Дарья Волкова - Трубадура

- Ты лишил меня дочери!

Степка молча подпер щеку ладонью и уставился на Елену. И она отвела взгляд. Молчала долго, а потом проговорила тихо.

- Мне некуда идти.

- Да ладно?

- Это мое единственное жилье!

- На которое у тебя нет никаких прав, - ровно проговорил Степан.

- Ты не можешь быть таким… таким…

- Жестоким? Подлым? Неблагодарным? Эгоистичным? Каким?

- Ты не можешь выгнать меня на улицу!

15.6

- Да почему на улицу? – Степан пожал плечами и пару раз звякнул крышкой сахарницы. Елена почему-то вздрогнула. – Ты взрослый дееспособный человек, не инвалид, имеешь работу. Сними себе жилье.

- А жить я буду на что?!

- Думаю, при разумной экономии все можно устроить.

Елена сверлила Степана взглядом. Его ответный был безмятежен и беспощаден.

- Нет, я не верю! Тура бы никогда так со мной не поступила!

Тура, может быть, и нет. Именно поэтому ее здесь нет. И решаю здесь я.

- А знаешь… - Степан еще раз звякнул крышкой. – У меня есть для тебя альтернативный вариант.

- Какой?

- Квартиру я в любом случае продам, как только наследство вступит в силу. Но могу тебе предложить место для житья.

- Что за место? Где-нибудь в Ленобласти, девять квадратных метров?

- Вовсе нет. Экологически чистый район с высоким европейским уровнем жизни, в твоем распоряжении будет целый дом.

Глаза Елены были недоверчивыми, но в них читался нешуточный мыслительный процесс.

- Где это? Подробности?

И Степан изложил ей все известные ему подробности о наследстве преподобного Ларса Рённингена, ныне покойного.

*

Человек напротив откинулся в кресле, оторвав взгляд от экрана ноутбука, и некоторое время молча смотрел на Степана. А потом принялся поглаживать усы. Они были длинные, густые и явно чем-то смазаны, потому что лежали ровно горизонтально по щекам, а кончики залихватски торчали вверх. Их-то и поглаживала задумчиво человек напротив Степана.

- Что скажете? – Степа кивнул в сторону ноутбука. – Впечатляет?

- Даже не знаю, как это комментировать, - вздохнул мужчина и принялся гладить усы с другой стороны. Степа какое-то время наблюдал за этим явно носившим медитативный характер действом, а потом ждать ему надоело. Не привык ходить вокруг да около, и времени ждать окончания медитации нет.

- Он подлец и мерзавец. Вам все равно, что в организации, которую вы возглавляете… - собеседник Степана отвлекся от усов и протестующее замахал руками. – Хорошо-хорошо, я помню, вы не руководитель. Вы один из заместителей, но тем не менее. Вы хотите держать среди своих коллег такую мразь?

Человек напротив смущенно прокашлялся. Снова взялся за усы, но быстро опустил руки. И Степан отчетливо понял: делать тот  ничего  не намерен. Ну и ладно, сами с усами.

- Дайте мне его адрес. Просто дайте мне его адрес. Как его можно найти.

Они снова какое-то время молча смотрели друг другу в глаза.

- Не спешите портить себе биографию, молодой человек, - прозвучало тихо. – Вот вы сказали – коллега. Коллегой его назвать уже нельзя…  - мужчина поставил локти на стол, сложил пальцы в замок и оперся о них подбородком. – Инициирована процедура… впрочем, вам это не важно. Кирилл Леонтьевич сейчас находится в лечебнице для душевнобольных. На Пряжке. С очень сомнительными перспективами.

- Что?! – Степан опешил. И, поскольку его не торопились просвещать, пришлось спрашивать самому.  - А как?!

- А вот так,  - усатый вздохнул, кивнул на ноутбук. – Примерно в таких же… обстоятельствах…Не спрашивайте меня о подробностях, пожалуйста. Нам больших трудов стоило замять это дело. Но родственники его вцепились в тот эпизод.... мертвой хваткой. И очень быстро организовали принудительное лечение. И все сопутствующее.

Степан хмурился, обдумывая услышанное. Что-то не клеилось, но едва он собрался задать еще вопросы, как его опередили.

- Трехкомнатная квартира в доме Веге (1) на Крюковом.

Степан нахмурился сильнее.

- Это дорогая, очень дорогая недвижимость в центре, - с усталым видом продолжил усач. -  Я даже не возьмусь сказать, сколько она стоит. Десятки миллионов. А то и сотня. Родственники Кирилла Леонтьевича использовали этот шанс, чтобы признать его недееспособным, упрятать в клинику и заполучить квартиру.

- И у них это получилось?

- Скорее всего.

Степан молчал, осмысливая услышанное. Сказать было нечего. Попрощались молча, рукопожатием, и он вышел за дверь. По всему так выходит, что с местью Степан опоздал. Точнее, в этот раз верховные жернова смололи не только тонко, но и быстро.

