Жанна Володина - Триумф поражения

— Не открывай! — кричу я Сергею, собравшемуся открыть коробочку и показать мне кольцо. — Это смешно!

— Что тебе смешно? — хмуро спрашивает он, вставая с колена.

— Это цирк какой-то! — сопротивляюсь я. — Я не собираюсь за тебя замуж! Мы не пара! У нас нет отношений!

Сергей несколько минут смотрит на меня бешено диким взглядом. потом молча разворачивается. бросает букет роз на землю и начинает топтать цветы ногами под испуганные вскрики однокурсниц и молчание парней. Растоптав розы до состояния каши, он подходит к мангалу и швыряет в него коробочку с кольцом. Никто не смеет подойти и вытащить ее. Все молчат. Сергей уходит в машину, но никуда не уезжает, а только на полную громкость включает музыку.

Через пару минут все отмирают и активно включаются в поздравительную программу, недаром же мы культурологи! Мы столько всего для Вали и Вари придумали!

Сергей сидит в машине больше двух часов, видимо, успокаивается. Потом приходит к нам и как ни в чем не бывало подключается к веселью. Я страшно жалею, что поддалась на уговоры сестер Костенко и не вызвала такси. Мрачный взгляд Сергея я время от времени ловлю на себе, и от этого очень неуютно.

— Спасть будешь с нами! — говорит мне Валька. — От греха подальше!

— Да! Он же чокнутый и бешеный! — подхватывает Варька. — При нас тронуть не посмеет!

В одиннадцать мне нужно позвонить родителям, как велел папа. Связь на даче плохая, поэтому я долго ищу место, с которого можно дозвониться до города. Это крыльцо старой бани в глубине большого по площади участка. Девчонки говорили, что их родители выкупили два соседних участка, чтобы в будущем построить на них дома для дочерей. Поэтому размеры "угодий" Костенко впечатляют.

Сажусь на крыльцо и долго разговариваю с мамой, подробно рассказывая ей, как мы поздравили сестер, и убеждая ее, что у меня все хорошо, мальчики не пьяные и не позднее двух часов дня я буду завтра дома.

— Спряталась? — громкий оклик Сергея пугает меня до дрожи. Хорошо, что мама уже повесила трубку.

Сергей зол и уже основательно пьян.

— Звонила родителям, — тихо отвечаю я, аккуратно обходя парня.

— Куда! — Сергей, несмотря на опьянение, ловко ловит меня и прижимает к себе. — Попалась, Нинуш!

— Не называй меня так! — тут же сержусь я и тут же ругаю себя за то, что рассердилась. Сейчас надо было потерпеть, а не злить его еще больше.

— Нинуш! Моя Нинуш! — пылко говорит Сергей, начав целовать меня, куда попадает, так как я вырываюсь и пытаюсь освободиться. — Что? Что тебе еще надо? Я могу дать тебе такую жизнь, что ты каждый день будешь благодарить меня за это!

— Я буду прямо сейчас благодарить тебя, если ты меня отпустишь! — стараюсь говорить спокойно и не показывать свой страх.

— Ну уж нет! — отвечает мне Сергей, глядя на меня со страстью и решимостью. — Теперь ты никуда не денешься!

Он хватает меня на руки и несет в старую баню. Предбанник маленький, с низким потолком. Сергей ставит меня на пол, одной рукой загораживая лицо, по которому я безостановочно луплю, другой закрывая внутреннюю задвижку. Почти отшвырнув меня в угол, он включает свет.

— Раздевайся! — командует он. — Или порву все к чертовой матери!

Умом я понимаю слова, которые он говорит, но они пугают меня не так сильно, как низкий потолок и приближающиеся ко мне стены. Вот они все ближе и ближе.

Сергей срывает с себя футболку, обнажая загорелое красивое тело. Он стройный и спортивный, как говорит мой папа, с рабочими мускулами. И последнее, что помню я перед началом панической атаки, это его татуировки. Зловещие и очень красивые. Кинжал на запястье мы видели все, а вот волчий оскал на правом плече и изящный арбалет на накаченном животе, стрелой уходящий ниже пояса джинсов, я видела впервые. Красота татуировок и их необычность на несколько секунд задерживают меня в этой реальности, и я даже слышу слова Сергея:

— Ты издевалась надо мной целый год! Пришла пора платить за это!

На арбалете натягивается стрела, и я второй раз в жизни ухожу в другую реальность — падаю в обморок.

Возвращение предлагает те же виды: низкий потолок и почти подобравшиеся ко мне стены. Но теперь я ощущаю под головой твердость живого человеческого тела. И еще легкий озноб. Медленно провожу правой рукой по телу, левая прижата к чужому голому боку. На мне нет одежды.

— Жива? — хрипло спрашивает меня Сергей.

Еще медленнее, чем до этого действовала рукой, поворачиваю голову на голос и понимаю, что мы лежим на деревянном пологе. Левым боком я прижата к голому боку Родина.

— Что ты сделал? — тоже хрипло спрашиваю я, ощупывая себя и не находя никаких изменений, кроме отсутствия одежды и распущенных волос.

— Ничего, — после долгой паузы отвечает он, поворачивая ко мне голову и съедая меня взглядом. — Пару фотографий в стиле ню и один поцелуй.

