Хотя из братьев-музыкантов кто-то тоже мог жену взять младшую. Тут уже всё равно, я с ними или без них. Разве что трое женихов – люди. И если возьмут одну или несколько младших жён, то те человеческими девушками будут. Так-то спокойнее вроде.

Хотя… Сибасур воин. Ничего не боится. Рядом с ним я могу не беспокоиться о моей защите. Да он и сам хотел меня защищать.

Но музыканты, наверное, спокойнее и дольше смогут прожить?

Да и… если я убегу с Сибасуром, то Мохан обо всём расскажет братьям своим. Я не хочу, чтобы асур убивал моего младшего жениха, чтобы мы могли незаметно скрыться. А Мохан обиженный молчать не будет. Тогда уже Садхир разгневается. И откажется заботиться об Ише? Поллав то, наверное, точно откажется. Вернут мою сестрёнку снова к мерзкому Яшу. Или продадут, чтобы мне за моё предательство отплатить.

А ещё я никак не могла забыть поступок среднего из женихов, который в ненастье, в бурный поток Ганги кинулся, пытаясь спасти мою сестру. Кинулся, поплыл. По реке, в которой жили крокодилы. Он не боялся за свою жизнь, сразу спасать сестру мою полез. И я, что ли, в ответ на это благородство с другим убегу? Разве можно так поступать с защитником моей сестры?

Да и Иша… что станет с нею, если я убегу с Сибасуром?..

– Молчишь… – Мохан вдруг произнёс грустно. – Ты так долго думаешь. Ты… сомневаешься в нас? Во мне? Мы… такие плохие, что с нами жить не хочешь?

И лицо у молодого бинкара было уже очень расстроенное.

– А ты на жалость-то не дави, – проворчал асур, посильнее вжимая его в каменисто-песчаный берег. – Давай хоть сейчас по-честному? Вот кто ей раньше больше приглянулся – с тем пусть и уйдёт.

– Да я… – начал человек возмущённо, но под взглядом насмешливым соперника смутился. – Прости, Кизи. – чуть погодя, прибавил: – Прав Сибасур: лучше, если ты выберешь сама.

Мы сколько-то ещё молчали, согреваемые теплом друга лотосов.

– А может… – опять начал музыкант – и мы снова посмотрели на него – и примолк смущённо, долгое время спустя продолжил: – Может, ты согласишься убежать со мною, Кизи?

– Это уже красивее, – ухмыльнулся Сибасур. – Женщину свою надо умыкать самому, – посмотрел на него с ухмылкою. – Но всё равно ты – трусливый щенок.

– Да ты… – возмущённо начал Мохан, но под взглядом его тяжёлым заткнулся.

Заговорил уже погодя, опять выводя меня из смятения и задумчивости:

– Ладно, признаюсь, я трус. Сиб меня смелее. И он воин, может тебя защитить. Я могу только играть и петь.

– Вот то-то же, – довольно усмехнулся его соперник. – Теперь похож на щенка уже умного.

Похоже, что долго быть рядом и молчать – для этих двоих невозможно. Не принимают друг друга как масло и вода.

Но… что же выбрать мне?..

– Так… если бы я убежал с тобой один? – робко уточнил Мохан, придавленный ногою Сибасура, чуть погодя.

Грустно сказала:

– Тогда выйдет, что ты братьев своих предашь.

– И что? – возмутился он. – Я с тобой быть хочу!

