Но… почему даже Сибасур не пришёл? Он ведь обещал заботиться обо мне! Почему?.. Зачем соврал, что будет обо мне заботиться?! Не то, чтобы я не верила. Я видела сон, как он пытался привести Ванаду и сон тот мог оказаться вещим. Но даже сейчас… почему он не пришёл сейчас?..

– Кизи! – сердито шепнул Поллав.

– А?.. – робко взглянула на него.

– Продолжай! – потребовал он.

– Ох, простите! – смутилась. – Я… я совсем…

– Продолжай! – твёрдо повторил он.

И я поднесла мою ладонь к священному огню, совершая жертвоприношение.

– О, бог Яма, повелитель царства усопших, бог справедливости, умоляю тебя, даруй моему… – запнулась, но быстро добавила: – Даруй моим мужьям долгую-долгую жизнь! Даруй моим мужьям счастье, здоровье и процветание, о бог Яма!

И снова дальше церемония пошла. Я не первая, кого замуж выдают. Я не последняя. Но до чего же боязно! До чего изматывающе бьётся моё сердце!

А когда настало время агни париная, то ноги мои дрожали страшно. Я поднялась, но стала падать. Поллав кинулся ко мне. Но меня за предплечья уже подхватил Садхир. Твёрдыми, сильными руками.

– Благодарю вас! – прошептала, подняв взгляд благодарный на молодого мужчину.

И застыла, утонув в его тёплых глазах. Он легонько сжал мои руки, выводя меня из растерянности.

– Потерпи ещё немного, – тихо сказал.

Потом под взглядом мрачным Поллава отпустил. И вроде они были братья. И как-то даже похожи. Хотя…

Взгляд торопливо по лицам их провела. И застыла.

Нет, всё-таки, если присмотреться, то Поллав и Мохан чем-то похожи. А Садхир – какой-то другой. У него даже кожа немного светлее, чем у них.

– Пойдём, Кизи! – тихо позвал Садхир.

Но почему-то с его уст это требование опомниться слетело как-то иначе. Я почему-то совсем не испугалась. Он как-то мягко это сказал.

– Три раза по ходу солнца, – с заботливой улыбкой напомнил мне средний жених. – Два раза мы спереди, на третий – ты.

– Но… – вмешался было его старший брат.

– Так тоже обходят, – добавил брахман. – Если уж присмотреться, то именно жена отвечает за поднесение удовольствий ещё больше, чем супруг её. То есть, супруги. А потому, раз уж жена отвечает за исполнение камы, она может идти первой на последнем круге.

– Да будет так, – послушно сказал Поллав.

Он всё же уважал священников и старших.

Старший из женихов взял мою правую руку своею правой рукой и повёл за собой вокруг священного огня. Братья шли между нами. Мохан пару раз запутался из-за связанных накидок, но Садхир его вовремя поддержал, не давая упасть. И молча сделал, совсем не сердясь, что младший замедляет наш ход.

Так, на дрожащих ногах, с замирающим от ужаса сердцем, я прошла за женихами вокруг священного огня по ходу солнца. Первый круг, чтобы вместе идти путём дхармы – это всего важнее. Второй круг, чтобы жить смогли мы с артхой. И, наконец, Поллав резко дёрнул меня вперёд, а Мохан осторожно в спину подтолкнул. И я первою шла впереди них, когда третий раз обходила священный огонь. И путём камы мы пойдём вместе по жизни. Всё-таки, вчетвером.

Потом мы вместе с женихами делали семь шагов, на север повернувшись. Каждый шаг начиная с правой ноги, призывая богов благословить нас постоянством пищи, здоровьем, духовными силами для соблюдения дхармы, благородным потомством, процветанием, счастьем и долгой семейной жизнью.

И, наконец, мы снова сели в мандап и они, соединив свои руки, нанесли на мой пробор синдур. Красный порошок первые лёг по моим волосам. И они тем признали, что приняли меня в свою семью, женою. А потом надели на меня мангалсутру, придерживая её все вместе. Новое золотое украшение – это знак их любви ко мне. Только, до чего же тяжело от всех этих украшений, лежащих на моей шее и груди! Но придётся привыкнуть к тяжести и украшений, и моих обязанностей.

Затем мы кормили друг друга сладостями, в знак того, что будем заботиться друг о друге. После нас благословили брахман, Яш, Сарала и её дочь, Прия и даже староста. И, кажется, староста всех уговорил своих родственников. И он же, видимо, позаботился, чтобы угощения на всех хватило. Вон как Сарала растерялась, когда мы к месту для пиршества пришли, а там много-много еды уже было разложено на банановых листьях! Да и дочери старосты крутились, дальше раскладывая. Стараясь, чтоб всем хватило.

Я робко к старосте обернулась. Он застыл, внимательно смотря на меня. И тихо призналась, что забыла передать слова его Сибу. Но когда увижу его ещё раз – обязательно ему передам.

– Ничего, я уже сказал, не волнуйся так! – улыбнулся мне мужчина.

И на сердце у меня полегчало.

– Иди, попробуй, – сказал он мне заботливо. – Вон те ладду моя младшая дочь готовилась. Я никогда ни у кого не ел ладду вкуснее, чем у неё. Тебе тоже хорошо бы попробовать.

Глаза мои слезами заволокло, я благодарно сложила руки у шеи и склонила голову. И получила в ответ ещё одну улыбку. Что вдруг изменило его отношение ко мне да ещё так сильно?..

