- Ого, - Тура вручила ему пригоршню ложек и вилок. – А как тут оказался?

- Продали, - пожал плечами Степка, методично вытирая между зубчиками.

Она звонко рассмеялась.

- Продали?! В Греции не в курсе про отмену крепостного права?

- Ладно, поймала, - ответно улыбнулся Степан, укладывая столовые приборы в ящик. – Это называется трансфер.

- И как тебе после трансфера тут?

- Нормально. Мне тут привычнее. А по деньгам даже выгоднее.

- Знаешь, - она выключила воду и обернулась от раковины. Оглядела его всего – верхом на стуле, копна черных кудрей, большие глаза и тонкий ровный нос. – Ты похож на грека. Я вот греков себе именно так и представляла.

- Знаешь, - в тон ответил он, разглядывая ее тонкую фигуру в неизменном черном и белые волосы. «Цвета льна» - вылезло откуда-то в голове. – Ты тоже похожа на норвежку. Я норвежцев именно так и представлял.

- Здорово, когда люди не обманывают твоих ожиданий, верно? – сказала она тихо вдруг. И, пока Степка от удивления округлял глаза, поспешно добавила: - Ты в душ идешь? Я хочу принять ванну, раз Елены нет.

- Нет, - качнул головой Степа. – Я после тренировки у нас там сходил.

Девушка кивнула и вышла с кухни. Степка сладко потянулся. Чистый, сытый, довольный. День определенно стоит считать удачным.

От этого оптимизма мало что осталось, когда Степа устраивался спать. Не койка - финиш полный. Жесткая, короткая. И одеяло до середины икр. Надо будет у Туры спросить завтра – может быть, у них есть одеяло подлиней. С этой мыслью Степан заснул.

*

Вопрос с одеялом был поднят утром на кухне.

- Тура, а у вас одеяла другого нет?

- Мерзнешь, что ли? – девушка торопливо допивала кофе и доедала бутерброд с сыром.

- Ноги… торчат.

Она смерила его с ног до головы. Кивнула. А потом прыснула.

- А в кровати ты как? Помещаешься?

- С табуреткой нормально, - буркнул Степка.

Тут уже зазвучал звонкий беззастенчивый смех. А потом Тура посмотрела на часы и смех оборвался.

- Черт! Опаздываю! Степаша, овсянка на плите, ешь, пока теплая.

- А… Э… Спасибо, - никак не ожидал, что ему предложат завтрак. И назовут Степашей. Спасибо, что не Хрюшей.

- Про одеяло вечером поговорим! – донеслось из коридора.

Вечером до одеяла дело дошло не скоро. Сначала был ужин. Ароматнейший рассольник, и жареная скумбрия с рисом. Ничего особенного, но вкусно – не оторваться. И почему в этом доме, за этим столом, Степан чувствовал, что его постоянно зверский аппетит не является предметом для насмешек? Павел Корнеевич утверждал, что здоровый мужчина, занятый физической работой, должен потреблять не менее трех тысяч килокалорий в сутки, громил новомодную систему дробного питания, приводя в помощь себе медицинские термины, из которых Степа опознал три. Тура с улыбкой, но молча приносила добавку. И Елены снова нет – это счастье, однако – Степан уже оценил.

После он привычно помог Туре убрать со стола. И так же привычно вытирал посуду, расставляя ее по уже примеченным местам. Заодно и время есть – поговорить.

- Слушай, Ту, может быть, мне вам денег добавить? А то обжираю вас регулярно.

- Как ты меня назвал? - она резко обернулась от раковины.

Как, как… Как в телефоне записал – так и назвал. Ему трудно давалось это имя – Тура. Оно было каким-то грозным и чужеродным, как рокот холодного северного моря. Нет, с учетом ее норвежских корней, оно, может, и подходит. Но не ей – с ее тонкостью и бледностью. Ту – живее как-то. И короче.

- Извини, Тура, - он старательно вытер чайную чашку профессора и поставил ее на блюдце с таким же рисунком. Это называется, как Степе объяснили, чайная пара.