– Я тоже много всего хочу, – ухмыльнулся асур. – Хочу, чтобы меня выбрали правителем Трипуры. Вот чтобы новую Трипуру краше прежней отстроили – и отдали мне. Хочу посмотреть на мир людей с высоты. Вот что Шиве стоит для меня создать Трипуру заново, краше прежней? Зачем он ту-то разрушил?! Да и пусть все три города будут отделаны золотом! Ещё хочу стать раджой в северном царстве. Хочу завоевать себе Кайлаш. Без Парвати, так уж и быть, обойдусь. Она – жена Шивы. Да и… царь асуров Шумбха уже пытался её умыкнуть, но что-то не вышло, – зевнув, потянулся. – Не, без Парвати обойдусь. Так спокойнее. Махадев в гневе страшен. Да, впрочем, и Парвати тоже, если её довести. Вот хочу ещё, чтобы братья старшие склонились передо мной…

– Значит, у тебя есть братья? – удивилась я.

– Скорее уж, нет, – признался Сиб, нахмурившись. – Они бросили меня младенцем ещё когда был. А когда пришли ко мне, я их слушать не стал. – голос его стал мечтательным: – А ещё хочу стать правителем подземного мира! Хочу отобрать у нагов все их сапфиры и выложить ими сплошным слоем свой дворец…

Растерянно посмотрела на него. А, нет, глаза у него весело блестели, с озорством. Шутит, значит. Издевается над Моханом.

А насмешник воодушевлённо продолжал:

– Часть залов у меня будут в синих сапфирах, а часть – в голубых. Хм… пожалуй, и стены снаружи тоже надо выложить голубыми сапфирами, густо-густо. Пусть дворец мой будет в горах, да камни драгоценные сделают стены его подобными ясному небу. Пущай дэвы обзавидуются!

– Ты не обнаглел?! – возмутился бинкар.

– Да, я тоже так считаю, совсем обнаглел, – асур серьёзно бровь почесал, когтём с указательного пальца. – Но хотеть-то мне это не мешает.

Вот нравится ему издеваться над Моханом! Но, впрочем, молодой музыкант так бурно на слова его реагирует. Сам, быть может, тем и будит в молодом асуре вредность. Вот с Поллавом дерзкий кшатрий особо не шутил.

Мы ещё помолчали. Сиб иногда серьёзно на меня посматривал, потом отворачивался. Смотрел по сторонам. Или сверху вниз с усмешкою на поверженного человека. Но, всё-таки, этот дерзкий воин хотел, чтобы я выбрала сама. Но… иногда я его всё же боюсь.

– Если… – Мохан голос подал. – Если я пообещаю, что ты будешь моею первой и единственной женщиной? Ты пойдёшь со мной?

– Что-то я в тебе не видел твёрдости в исполнении аскез, – усмехнулся Сиб.

– Ну, я… – бинкар смутился. – Я буду учиться. Стараться буду! Ты только выбери меня?..

– Я?.. – отозвался асур недоумённо.

И человеческий юноша напугано на него выпучился.

Невольно рассмеялась, на них глядя. Что-то в их возне было милое. Да и вообще, оба они были упрямыми и вспыльчивыми. Чем-то даже похожими.

Мохан продолжил чуть погодя, отчаянно пытаясь уговорить меня:

– Да, я трусливый и слабый, Кизи. Но я буду стараться! Я стану серьёзнее и сильнее ради тебя! Я буду стараться заботиться о тебе. Только о тебе одной! И пусть Ямарадж заберёт мою жизнь, если я когда-нибудь посмею ударить тебя! Пусть моё дыханье оборвётся в тот день, когда я страшно тебя обижу!

Сильный порыв ветра пронёсся по берегу. И воздух, залитый поднимающимся солнцем, на несколько мгновений стал холодным. Сердце моё напугано сжалось.

Мохан загрёб рукой песка мокрого, с землёй. Сиб вдруг ногу убрал с его груди и отступил в сторону. Я пояс его уже выпустила и потому перемещение асура меня не потревожило.

Бинкар поднялся. Но не кинулся на кшатрия, так долго державшего его, ногой. Присел, песком с землёю протёр свой лоб.

– Я клянусь родной землёй, что стану сильнее и серьёзнее!

