— Но я и предположить не могла, что там — документы. Думала, какие-нибудь железки. А теперь мне все стало ясно! Эта шлюха Мануэла не зря все время к нему бегает, и со старым Кливером у него всегда были какие-то секреты… Серена, мне даже страшно это вымолвить, но я подозреваю, что Питанга — дочь Самюэля!

* * *

Старика Кливера нашли Кассиану и Питанга. Он действительно собирался уйти в море и уже поднял якорь. Но Кассиану вплавь догнал его баркасик и взобрался на борт. После короткой борьбы старик сдался. Кассиану буквально выволок его на берег, а затем и отвез домой. Счастливая, благодарная Мануэла тотчас же усадила Кассиану за стол, выставив всевозможные угощения.

— Вы не волнуйтесь, донна Мануэла, — сказал он, с удовольствием поглощая салат. — Бом Кливер скоро поправится. Он человек крепкий. А я, когда построю лодку, буду брать его с собой в море, чтобы он не тосковал.

Мануэла снисходительно улыбнулась, и Кассиану, заметив это, сообщил, что уже купил лес для лодки и даже начал ее строить.

— А я могу иногда тебе помогать? — спросила Питанга и тотчас же залилась краской. — Мне нравится, что ты сам будешь строить лодку, своими руками.

— Конечно! — ответил Кассиану, не обратив внимания на ее смущение. — Я не отказываюсь от помощников.

Когда же он ушел, Мануэла сочла необходимым предупредить дочь о возможных последствиях:

— Не ввязывалась бы ты, дочка, в эту историю с лодкой: у Кассиану есть невеста, и тебя могут неправильно понять.

— Мама, ты совсем не знаешь Далилу, если думаешь, что она рассердится из-за такого пустяка.

— Зато я слишком хорошо знаю ее мать. Эстер не любит нас.

— Но почему, мама? За что ей нас не любить? Ведь ее муж — дон Самюэль, наоборот, всегда внимателен к нам и добр. Я не знаю другого более симпатичного человека, чем дон Самюэль. Ты со мной согласна, мама?

— Да, это так, — ответила Мануэла и поспешила перевести разговор на другую тему.

Самюэль оказался легок на помине: приехал узнать, не нашелся ли Бом Кливер.

— Сейчас я попробую вразумить его, — сказал он, направляясь в комнату к старику

Бом Кливер лежал, отрешенно глядя в потолок. На увещевания Самюэля ответил с досадой:

— Зря ты устроил эту погоню. Я хотел исчезнуть. Просто исчезнуть.

— Что, замучили угрызения совести? — не унимался Самюэль.

— Да, я — плохой человек! — истерично выкрикнул Бом Кливер. — Хотел присвоить деньги, хотел обеспечить Мануэлу. Когда раненый сказал мне о кладе, я решил, что при таком шторме женщина с ребенком наверняка погибли, так зачем же говорить о них кому-то. Я очень плохой, Самюэль! Заботился только о собственной дочери и не думал о других.

— Кажется, я могу снять камень с твоей души, — сказал Самюэль. — Похоже, та женщина выжила. А вот ребенок… Она искала его. Так мне сказали в пароходстве.

— Слава Богу! Ты нашел ее?

— Нет. Но сделаю все возможное, чтобы найти.

— Самюэль, сынок!.. — обнял его Бом Кливер. — Спасибо тебе!.. Спасибо Господу! Он простил меня… Понял, как я настрадался, и простил…

* * *

Эстер встретила Самюэля упреками, и он догадался, что Далила не сдержала слова — проговорилась матери.

— Прости, папа, я не думала, что все так обернется, — повинилась она сама.

— Ладно, — махнул рукой Самюэль, — главное, чтобы ты не допускала таких ошибок впредь. А то видишь, как мама сердится?

Эстер, действительно, пребывала в мрачном настроении, но тут как снег на голову свалился сияющий Франшику и объявил, что привез им подарки из Майами.

— С какой стати, Франшику? — изумилась Эстер.

— Не спрашивайте, а сейчас же идите к донне Серене. Там я устраиваю праздник для всех.

Самюэль и Далила очень обрадовались такой неожиданной разрядке, а Эстер, немного поколебавшись, тоже подчинилась указанию Франшику

Придя в дом Серены, они увидели гору коробок и пакетов, которыми Франшику и собирался одарить своих друзей.

— Я всегда любил делать подарки, — пояснял он, боясь, что его могут неправильно понять, — но прежде у меня не было денег… Да и друзей таких, как вы, тоже не было.

В коробках оказались диковинные сладости и кое-какие мелочи из одежды. Франшику предложил каждому выбрать то, что ему понравится. Один подарок, правда, был персональным и предназначался Асусене. Открыв огромную коробку, Франшику извлек оттуда медвежонка — мягкого, симпатичного, с доброй улыбчивой мордашкой.

— Ой, какая прелесть! — воскликнула Асусена, прижавшись к медвежонку щекой.

— Я рад, что он тебе понравился, — сиял от счастья Франшику. — Когда я увидел его в магазине, то сразу же почему-то вспомнил тебя. По моему, вы очень подходите друг другу!

