— Я тебе уже не раз говорил, что твои поездки на такси — это херня собачья. Я сейчас занят и быть твоим личным шофером у меня не всегда получается. Это во-первых. А во-вторых, такси — это небезопасно. Я выбрал хорошую школу с нормальными инструкторами и нормальными учебными тачками, а не консервными банками из прошлого века. Считаешь, что выберешь лучше? Вперед.

— Ты снова меня не слышишь. Я хочу сама иметь возможность принимать решения.

— И ты считаешь, что я тебя ограничиваю?

— Да, ограничиваешь. Решил, что непременно хочешь видеть меня за рулем, и записал в автомобильную школу.

Мирон коротко сжимает переносицу и откидывается на спинку кресла.

— Тати, я всегда полагал, что ты умная девочка, которой не нужно объяснять очевидные вещи. Поэтому я ни хера не понимаю, почему именно сейчас ты кинулась отстаивать свою независимость в самой идиотской манере. Ты спокойно восприняла смену гардероба, в котором, на моей памяти, нет ни одной дешевой тряпки, поездки заграницу и походы в рестораны. Почему ты ни разу не настаивала на том, чтобы отовариваться в секонд-хэнде, вместо отдыха на Тенерифе прогуляться в лесу, а вместо «Реми» пойти в Бургер Кинг? Что изменилось сейчас? Личная тачка — это даже не роскошь, это необходимое удобство и мое спокойствие. Не хочешь учиться на права — окей. Мне придется потратить время на то, чтобы найти для тебя водителя.

Я молчу и нервно ковыряю кутикулу. Понятия не имею, почему я психанула. Я ведь смирилась с необходимостью учиться на права, тем более, что это хорошая возможность занять свободное время. Да и выбор школы — так Мирон проявляет свою заботу, потому что я бы и правда остановилась на первой попавшейся.

— Позавчера я выпила кофе с одногруппником. Саша, ты его видел как-то на парковке.

Мирон щурит глаза и оглядывает меня с ног до головы:

— Мне следует начинать беспокоиться?

— Нет. Просто решила поставить тебя в известность Мы закрыли сессию, а он уезжал домой на месяц.

— Спасибо, что рассказала, — Мирон вновь возвращает взгляд к экрану. — Малыш, оставишь меня ненадолго. Мне нужно кое-что доделать, а потом можем поехать в кино.

Я киваю и прикрываю за собой дверь. Не похоже, что он ревнует.

***********

— Дерьмовый фильм, — говорит Мирон, стягивая с себя футболку. — Лучше бы концерт выбрали.

— А я предлагала. Просто у кого-то фобия большого скопления людей.

— Просто потом хер уедешь. — Рука Мирона застывает на пуговице джинсов, а взгляд наполняется знакомым огнем. Так происходит каждый раз, когда я оказываюсь перед ним без одежды.

Мне нравится чувствовать на себе его похоть и нравится его дразнить, поэтому я делаю вид, что не замечаю его внимания и начинаю расстегивать бюстгальтер. Избавившись от него, провожу ладонями по груди, чтобы усилить эффект своего шоу, и покрываюсь мурашками, когда слышу, как Мирон меня окликает.

— Тати.

Едва мы встречаемся глазами, следует незамедлительное распоряжение:

— Потрогай себя.

Привычный жар вспыхивает в груди, внизу живота и в висках. Всему виной его голос: хриплый и требовательный, и то, как Мирон на меня смотрит. Ради одного этого взгляда, я готова моментально включиться в игру без стеснения и жеманства.

— Так? — я пробегаюсь пальцами по соскам, глажу кожу живота, спускаясь в резинке стрингов.

Мирон сосредоточенно разглядывает меня, словно не желая потерять из виду не единой детали, его руки вновь приходят в движение: отщелкивают пуговицу, медленно тянут молнию вниз. Он не делает ничего нарочитого, но меня это тоже заводит.

— Ляг на кровать. Эту кружевную херню тоже сними.

Я поддеваю пальцами тонкие лямки белья; стараясь несильно нагибаться, стягиваю их вниз, переступаю. Кровать беззвучно пружинит, когда я ложусь на спину и развожу ноги.

— А ты будешь трогать себя? — голос садится, становится осипшим и провоцирующим.

Я раздвигаю половые губы, давая Мирону то, что он хочет видеть, провожу указательным пальцем по клитору. Я не преследую цель доставить себе удовольствие — сейчас в приоритете мой зритель, но искры возбуждения все равно простреливают соски и промежность.

Мирон молча спускает джинсы и небрежно отпихивает их себя вместе с бельем. Я видела его тело много раз, но оно всегда приводит меня в восторг: твердый пресс без искусственной перекачанности, с выраженной линией косых мышц, налитый кровью член с крупной розовой головкой. Одного его вида достаточно для того, чтобы захотеть ощутить его в себе. Я закрываю глаза, сильнее прогибаю поясницу, ласкаю себя настойчивее. Каждый звук, слетающий с моих губ, предназначен Мирону.

— Шлюха моя, — его голос хриплый, и хотя я не вижу лица, но отчетливо представляю, как расширены его зрачки и как напряжен кадык.

Я слышу поступь шагов справа от себя, то, как выдвигается ящик прикроватной тумбы. Еще до того, как открыть глаза, чувствую, как рука Мирона касается моего колена. Я облизываю губы и улыбаюсь, когда он дергает меня к краю кровати. Он нравится мне таким: голодным, импульсивным, сходящим по мне с ума.