Асур посмотрел на него как-то странно. Потом внимательно посмотрел на меня. Снова на него. Вдруг сказал, за своего противника заступаясь:

– Может, щенок этот и сможет вырасти. Хотя дать обет – это только первый шаг. Чтобы укрепить дух и получить дары от бога, аскезу надо выполнить целиком.

– Пусть, – молодой музыкант мрачно посмотрел на него. – Пусть эту аскезу я пронесу через всю мою жизнь.

– Даже если она уйдёт со мной? – ухмыльнулся Сиб.

– Отпустить Кизи с тобой – это уже аскеза, – проворчал Мохан.

– Ой ли, – асур обошёл вокруг него, потом напротив лица его остановился, меня от него ограждая. – Ты правда веришь, что ты бы мог мне помешать, борись я с тобою во всю свою силу? Ты?..

Шумно выдохнув, Мохан произнёс, с какой-то непривычной для него серьёзностью:

– Если бы ты хотел, ты бы мог меня убить, – вздохнул, голову поднял, заглянув в глаза воину – я из-за плеча того подсмотрела – и взгляда не отвёл. – Я уже понял, что если бы ты хотел, ты бы давно уже меня убил.

– И что же? – асур задумчиво бровь левую когтём поскрёб. – Поблагодарил бы, что ли?..

– Не буду я тебя благодарить! – но Мохан без гнева сказал, улыбнулся по-доброму. Помолчав – мы внимательно смотрели на него – добавил, ко мне уже обращаясь: – У меня ведь своя аскеза, Кизи. Я хочу теперь, чтобы ты сама выбрала, с кем уйдёшь. А если… – он запнулся, но всё же продолжил: – Если ты уйдёшь с моими братьями, то я должен смириться, что ты не будешь принадлежать мне одному. Мне больно об этом думать. Но ты сама выбирай, – грустно улыбнулся. – Хотя, увы, то не моя идея была. Додумался до того Сиб.

Посмотрел серьёзно на напряжённо притихшего соперника и сказал вдруг:

– Спасибо тебе, демон, что ты так о ней заботишься. Что ты заботишься хотя бы о ней. И, уверен, если ты пообещал – заботиться о Кизи будешь и впредь. Даже если беречь никого больше не будешь кроме неё. Но она важна для тебя, я теперь понял, – вздохнул, поднялся, и почему-то соперник его больше не пытался свалить с ног. – В конце концов, отпустить Кизи с тем, кто будет заботиться о ней – это хорошее решение, – снова грустно улыбнулся. – Хотя мне больно думать, что вы можете уйти вдвоём. Но… можете же?..

Это было странно. Его речи, лицо взволнованное. И его внезапное согласие меня с Сибасуром отпустить. И… и, кажется, сегодня Мохан стал серьёзнее. Капризный, взбалмошный ребёнок в нём вдруг сменился взрослым мужчиной. Хотя ещё и слишком молодым, но уже готовым терпеть и ограничивать себя ради чьего-то блага. Ради моего блага.

Растерянно смотрела на бинкара.

Несколько дней прошло. Но я видела уже совсем не того юношу, который пялился на меня, мокрою одеждою облепленную, у реки. Мохан… мог быть другим.

– Он… – голос кшатрия дрогнул, но, впрочем, лицо его огорчения не выдало, осталось непроницаемо спокойное. – Он нравится тебе? Или… или тебе приглянулся Садхир? Ты слишком долго думаешь. Не можешь выбрать. Будто совсем не хочешь от них уходить.

Мохан горько улыбнулся, добавил:

– Или Кизи боится, что я заставлю Манджу выгнать Ишу?

Выдохнула возмущённо:

– Ты что! Я не…

– Поллав мог бы, – грустно добавил Мохан. – Да и… я уверен, что старший брат в бешенстве будет, если ты убежишь с другим, – посерьёзнел. – Но я тогда сам позабочусь об Ише. Хочешь, я тогда возьму её своей женой? Или… или вообще с ней убегу?