Самый же главный подарок — радиотелефон — он оставил напоследок и дождался наконец восторженных возгласов от мужчин, которые до той поры лишь сдержанно улыбались, глядя на радующихся женщин и Франшику.

— Не может быть! Это же стоит огромных денег! Ты с ума сошел, Франшику! — сказал Самюэль.

— Не обижайся, но за это мы тебе заплатим, — тотчас же принял решение Рамиру. — Слава Богу, у нас сейчас есть такая возможность.

Франшику наотрез отказался принять деньги, а Кассиану предложил немедленно опробовать радиотелефон.

— Да вы, кажется, ничего не поняли? — бросил он недоуменно помалкивающим женщинам. — Целуйте сейчас же Франшику, потому что он сделал для вас то, о чем вы и не мечтали! Теперь, когда мы уйдем в море, вы сможете разговаривать с нами каждый день!

Пока мужчины возились с телефоном, Серена мобилизовала Эстер и девушек для приготовления праздничного обеда. А потом, отобедав, они устроили танцы, и Серена с Рамиру не могли нарадоваться на дочь, которая тоже танцевала вместе со всеми.

— Этот Франшику — просто волшебник, — шепнула Серена мужу. — Похоже, он окончательно вылечил нашу Асусену.

Глава 33

Аманде всякий раз становилось плохо, когда она вспоминала целующихся Летисию и Франсуа. «Нет, я не уступлю тебе, мамочка! Ты еще меня узнаешь!» — злорадно приговаривала она, соображая, что бы могло навсегда отвратить ее возлюбленного от матери.

Выбор средств, однако, у Аманды был небольшой, и она остановилась, возможно, на самом худшем, самом подлом: сказала Франсуа, что ее мать — убийца.

— Да, она убила отца и однажды убьет тебя! Я бы ни за что не решилась выдать семейную тайну, если бы не боялась за твою жизнь.

Франсуа понял, что девочка зашла слишком далеко, и счел своим долгом поговорить об этом с Летисией. Той же ничего не оставалось, как рассказать ему о подозрениях Витора и признаться в собственной беспомощности:

— Где-то я допустила серьезную ошибку в воспитании моих детей. Ума не приложу, как теперь наладить с ними отношения.

* * *

Франсуа вызвался помочь ей по-своему, по мужски. «Летисия все еще говорит с ними как с детьми, оберегая их психику, — рассуждал он, — а эти детишки пакостят уже вполне по-взрослому. Стало быть, и осадить их можно только соответствующим образом».

— Как ты думаешь, какой вид убийства выберет Летисия на сей раз? — огорошил он вопросом Витора. — Лестница уже была, и вряд ли твоя мать станет повторяться. Может, это будет яд? Или газ? Или пуля? А может, подкрадется во сне и придушит меня подушкой?

Не ожидавший такого напора, Витор оторопело молчал, а Франсуа продолжил уже серьезно:

— Не кажется ли тебе, что ты вырос из роли ревнивого сыночка? Подумай хорошенько о том, что я тебе сказал, и перестань мучить мать, а также науськивать на нее сестру. Запомни: никакие ваши ухищрения не заставят меня отказаться от Летисии. Если она согласится выйти за меня замуж, то ни ты, ни Аманда не сможете нам помешать!

— Ты ошибаешься, — ответил ему, наконец, Витор. — И плохо знаешь донну Летисию!

Он не стал пояснять, какой смысл вкладывал в последнюю фразу. Вместо него это сделала Аманда, бросив матери в присутствии Франсуа:

— Ведь ты же не любишь его! И знаешь это лучше меня. Ты вообще никого никогда не любила: ни мужа, ни детей, ни саму себя!

* * *

Сгоряча покинув дом, Изабел поняла, что в гостиницу ей идти нельзя.

— Ты только представь, — сказала она Жанаине, тащившей чемоданы, — что будет, если такая популярная особа, как я, появится в отеле! Сразу же соберется толпа, сбегутся репортеры, и завтра вся Форталеза будет знать, что я ушла из дома. Нет, такого унижения мне не пережить!

Однако и возвращаться обратно было неловко, а потому Изабел додумалась поселиться у своего надежного друга — журналиста Фреда Ассунсона.

Того конечно же мало обрадовало явление Изабел, да еще с прислугой и чемоданами. Он стал уговаривать ее вернуться к мужу, предлагая себя в качестве парламентера, но Изабел была неумолима. Тогда несчастный Фред попытался воззвать к ее разуму, сославшись на невозможность разместиться такому количеству народа в двух малюсеньких комнатушках.

— Заметь также, что у меня еще живет Адреалина — та бездомная девчонка, которая строит из себя журналистку, — напомнил он.

Против его аргументов Изабел возразить было нечего, и она скрепя сердце согласилась поселиться у Фреда без Жанаины.

— А где будет спать Адреалина? — резонно заметил он.

Изабел секунды две подумала и выдала готовое решение:

— Жанаина, отвезешь ее к нам домой… То есть в дом моего бывшего мужа. Это будет справедливо, раз уж я заняла ее место.

— А ты не хотела бы услышать мнение Адреалины? — цепляясь за соломинку, молвил Фред.

— Ее однажды приводил к нам Пессоа, и ей у нас понравилось, — уверенно заявила Изабел. — Я верно говорю, Адреалина?