— Ты! — кричу я и вскакиваю, начиная метаться по предбаннику в поисках своей одежды. Вот они, моя футболка и летние брюки, валяются в углу на полу. Лихорадочно одеваюсь, не с первого раза попав нужной ногой в нужную штанину.

— Ты воспользовался моим обмороком! — обвиняю я Сергея, продолжающего лежать голышом на пологе.

— Нет, — спокойно отвечает он. — Хотел, но испугался твоего обморока. У тебя клаустрофобия?

— Что за фотографии? — не отвечаю я на его вопрос, а задаю свои. — Что ты собираешься с ними делать?

— Узнаешь, — лениво отвечает он, не торопясь вставая и начиная так же не торопясь одеваться.

— Я ненавижу тебя! — кричу я. — Если ты мне навредишь как-нибудь, я обращусь в полицию!

Сергей грустно смеется, но ничего не отвечает.

— Я… Я… Я обращусь к твоему отцу! — в бессильной злобе говорю я.

На эти слова Сергей реагирует резким поднятием головы и цепким взглядом, но снова ничего не отвечает

— Попробуй только хоть что-то сделать! — бросив последние слова, я вылетаю из бани в сад.

Удивленным сестрам я вру, что дозвонилась до родителей, мама себя плохо чувствует, и вызываю такси. Машину приходится ждать больше часа. Сергей возвращается за стол минут через пятнадцать после меня и невозмутимо продолжает пить с парнями виски, время от времени бросая на меня насмешливый взгляд. Я же мелкими глотками пью горячий сладкий чай, чтобы унять озноб, охвативший меня этим теплым майским вечером. Дома я час стою под горячим душем, согреваясь и осматривая на себе каждый сантиметр. Ложусь спать и перед тем, как завести будильник на телефоне, обнаруживаю четыре присланных мне фото. Которые рассматриваю в каком-то благоговейном, неправильном шоке.

Сейчас

Да. Это те фотографии, которые после небольшого замешательства, я удалила со своего телефона три года назад.

На трех только я. Как будто спящая, с красиво распущенными волосами. Обнаженное тело размыто при помощи какого-то специального эффекта. На четвертой же мы вместе с Сергеем. Переплетенные тела и поцелуй. Жутко и красиво одновременно. Сергею пришлось делать фото, держа телефон на вытянутой руке. Такой близкий ракурс создает впечатление трогательной интимности: наши губы слились в глубоком поцелуе, моя правая рука лежит на его шее, вторая его рука крепко держит мою голову, запутавшись в моих волосах. Мои глаза закрыты, как будто в порыве неконтролируемой страсти.

Последний раз я испытывала такой неправильный восторг и страх одновременно в краеведческом музее перед чучелом очаровательного олененка, смотрящего на меня детскими глазами мертвого ребенка. Набираю номер, с которого пришли фото.

— Впечатлилась? — иронический вопрос Сергея остается без ответа. — Ты же понимаешь, что убрать спецэффекты — это пара кликов. Так что ты решила? Мы поговорим завтра?

— Да. Поговорим, — наконец отвечаю я. — Где и в какое время?

Женщины делятся на две половины: те, кого можно скомпрометировать, и те, кто компрометирует вас.

Анри Бек

— Почему ты мне никогда не рассказывала эту историю? — пораженная Ленка, приехавшая ко мне в полдень, чтобы показать свои новые эскизы, получает бонус в виде моего рассказа о Сергее, наших студенческих "отношениях", истории в старой бане и художественного оформления в виде четырех фотографий.

— Думала, что она никогда не вспомнится, — честно отвечаю я. — Эту историю никто, кроме меня и Сергея, не знает, даже девчонки-одногруппницы. Сергей сразу после выпуска уехал в Штаты, говорили, отец отправил от греха подальше. Вот и забылось постепенно…

— Появился Холодильник — и все вспомнилось? — догадывается моя подруга. — То-то ты от него шарахаешься…

— Он для меня от Сергея первое время вообще не отличался ничем, кроме возраста, — продолжаю откровенничать я. — Старше, явно богаче, но ревнивый собственник, как и тот. А главное, любовь априоре равна постели… Сразу, с ходу, потому что захотелось — и все тут…

— А потом? — цепко хватается Ленка за мои слова "первое время".

— Потом стало понятно, что Холодильник не просто старше… Он умнее, порядочнее, добрее. Ну… или просто терпения больше… — пытаюсь объяснить я свои дальнейшие ощущения.

— Зачем согласилась встречаться? — недоумевает огорченная Ленка. — Бог с ними, с этими фотографиями! Ты представляешь, что может у самого Климова всплыть? Даже видео с самыми разнообразными и всем известными красотками! Ему тридцать лет!

— Холодильник патологически ревнив, в отличие от меня, — напоминаю я.

— Это еще неизвестно! — отмахивается Ленка. — Ты еще и не любила толком!

— Честно говоря, — делюсь я размышлениями, не дававшими мне спать сегодня ночью, — дело больше в Светлане и Кристине, чем в Климове. Холодильник, скорее всего, просто убьет Родина, меня строго-ласково пожурит — и все! А вот Светочка с Крысюшей черти где их распространить могут… И тогда я сгорю от стыда… Мама, папа, Карповы, мои клиенты, которые сотрудничают с агентством долгие годы… Поверь мне, Кристина со Светланой эти фото без ретуши выбросят в сеть, а может, чтобы и Климову насолить, в СМИ.