— Продолжай трогать себя, — распоряжается он, прижимая мою ногу к себе локтем. Знакомый тюбик в его руке заставляет сердце заколотиться сильнее и взволнованнее. Мирон выдавливает себе на ладонь анальную смазку. Несколько раз проводит по головке члена, увлажняя его, спускает пальцы к моим ягодицам, массирует анус. Я жмурюсь и тихо всхлипываю, когда они проскальзывают в меня: неглубоко двигаются вперед и назад, гладят и расширяют.

— Нравится? — Взгляд Мирона перебирается мне на лицо, впитывая мою реакцию. Я закрываю глаза, давая свое согласие, упираюсь ступнями ему в грудь, ласкаю себя настойчивее, чтобы подготовить.

На смену первым ласкам приходит тупое давление головки. Туго, все еще непривычно, волнительно, запретно. Я не с первого раза распознала удовольствие от анального секса, но сейчас он мне нравится. Мы практикуем его нечасто, но этот опыт всегда становится горячим и запоминающимся.

Мое сердце бешено колотится предвкушением, лицо и грудь пылают. Мирон большой даже по меркам вагинального секса, потому мне все еще немного больно. Он погружается в меня почти до основания и застывает, давая мне привыкнуть.

— Сожми, малыш. Да… Сделай так еще, — прикрыв глаза, он цедит вместе с выпущенным воздухом: — Да… Умница.

Я вскрикиваю, когда он начинает двигаться во мне: выходит почти наполовину и загоняет себя обратно. Тесно, пошло, возбуждающе. Я теряюсь в ощущениях, путаюсь в рефлексах. Царапаю ногтями покрывало, выдыхаю междометия, жмурюсь.

— Трогай себя, — Мирон ловит мою руку и возвращает ее к клитору. — Хочу смотреть.

Мне требуется усилие, чтобы сконцентрироваться на его просьбе, и я возобновляю движение: удовлетворяю себя у него на глазах. Возбуждение растекается по венам в такт растущим шлепкам, дурманит голову, заставляет мозг отключиться и сосредоточиться лишь на том, что происходит с моим телом. На крепнущем удовольствии, которое сейчас имеет сразу два источника. Собственные стоны смешиваются с шумным дыханием Мирона, подсказывающее, что он, как и я, полностью захвачен нашим слиянием. Я знаю, чувствую, что он тоже близко — в такие моменты он перестает разговаривать. Его ладонь накрывает мою, включаясь в ласки. Заставляет надавить на клитор сильнее, задает такт движению, с каждой секундой приближая меня к конечной точке.

Я действую на инстинктах, когда проталкиваю в себя его указательный палец. В животе закручивается новый виток горячей спирали, кровь вскипает, словно от стопки текилы, моя рука безвольно падает вдоль бедра. Теперь он владеет мной сразу в двух местах.

— Охуенная, — хрипло произносит Мирон, углубляя проникновение. Теперь его пальцы погружаются в мое влагалище в такт ритмичным движениями члена. Громкие вскрики моего ожидания отражаются в стенах. Я открываю и закрываю глаза, царапаю собственные бедра, в исступлении комкаю покрывало.

— Хорошо? — голос Мирона резкий и требовательный, лицо превратилось в напряженную маску. Он оттягивает свою концовку, чтобы дождаться меня. — Отвечай.

— Да-да.

— По взрослому хочешь, малыш? Два члена?

Образ Руслана вспыхивает перед глазами за секунду до того, как оргазм меня уничтожает. На пике экстаза я до боли кусаю губу и до того, как способность соображать успевает ко мне вернуться, выдыхаю «Да».

Глава 21

— Тати, тебе нужно купить платье, — застегнув рубашку, Мирон берет с тумбочки свой телефон и несколько раз щелкает по нему пальцем. — На деньгах не экономь — это на ужин с моими родителями по случаю дня рождения.

Я чувствую легкий укол разочарования оттого, что Мирон сам заговорил об этом— я уже месяц обдумываю то, как сделать его праздник незабываемым, и в идеале он должен был стать сюрпризом.

— А кто-то еще будет? — уточняю, вылезая из кровати.

Мысль о встрече с его родителями меня будоражит и далеко не в самом приятном смысле. Если раньше я тешила надеждой на то, что когда-нибудь смогу понравится отцу Мирона, то после того случая с днем рождения распрощалась с этой мыслью. Меня не примут. Точка.

— Только мы вчетвером.

— И у тебя не возникнет из-за меня проблем с отцом? — я нахожу валяющиеся на полу стринги и быстро их натягиваю. — Если да, то я могу вполне остаться дома.

— Что за глупости, Тати, — голос Мирона звучит так резко, что я машинально вскидываю глаза.

— Разве это глупости? — отвечаю ему в тон. — Ни твоя мама, ни твой отец меня не любят и не горят желанием со мной общаться, разве не так? К чему обременять их и тебя?

— Это мой день рождения, Тати, а они все еще мои родители. Ты предлагаешь мне подыскать тебе замену на праздничным столом?

Наверное, подсознательно я ждала, что Мирон ответит, что я себя накрутила. Скажет, что его родители сложные люди и дело совершенно не во мне, даже если на деле это и не так. А потому когда не получаю желаемого, неожиданно для себя взрываюсь: