— Да, — ответила та, и Фред понял, что он обречен.

* * *

Брошенный Бонфинь уже обзвонил добрый десяток отелей, когда пришедшие Жанаина и Адреалина сообщили ему, где остановилась Изабел. Бонфинь тотчас же позвонил ей, но она отказалась с ним разговаривать. Тогда бедняга поехал туда сам, надеясь все-таки сломить сопротивление строптивой супруги. Увы, и это оказалось напрасным. В отчаянии Бонфинь бросился к Гаспару:

— Когда ты наконец представишь Эстелу своей семье и перестанешь делать вид, будто находишься в Рио, а не здесь, на своей новой квартире? Пойми, у меня из-за твоей дурацкой тайны уже разрушилась семья! Изабел гонит меня прочь, и правильно делает, так как я бормочу ей что-то невразумительное и не могу прямо сказать, для кого снял эту злосчастную квартиру.

— Да я бы рад хоть сейчас, но Эстела все никак не решится предстать перед моими внуками. Почему-то она их боится.

— Ладно, я готова пойти к ним, — вымолвила Эстела. — Не можем же мы допустить, чтобы из-за нас распалась семья нашего друга.

— Значит, сегодня я скажу Летисии, чтобы ждала нас на ужин, — пообещал Гаспар.

— А я побегу к Изабел! — крикнул Бонфинь уже с порога.

На сей раз примирение с женой ему удалось. Фред облегченно вздохнул, избавившись от взбалмошной гостьи, зато Адреалина огорчилась: ей уже понравилось жить в доме Бонфиня.

— Мам, пусть она останется у нас, — попросил Пессоа.

— Да пусть живет, — отмахнулась от него Изабел. — Не отвлекай меня на мелочи. Я должна всерьез заняться домом, который вы без меня тут окончательно запустили.

* * *

Эстела, конечно, побаивалась грядущих смотрин, но надо признать, что эта боязнь во многом передалась ей от Гаспара. В прошлый раз, когда он, только приехав с острова, поделился своим счастьем с домашними, внуки встретили его сообщение таким холодным молчанием, от которого не приходилось ждать ничего хорошего. Поэтому Гаспар сразу сник и не стал сообщать подробностей — на ком женится и когда. О новой квартире, купленной в Форталезе, тоже умолчал, а чтобы как-то объяснить свое отсутствие дома, сказал, что некоторое время поживет в Рио, где у него есть дела.

Витор и Аманда понимающе переглянулись — дескать, знаем мы эти дела в юбке, но своих замечаний не высказали, великодушно позволив деду порезвиться на старости лет. «Кажется, у них сложилось мнение, что я пошутил насчет женитьбы, — пришел к заключению Гаспар. — Ну что ж, не буду их разубеждать до поры до времени». И он поселился в новой квартире тайком от них и даже от Летисии.

Но теперь пришла пора открыться, а к разговору с внуками Гаспар по-прежнему не был готов.

— Я боюсь, — честно признался он дочери, — что Аманда и Витор не примут Эстелу. Судя по тому, как они ревностно воспринимают твои попытки наладить личную жизнь…

— Папа, ты не должен их бояться! И я тоже не должна. Мы и так слишком с ними цацкались, а в результате получили монстриков, которых теперь вынуждены опасаться. Это ненормально, чтобы дети могли так запутать взрослых. Так что приводи сегодня Эстелу, а я приглашу на ужин Франсуа. И пусть эти малолетние эгоисты лопнут от злости! Мы должны показать им, что они не вправе ломать ни твою, ни мою жизнь.

— Все так, — согласился Гаспар, — но они могут устроить скандал, а мне бы этого очень не хотелось. Что подумает Эстела о нашей семье?

— Ты подготовь ее на всякий случай. Это неприятно, да что же делать, если мы с тобой воспитали таких детишек. Пусть Эстела знает, что мы теперь осознаем свои ошибки и вовсе не приветствуем такое поведение Витора и Аманды.

— Хуже всего, — сказал в раздумье Гаспар, — что они презирают людей, имеющих меньший достаток, чем Веласкесы. А это может глубоко обидеть Эстелу, и кто знает, не передумает ли она вообще выходить за меня замуж.

— Но ведь ты не обязан выбирать себе жену по банковскому счету!

— Да. И тем не менее мне надо поговорить с Витором. Так сказать, подготовить почву… Представляю, сколько яду из него прольется, когда он узнает, что Эстела — певица. Пусть уж отведет душу на мне, чем потом выскажет все это Эстеле. Может, нам сегодня стоит провести нечто вроде генеральной репетиции? — все-таки отступил Гаспар. — Поужинаем вчетвером, без Эстелы, за столом я им все скажу… А к завтрашнему вечеру они, глядишь, и привыкнут к мысли о неизбежности моей женитьбы.

— Как хочешь, папа, — не стала настаивать Летисия.

За ужином она была грустной, и Гаспар вслух заметил, что она почти ничего не ест. Этим замечанием тотчас же воспользовался Витор, выдав деду свою версию происходящего:

— Вероятно, донна Летисия обозревает собственное будущее, несчастное во всех отношениях.

— То есть? — не понял Гаспар.