*

Ветер, дующий с севера, то превращал волосы в подобие змей, шевелящихся вокруг головы, как у Медузы Горгоны, то забрасывал пряди на лицо, перечеркивая его красно-рыжими полосами.  А женщина все смотрела, не отрываясь, на море. Туда, где сливалось темно-серое и светло-серое. Пронзительно прокричала какая-то птица, наверное, чайка, и женщина вздрогнула. Оказывается, она замерзла. Наверное, пора возвращаться.

Она приходила сюда, когда становилось совсем невмоготу. Когда-то именно по морю она отсюда и сбежала. Но теперь сбегать некуда. И надо платить по счетам. Закутавшись поплотнее в коричневую шаль, женщина пошла в сторону от моря.

___________

(1) дом Веге -  шестиэтажное строение, именуемое доходным домом Веге, находится между Мариинским театром и Никольским Морским собором. С виду это массивное сооружение темно-серого цвета, фасад которого смотрит на набережную Крюкова канала. Строительство дома относится к началу XX века.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Кадр шестнадцатый. Звучат знакомые всем с детства мелодии, и начинается движняк. Гайдай, друзья мои, Гайдай на экране.

Он таки изловил Ту в скайпе не без Левкиной помощи. Синие глаза и белозубая улыбка на загорелом лице. А он устал просто смертельно. И соскучился так же.

- Прилетаю завтра. Встретишь?

Она округлела губами, глазами, всплеснула руками – совершенно по-василисиному.

- Ой, Степа, надо же подготовиться! На рынок, пирог, мясо… Ох! – схватилась за голову.

- К черту пирог! – рявкнул он. Дурдом там. Стоило отвлечься на чемпионаты – и все пошло как попало. – И мясо к черту. Записывай или запоминай. Номер рейса.

- Хорошо, - она быстро успокоилась, стала серьезной, привычной Ту. Взяла ручку со стола. – Диктуй.

- Только одна встречай, ладно?

Тура кивнула. А потом прижала пальцы к губам и протянула их к экрану. Воздушный поцелуй. Завтра он получит настоящий. Много.

*

Гостиницу забронировал заранее. Вымылся и побрился тоже заранее. Потому что осознал одну простую вещь – обнять и быть с ней - важнее всего сейчас для него. Важнее встречи с родными, отчета перед отцом за игру, торжественного ужина в исполнении Василисы, обмена новостями с братом. Все это важно. Но после нее. Соскучился. И надо убедиться, что с ней все хорошо. И рассказать про дела в Питере. Но сначала  - обнять и поцеловать. Нет, сначала – просто обнять.

Не представлял, не думал никогда раньше, что так можно скучать по человеку.

*

Сарафан был синим. Глаза – еще синее. Кожа – в молоко добавили капельку кофе и получился дивный оттенок. Волосы  - отросли, вдруг стали слегка виться и густой светлой волной касались плеч. И улыбка поверх всего – прожекторная, белоснежная.

Елки-палки, он ослеп.

И это его обнимали, целовали в шею, тыкались носом в грудь. А он стоял столпом.  И поверить не мог сразу – видимо, слишком часто ему прилетало за два последних чемпионата в голову мячом. И лишь когда Ту принялась его тормошить: «Степа, Степка, что с тобой?!» - рассмеялся громко,  беззаботно и раскатисто. И обнял сам, как мечтал. И поцеловал.

*

- Шестнадцатый? – Ту бросила на него косой взгляд, пока они поднимались по лестнице.

- Мой полевой номер. Самый что ни на есть удачливый.

- Что же ты там собираешься делать в номере, если запасаешься удачей впрок?

Степка запнулся о ступень. Эти интонации… Не слышал раньше? Забыл? Тучка обернулась. Провокация была и во взгляде, и в повороте плеча. И в длине сарафане, черт его дери!

- Увидишь, - буркнул хрипло и подтолкнул. Ох, ничего себе, как ты там аппетитно нагуляла.

*

- На многое сразу не рассчитывай.

- Почему?

- Потому! – на пол полетели сразу его футболка и ее сарафан. – Не смогу долго и ласково. Будет быстро. Может быть грубо. Прости. Сразу и сейчас.

Сразу и сейчас. Немедленно. Пять шагов до кровати – десятикилометровый кросс. Но зато…

- Не умеешь ты грубо, Степа…  - протяжный  женский выдох. – Ты у меня ласковый.

- Я у тебя сейчас кончу, если ты будешь так делать.

Счастливый женский смех. Довольный мужской стон. Дальнейший сценарий известен.

16.2

*

Пусть первый раз вышел и в самом деле быстрый, зато зрение вернулось. И обнаружились интересные вещи.

Его палец  скользнул от плеча к началу груди, пропутешествовал по ложбинке и замер. В сливки добавили кофе и получился дивный оттенок. Но где его зефир, черт побери?!

- Так, я не понял,  как ты загорала?

- Топлесс, - как о чем-то само собой разумеющемся.

В груди Степки зародился звук, похожий на тот, что издают пароходы, отходя от причала. Он резко сел и шваркнлся затылком о стену.

- Как – топлесс?!

- Без лифчика, - простодушно принялась объяснять Ту. – Чтобы загар был без белых полосок. Мне Лева место показал в саду, потайное, говорил, вы там в детстве прятались от бабушки. Оно ниоткуда не видно.