Мысли вновь сбиваются протестом. Я представляю наш разговор, взволнованный голос мамы, допытывающийся, в чем причина нашего разрыва с Мироном, тогда как я сама еще не способна объять умом это слово. Разрыв. Мы с ним больше не вместе. Я люблю его, но нас больше нет.

— Спасибо за завтрак, — я поднимаюсь со стула и несу тарелку в раковину. — Если ты не против… Я немного еще побуду у тебя… здесь или в гостиной. Хочу посмотреть цены на жилье и вакансии.

— Я же сказал, все в порядке, — Саша тоже встает, берет тряпку и смахивает со стола крошки. — Мне нужно в Калужское шоссе смотаться, часа четыре это займет, так что располагайся как тебе удобно.

Спустя полчаса Саша уезжает, а я остаюсь предоставленной сама себе. Заправляю кровать и, приютившись на кухонном стуле, открываю сайт аренды недвижимости. Цены не кажутся такими уж и устрашающими, особенно на однокомнатные квартиры за пределами Садового кольца. Но это лишь на взгляд вчерашней Тати, на карту которой ежемесячно поступала сумма, гарантированно покрывавшая все ее запросы. Для сегодняшней меня, имеющей туманные перспективы в будущем и четыре тысячи рублей в настоящем — дорого снимать даже комнату в Химках.

Чтобы перебить растущее отчаяние я открываю сайт о вакансиях. Сначала нужно решить, где заработать денег, а уже потом найти, куда их тратить. На первой же открывшейся странице, экран телефона вспыхивает входящим звонком, от которого сердце слабо екает. Звонит Алиса.

Я не сразу решаюсь ответить — внутреннее опасаюсь вопросов из мира, который лишь вчера так болезненно покинула.

— Алло.

— Тати, привет, — голос Алисы звучит также, как и всегда — приветливо и беззаботно. Она явно еще не в курсе произошедшего. — Не хочешь пройтись по магазинам? Корнеев сказал, что вы с Миром собираетесь на Мадагаскар, и мне как раз нужно чего-нибудь легкого на отдых прикупить.

Замерев, я разглядываю надрез на настольной клеенке. Один из плюсов быть покойником — не нужно извещать окружающих о собственных похоронах.

Что мне ей ответить? Соврать, что не могу? Была бы это Алина, я бы, пожалуй, так и сделала. Но это Алиса, девушка, которая всегда относилась ко мне хорошо.

— Я не смогу, Алис. Мы с Мироном… У нас все.

В трубке повисает пауза.

— Мне очень жаль, Тати. И где ты сейчас? Тебе есть куда пойти?

— Не было… Мне по случайности позвонил одногруппник, а я осталась ночевать у него, — спохватившись, что могу быть неправильно понятой, я добавляю: — Ты не думай… Саша спал на полу.

— Я ничего такого и не думаю, Тати. Блин, даже не знаю, что тебе сказать. Если будет нужно что-то — звони.

— Спасибо. И Алис… Пожалуйста, по возможности не говори никому о нашем разговоре.

— Хорошо, — коротко произносит она и отключается.

После ее звонка я еще около пяти минут сижу словно парализованная. Как, оказывается, больно самому обрывать связи. Может, и к лучшему, что в компании Мирона я почти ни с кем не дружила.

Время тянется медленно и серо. Я выписываю на листок вакансии, которые могли бы мне подойти, застываю на несколько минут, окунаясь в безрадостность мыслей, и продолжаю снова. Реальность рынка труда для соискателя оказывается не такой и радужной: даже для вакансии консультанта в отдел косметики требуется опыт работы и знание линеек продукции. Ничего этого у меня нет. На менеджера по туризму я не дотягиваю по тем же критериям, а к вакансии секретаря-референта, на которую я делала самую большую ставку, на деле оказалось сложно подступиться, ибо список требований включает в себя знание кадрового делопроизводства, свободное владение иностранным языком и законченное высшее образование. Все понравившиеся объявления я, тем не менее, выписала, но для себя сделала пометку, что с уверенностью могу претендовать лишь на должность курьера, либо официантки.

Звук открывшейся двери и грохот падающих вещей заставляет меня выглянуть в коридор. Саша затаскивает внутрь большую прямоугольную коробку.

— Я все же купил раскладушку, — поясняет он на мой удивленный взгляд. — Не переживай — я уже давно об этом думал. Когда брат в гости приезжает, ему нужно где-то спать.

Я презираю себя за то, что испытываю настолько сильное облегчение. Что у меня есть еще день, чтобы отсрочить разговор с мамой, еще день до того, как остаться совершенно одной.

— Только спать на ней буду я, — озвучиваю свое условие.

Саша изучает мое лицо, явно собираясь возразить, но потом кивает.

— Еще я привез пиццу. Надеюсь, ты не против.

Меня переполняет благодарность к нему. К парню, который совершенно меня не зная, впустил в свой дом, покупает для меня еду и даже раскладушку, чтобы я не чувствовала себя виноватой.

— Спасибо тебе большое, Саш. Я не умею красиво говорить, просто знай, что это от души.

Саша сваливает коробку посреди гостиной и, с шумом выпустив воздух, улыбается мне своей несовершенной улыбкой:

— Будь как дома, Тати.

Я заставляю себя проглотить два куска остывшей пиццы, рассказываю Саше о вакансиях и изо всех сил стараюсь не поддаваться растущему отчаянию. Всему виной то, что за окном начинает смеркаться, а мой телефон весь день молчит. Я понятия не имею, как уничтожить это упрямое ожидание. Надежду на то, что Мирон позвонит. Кажется, часть меня все еще осталась жить в сказке, где принц спасает героиню даже тогда, когда она его не просит.