— Охотно поясню, — расплылся в усмешке Витор. — Тебе приходилось слышать о брачных аферистах? Есть такая профессия. Так вот, некоторые женщины предпочитают закрывать глаза на очевидное и запросто заглатывают приманку. Я говорю о сеньоре Франсуа. Да ты, наверное, не знаешь, что у твоей дочери появился новый ухажер?

— Витор! — умоляюще произнесла Летисия, но он, даже не взглянув в ее сторону, продолжил:

— Этого афериста зовут Франсуа. Донна Летисия завела с ним интрижку, а сам он на всякий случай поманил не только мать, но и дочку, — Витор указал рукой на Аманду.

— Он никого не манил! — выкрикнула та.

— Причем этому типу все равно, кто из них раньше клюнет. В любом случае он получит денежки Веласкесов!

— Витор, это уже слишком! — пылая от возмущения, сказала Летисия. — Франсуа из богатой семьи, сын дипломата, известный архитектор. Он бросил все в Сан-Паулу, перебрался сюда, чтобы спокойно заняться живописью.

— Ах, как романтично! — воскликнул Витор. — Прямо как Гоген, уехавший на Таити! Значит, он собирается разбогатеть на живописи? Или каким-нибудь иным способом? Бежал от чего-то или от кого-то… Спрятался в дюнах… Может, он преступник, вор?

У тебя навязчивая идея, — бросила в сердцах Аманда. — Тебе везде мерещатся преступники.

— Что же делать, если вы все такие наивные? — развел руками Витор. — Придется мне одному защищать капитал и честь семьи Веласкесов.

Разумеется, после такого выпада внука Гаспар не решился объявить о своей женитьбе, отчего чувствовал себя прескверно.

— Я поступил как последний трус, — вынужден был признаться он Эстеле, а также рассказал подробно о поведении Витора. — Скажи, ты меня не бросишь? Не испугаешься?

— А ты? — задала ему тот же вопрос Эстела. — Не испугаешься своих внуков? Не откажешься от меня, если я им вдруг не понравлюсь?

— Как тебе могло прийти такое в голову! — обиделся Гаспар.

— Ну, тогда можешь на меня рассчитывать. Я не для того решила связать свою судьбу с тобой, чтобы сбежать при первом же косом взгляде со стороны твоих родственников. Конечно, мне не доставит это удовольствия, но я выдержу все, если только буду уверена в тебе и твоей любви.

— Я никогда не дам тебе повода усомниться в моих чувствах! — горячо заверил ее Гаспар.

Витор не мог себе простить, что Франсуа фактически одержал над ним моральную победу в их недавнем столкновении. «А что я мог ему противопоставить? — искал он аргументы в свое оправдание. — У меня нет против него никаких компрометирующих материалов. Но я их разыщу! Даже если он окажется чист как стеклышко, я сам сочиню такое, что заставит донну Летисию навсегда отвернуться от ее нового избранника!» При этой мысли настроение Витора значительно улучшилось, но затем он вспомнил, как мать не поверила в то, что Соарес подсунул ей испорченную рыбу. Это было еще одно поражение Витора, вспоминая которое он неизменно испытывал досаду и раздражение. При этом его не огорчал финансовый ущерб, нанесенный фирме понапрасну, — просто Витор очень не любил, когда его хитроумные планы проваливались. Он мог бы, конечно, себе в утешение думать о том, что Летисия больше не встречается с Соаресом. Да, мог бы, если бы не подозревал, что истинная причина этого разрыва кроется в красавце архитекторе, которого мать предпочла рыбаку.

Разумеется, Витор не считал Франсуа брачным аферистом и даже наоборот — был уверен, что тот искренне влюблен в Летисию. Именно в этом, по мнению Витора, и заключалась главная опасность: он не мог допустить, чтобы посторонний вошел в их семью, будь он хоть самый богатый человек на свете. Другими словами, Витору не надо было чужого капитала, но он и не желал ни с кем делить свой, фамильный, мечтая стать его единоличным владельцем уже в ближайшем будущем.

После того неприятного разговора с Франсуа он велел Дави отправиться в Сан-Паулу и собрать там необходимые сведения о новом возлюбленном матери. Теперь оставалось лишь немного подождать. «А уж там я с ним разделаюсь!» — злорадно потирал руки Витор.

Днем к нему в офис пришла Аманда и попросила дать ей на время машину. Витор сразу же догадался, куда собралась сестра, но на всякий случай уточнил:

— Шофер тебе, конечно, не нужен?

— Да. Мне нужен только ключ от твоей машины.

— Что ж, сестричка, благословляю. Дерзай!

— И ты не боишься, что мне удастся соблазнить этого «брачного афериста»?

— Нет, не боюсь!

Он, действительно, понимал всю безнадежность устремлений Аманды, но поощрял их, чтобы вбить клин между матерью и дочерью и — самое главное — заставить Летисию усомниться в порядочности Франсуа. Но глупая Аманда этого не знала и думала, что брат искренне желает ей заполучить Франсуа в мужья.

Машина ей понадобилась затем, чтобы проехаться по дюнам, где в это время Франсуа, по обыкновению, писал этюды. Отыскав его в том самом уголке, который он называл райским, Аманда, как уже делала не раз, предложила себя в качестве натурщицы. Франсуа, как всегда, от ее услуг отказался, но она решила, наконец, сразить его своей красотой и сбросила с себя одежду.