренностях растерзанного крокодила был ужасен. Ох, там поодаль туша животного валялась, странная. Облепленная чем-то полупрозрачным. Тьфу, вырванная вместе с куском желудка хищника.

– Ну… он сам сюда заплыл, – смущённо добавил асур, заметив отвращение на моём лице, когда увидела внутренности его добычи и с усилием заставила себя больше туда не смотреть. – Он просто мимо проползал, а мне страшно хотелось жрать.

– И… – Мохана передёрнуло. – И ты и нас бы сожрал так же спокойно, как и его? – нахмурился. – Или… или нас отложил? Вместо сладкого?!

– Я не ракшас! – возмущённо подскочил парнишка. Правда, лицо его перекосило от боли. Он хвост своей жертвы выронил, морщась, рану на бедре накрыл. Там из чуть подсохшей корки опять кровь заструилась, струёю густой.

Но… он всё-таки сумел выжить. Вот, кровь всю потерял, но часть её смогла восполниться.

Рванулась было к нему, но Мохан грубо цапнул меня за руки, не подпуская ближе к страшному существу.

– Да не ем я людей! – обиженно выдохнул Сибасур. – За кого вы меня вообще принимаете?!

– Люди крокодилов не едят. Тем более так, разодрав и сырьём, – проворчал музыкант.

– Ну… – асур смущённо пнул ногой хвост, тот дёрнулся, а у раненного лицо опять скривилось от боли. С шипеньем он плюхнулся обратно на берег. – Орёте тут! Пожрать спокойно не даёте! Можно подумать, хотел я его жрать! Он противный. Но мне надо подкрепиться, чтобы начала восполняться кровь.

– Только не говори… – расширились глаза молодого бинкара. – Что у тебя крови вообще не осталось!

– Это… – Сибасур смущённо почесал нос заострившимся когтём. Которого ночью у него явно не было. – А чего ты вообще ко мне прицепился?! – мрачно сощурился, пронзая юношу-человека гневным взглядом. – Вот у тебя невеста тут, полуголая. Лапай её дальше, пока братья не пришли и не отобрали. Чё ты мне-то поесть спокойно не даёшь? Я ж тебя даже не трогал! Уж молчу, что ты ни пожрать мне не принёс, ни за лекарем не помчался. Увидел, что я лежу тут, вроде мёртвый – и полез с нею обниматься. Очень хороший человек! Просто потрясающе благородный! Просто заслуживает того, чтобы учить меня, что есть дхарма, а что – адхарма! Я, видите ли, сам стараюсь как-то позаботиться о себе, ищу чего поесть, мучаюсь, гоняюсь тут за этими мерзкими тварями, допытываюсь, кто из них ест мёртвых, что бросают в реку, а кто не ест… Как будто мне легко было!

– А ты… – мой голос дрогнул. – Ты их речь, что ли, понимаешь? Хариалов?

Молодой асур, поняв, что случайно выдал что-то важное, смутился. Хвост ногой толкнул сердито. Опять лицо его перекосило от боли. На меня посмотрел мрачно.

– Ты это… – робко улыбнулась. – Ты сам сказал.

– Ну, это… – он отчего-то опять смутился, потом уже на настороженно внимавшего словам его Мохана покосился. – Но так то ж вроде легко? У хищников, конечно, свои звуки, но общий язык один на всех. Жрать можно слабого, а от сильного – бегать. Если зверь напротив мелкий или не сильно больше себя, можно рычать, пытаясь согнать со своей территории. Если он упрямый, то тут или драпать самому, или уже бой принимать. Да тут и мозгов не надо, чтобы понимать! Люди и сами так делают. Хотя люди бывают странные. Они то от всех бегают, даже если им соперник по зубам, то кидаются на всех словно бешенные, даже видя, что неравные совсем соперники. Животные и чудовища тут поумней.

– Ч-чудовища?! – возмутился бинкар.

Сиб смутился, припомнив, что чудовища – это уже не из мира людей. Задумчиво голову почесал когтём. Волосы спутанные, но пряди уже тоньше стали, мягкие, мокрые – грязь вся вымылась.

Невольно посмотрела на внутренности и вывернутое содержимое желудка хариала. Припомнила, что шудры, работающие на наших полях, говорили, что убил кто-то из них хариала. А из желудка достал украшения. Красивые, золотые. Вроде мог бы жене подарить. Но, выходит, хариал сожрал кого-то из совершавших омовения? Или уже останки полусгорелого тела подъел, что после костра выбросили в Гангу. И стоит ли тащить такое жене? А так-то у него не было возможности красивым дорогим украшением жену или дочерей порадовать. И он тогда страшно расстроился.

Видимо, на лице моём было сильное отвращение, когда смотрела на вывороченный желудок крокодила. И Сиб вдруг проворчал:

– Да не ел он людей! Я сам брезгливый. Я долго плавал за ними и спрашивал, что они жрут тут. Рыбу-то мы всю перепугали. Я, правда, пытался у них из-под носа хоть одну рыбину утащить, а они меня не пускали, ворчали, чтоб шёл на берег, искал чего угодно, а река их и иначе они меня сожрут. А потом этот парень сказал, что людей не ел никогда. Мол, он пакостью всякой не питается. А у меня уже всё помутнело от голода. Понял, ещё несколько мгновений – и утону совсем. И они сожрут уже меня. И тогда я схватил его за хвост и потащил. А этот гад ещё и сопротивлялся. И самки его кидались на меня… – асур вздохнул, тяжело. – Если бы я не сумел его выволочь на берег, да голову не отодрал, точно бы издох. А потом… – нахмурился. – Кизи, неужели ты никогда не бывала совсем голодной? Когда так долго и так муторно, что уже едва ползёшь. И хоть кизяк бы сожрал, лишь бы сожрать чего-то?

– Ну, это… – смущённо замялась.

И запоздало поняла, что одна большая беда меня стороной обошла. Я не знала, каково это, дерьмо чужое есть, только чтобы выжить. Но… но да… отчасти голодной бывала. Тогда хватала, что было из еды – и ела. И радовалась, что что-то есть. А он вот крокодила…

– Что ж, – сказала смущённо, – здорово, что ты смог выжить, Сиба… – на Мохана покосилась, напрягшегося, и исправилась торопливо: – Сиб. Рада, что они тебя не съели.

Он улыбнулся как-то иначе, тепло. И лицо его, теперь обрамлённое чистыми волосами, немного вьющимися, хотя и спутанными ещё… но так-то у него было вполне человеческое лицо!

– Я тебе не верю! – пробурчал Мохан, заслоняя меня от него. – Тем более, сейчас.

Юноша из асуров мрачно сощурился. Прошипел:

– Ты меня ракшасом считаешь, что ли?! Думаешь, я нападу на ту, которая пыталась защитить мою жизнь?!

И поднялся вдруг, одним рывком. Стоял твёрдо. И человеческие глаза его вдруг стали звериными. Янтарно-жёлтыми, с узким чёрным зрачком. Нет, скорее уж змеиные. Хотя при свете дня это смотрелось не так жутко. Но Мохана затрясло.