— Я немного поработаю за ноутбуком, — говорит Саша, убирая со стола коробку с недоеденными корками теста. — У меня подключено кабельное — если любишь сериалы, что-нибудь для себя найдешь.

Я благодарю его и перемещаюсь в зал. Смотреть телевизор совсем не хочется, но мне срочно необходимо занять чем-то мозги, пока отчаяние окончательно меня не затопило. Сейчас мы с Мироном могли бы лежать на диване, смотреть фильм и прерваться на пятой минуте, чтобы заняться сексом. Я вонзаю ногти в ладони и жмурюсь. Хватит.

Выбрав первый попавшийся фильм, я утыкаюсь взглядом в экран. Мне вновь становится холодно, несмотря на то, что в квартире слегка душновато. От резкого звонка в дверь крепко стискиваю себя руками, чувствуя как сердце заходится в бешеном ритме. Это происходит неосознанно, и лишь секундами спустя я понимаю, что никто не знает, где я нахожусь. Это наверняка пришли к Саше.

С кухни доносятся его шаги, перемещаются в прихожую, сменяются щелчком открывающейся двери. Судя по интонации, Саша что-то спрашивает, а потом его различаю его… Голос, который больше никогда не хотела бы слышать. От которого губы начинают трястись, а нерастворившийся ком в груди стремительно разрастается. С ним говорит Руслан.

Глава 32

Мой взгляд машинально падает на балконную дверь и первым импульсом становится спрятаться. Вибрация разговора в прихожей становится громче, я понимаю, что должна выйти, потому что Саша не обязан… Но мне страшно. Картины той сцены в ванной наводняют сознание, сталкиваются с паническими мыслями: «Как он узнал?», «Что ему нужно?». Ему мало? Он ведь и так меня уничтожил.

Я заставляю себя встать с дивана и идти. У меня еще никогда так не дрожали ноги. Кажется, что все это какой-то дурацкий сон, в котором я стала жертвой.

Саша загораживает собой дверной проем, но этого недостаточно для того, чтобы Руслан меня не увидел. Мы встречаемся глазами и паника вкупе со страхом прошивают каждую клетку тела. Он снова подавляет, высасывает.

— Саш, — мне приходится делать над собой усилие, чтобы говорить. Ссадины дают о себе знать обострившимся жжением. — Я сейчас с ним поговорю, и он уйдет.

Саша оборачивается, смотрит на меня с сомнением. Я и сама ни в чем не уверена, но чувствую себя обязанной вступить. Он здесь не при чем.

Я шагаю к двери, Саша с явной опаской меня пропускает, сам остается стоять чуть поодаль.

— Собирайся, — голос Руслана низкий и, как и тогда в ванной, слегка раздраженный. — Поедешь со мной.

Я вцепляюсь ногтями в косяк и мотаю головой. Мне страшно, очень страшно, но и терять мне нечего.

— Я никуда и никогда с тобой не поеду. Оставь меня в покое.

Руслан щурится.

— Думаешь, я тебя уговаривать приехал? Минуту тебе даю, чтобы выйти. Остальное обсудим в машине.

Я отчаянно хочу захлопнуть дверь перед его носом. Останавливает лишь то, что я не сумею этого сделать быстро и тогда случится непоправимое. Руслан меня схватит, ударит, причинит вред Саше. От этих мыслей губы начинают дрожать так, что это становится очевидно.

— Уйди, иначе я вызову полицию. И все им расскажу.

— Ты сама-то веришь в то, что говоришь? — Руслан делает шаг вперед, и я, сама того не ожидая, взвизгиваю и отшатываюсь. Да, я жалкая, потому что мои нервы окончательно сдали. Тело гудит от страха, по щекам катятся слезы.

— Тебя никто не приглашал в мою квартиру, — слышится голос Саши прямо за мной.

— Лучше скройся, челядь.

Как я могла перестать это замечать? Его пренебрежение к тем, кто находится не на топовой ступени социальной лестницы. Все его взгляды, которые так мне не нравились в начале, они ведь никуда и не исчезали. Тогда на парковке кофейни это была не ревность. Это было пренебрежение к тому, кто, по его мнению, хуже. И я для него челядь, просто вещь, которую не жалко сломать.

Руслан отпихивает Сашу, его смыкается на моем плече, вытаскивает за порог прямо в носках. Надо кричать, но я не могу. Голос словно иссушили. Я дергаюсь, выдираю руку, пячусь назад, упираюсь в стену, глотаю слезы.

— Ты, блядь, сама все усложняешь, — произносит Руслан, будто бы теряя терпение. — Хватит трястись. Хуже, чем в этой халупе тебе не будет.

Когда я вижу из-за его плеча лицо Мирона, мне кажется, что я схожу с ума. Что от страха и отчаяния, я двинулась умом, или это — странный сон, в котором все смешалось. Сердце замедляется вместе со временем, стучит гулко и тягуче. Взгляд Руслана освобождает мое лицо с попыткой обернуться, и в ту же секунду он странно и резко отшатывается назад. Я пытаюсь вздохнуть, но вместо этого лишь беспорядочно трогаю губами воздух, глядя, как он ударяется в торчащий угол перил, теряет равновесие и летит вниз со ступеней. Глухие звуки падения сплетаются с металлическим грохотом — он задевает прутья ограждений. Черная толстовка окрашивается пылью, мелькают локти — Руслан закрывает голову в попытке сгруппироваться. Все резко стихает, когда он оказывается лежать в лестничном пролете.