Поллав вроде хотел что-то сказать, но Садхир первым двинулся к горке ладду. Мохан бодро двинулся к сладостям – он и сам их очень любил. И Поллав серьёзный слишком пошёл с нами, злясь, видимо, что из-за связанных накидок ему приходится таскаться с нами вместе. Но вслух ничего не сказал. То ли проявил заботу о молодой жене, то ли уважал обычаи.

А сладости те оказались и правда необычайно вкусными! Всё те же маш, кардамон, масло гхи и орехи, но… а, она ещё добавила кокосовых полосок и кунжут. И, кажется, что-то ещё из приправ, но столь мало, что так сразу и не угадать, совсем лёгкий и почти неуловимый вкус.

Мохан, оказавшийся совсем близко от меня, кажется, слопал в несколько раз больше. И ладду пробовал, и другие сладости. И тех, которых считал самыми вкусными, ещё штуку или две брал – и протягивал мне, мол, и ты попробуй. И я послушно ела и по одной хотя бы сладости, которые и он мне предлагал. Садхир съел совсем немного, штук шесть. Поллав – только один ладду, для виду.

Но прошло не столь уж и много времени, как старший же… ой, старший муж. Мужчина поднялся, заставляя натянуться и наши накидки, привязанные к его. Ладони сложил у груди, кланяясь всем, благодаря за угощение и их присутствие. И сказал вдруг, что надобно нам уже уходить.

– Надо в одно место успеть до темноты, – добавил мужчина.

Так… внезапно?..

– Иди к дому Саралы, жена. Там оставили мы нашу телегу, – приказал мне он и, скинув свою накидку со своего плеча, перекинул её мне на плечи.

– Хочешь совсем отвязаться от нас? – возмутился бинкар. – Но мы – твоя семья!

– Хватит уже ритуалов и суеверий, – старший проворчал. – Хотя бы с накидкою оставьте меня в покое!

– Но говорят… – младший затянул.

– Обезьяны говорят? – едва слышно спросил Поллав, потянувшись к его уху.

– Но я не… это был не я! – Мохан едва не плакал, на меня в тоске посмотрел. – Кизи, ты же не веришь, что это был я?! Что я мог…

– Я тебе верю, – сказала ему с улыбкой.

Хотя и не верила. Но пусть ему будет спокойнее в наш свадебный день. Он, похоже, сильно переживал из-за ночного случая. Или, всё-таки, из-за его неудачи?..

Садхир промолчал, но задумчиво потеребил левую серьгу, сегодня золотую, глядя куда-то вдаль. Младший брат, покосившись на него, притих. Всё-таки, это их тайный знак. И, кажется, как просьба довериться Садхиру по какому-то вопросу. Или молчать?..

Поллав, шумно выдохнув, шагнул к музыкантам что-то ещё сказать, широко им улыбаясь.

Но… моя одежда… тот свёрток с одеждой, что купили мне родители. Те украшения. Не такие роскошные, как подаренные женихами, но всё же куда более дорогие.

И, осмелившись, я вскочила и ступила следом. Натянулись накидки, ойкнул Мохан, теряющий равновесие – и угодил в объятия среднего брата. Глава семьи сердито обернулся на нас, шумевших. Хотя много звуков и речей было. Хотя не я одна двигалась. Не у меня одной звенели ножные и ручные браслеты.

– Что-то сказать хочешь? – неожиданно спокойно спросил старший мужчина моей семьи. – Хорошо, давайте отойдём – и ты скажешь.

Мохан, прежде чем подняться, цапнул три ладду в ладонь.

Мы отошли поодаль от всех. Чтобы никто не слышал нашего разговора. Поллав шёл впереди, уже свободный. Мы – втроем, друг с другом связанные.

Оказавшись там, где нас бы было уже не слышно – да и музыканты вдруг заиграли громче, ещё больше людей от нашей семьи молодой отвлекая – Поллав спросил:

– Так что ты сказать хотела, Кизи?

Торопливо начала:

– Мне надо в мой дом, мой господин! – под взглядом его недовольным оробела, взгляд потупила. – То, есть… бывший мой дом. Там мне надо кое-что взять. Можно я схожу и возьму?

– Что же ты хочешь взять?

– Только одежду. И…

Он приподнял край моего свадебного ожерелья, серьёзно спросил:

– Думаешь, мы не сумеем одеть тебя?

– Но…

Но супруг так посмотрел на меня, что смолчала. Придётся расставаться не только с домом и родною землёй, но и с последними подарками родителями. О, до чего же больно! Но, впрочем, так решил глава семьи.

Сарала подошла ко мне. Отвлекать от возможной ссоры. Обнимала, будто родную дочь, плакала. И я заплакала невольно, оказавшись приласканной этими нежными руками. Она ещё просила Садхира и Мохана хорошо заботиться обо мне, «такой милой и нежной». Те серьёзно кивали. Младший умудрился запихнуть себе в рот ладду. Когда жена Манджу, вновь повернувшись к моим мужьям, увидела младшего с округлившейся щекою, то взглянула на него строго. А тот, беззаботно улыбнувшись, протянул ей правую руку с оставшимися двумя ладду. Весь сияющий и дружелюбный.

– Он всё никак не может привыкнуть, что теперь не он – самый младший у нас, – серьёзно сказал Садхир, будто извиняясь за младшего.

– Ой, да! – глаза бинкара засветились счастьем от такого запоздалого осознания. – И, правда, теперь Кизи – самая младшая!

– И потому тебе надобно научиться заботиться о ней, как старший заботится о младшем! – дёрнул его за ухо Сархир.