- Нет, повтори, как ты меня назвал!

- Ту, - решил не вступать в пререкания. – Я тебя так в телефон записал – торопился. Ну и это… по привычке.

- А, знаешь, ничего, - она наклонила голову, словно прислушиваясь. – Ту-ту-ту… Мне нравится. Называй. Разрешаю.

- Премного благодарен, - Степан перекинул через плечо полотенце. – Так что там с одеялом?

- Ничего, - Тура вздохнула и снова принялась за посуду. – Пока то, что есть под рукой - все короткое вашей длинности будет. А ты как обычно выкручиваешься?

- Никак, - мрачно буркнул Степан. – Так и мерзну всю жизнь. Дома только – и кровать отец сделал сам под мой рост. И одеяло Василиса сшила.

- Ну раз Василиса сшила, значит и я сошью, - беспечно пожала плечами девушка. – Одеял дома куча, из двух одно сделаю как-нибудь.

- Спасибо, - слегка ошарашено ответил Степан. Такого участия к своим проблемам никак не ожидал. И вспомнил, с чего был начат разговор. – Слушай, Ту, может, я доплачивать буду? Раз уж вы все равно меня кормите?

И еще как кормят. И завтрак, и ужин, и чай. Просто. Но вкусно и сытно. Как дома.

- Перестань, - плечом отмахнулась от предложенных щедрот дочь норвегов. - Хоть кто-то есть будет. А то дед любит каждый день свежее. И не терпит, чтобы еду выкидывали – блокадник, ты же сам все видел.

- И как ты это совмещаешь? – Степке и в самом деле было интересно.

- Часть Елена забирает с собой на сутки. Они мнит себя великой кулинаркой, но только на словах больше. А так - исправно подчищает все кастрюли. Я, правда, выслушиваю регулярно про то, откуда у меня растут руки в плане готовки. Ну ест – и ладно. А что остается – то собаками отношу. У нас там есть песики прикормленные. У помойки.

На это Степка не знал, что и сказать. Чем его Тура неизменно удивляла – так это своей предельной честностью. Он любил, когда говорят прямо. Но не настолько же…

- Как-то неловко… песиков объедать.

Снова смех. Звонкий. Немного обидный – но самую каплю. Посуда вымыта, и Тура оборачивается.

- Не переживай. Ты же на косточки не претендуешь?

Степан отрицательно покачал головой.

- Ну вот видишь! – она забрала у него из рук сковороду и пристроила в шкаф. – Все будут довольны.

- Угу, - тут как не согласиться-то? И почему-то душа требовала продолжения банкета, поэтому Степка, дежурно оседлав кухонный стул и так же дежурно устроив полотенце на шее, продолжил беседу.

- Ту-у-у… - протянул нараспев, словно дразня. Или бросая вызов.

Она улыбнулась, демонстративно сложила руки на груди и так же нараспев протянула от шкафа:

- Ко-о-ос…

Он рассмеялся. Черт. Вот совсем не ждал, что вместе с жильем в удобном месте получит в дополнение нормальное питание и вполне себе интересную компанию. Жизнь в одиночку на съемных квартирах за последнюю пару лет Степку порядком утомила. Он вырос в доме, где постоянно шумели. Отец орал на Лелика, брат огрызался, Василиса орала на всех. И тишина и невозможность перекинуться вечерами хоть словом угнетала. Теперь только понял, как соскучился по простым разговорам обо всем подряд.

- Скажи, а где сейчас твой отец-капитан?

Улыбка тут же поблекла. Так явно и быстро, как будто ее выключили. И Степану так же мгновенно стало неловко.

- Извини. Если я лезу не в свое дело, то… Просто я тебе про родственников-греков рассказал, а у тебя тоже вон как… необычно… Мне стало любопытно и… - Тура молчала, и он закончил совсем неловко: - Не отвечай.

- Да отчего бы не ответить, - тихо и после паузы проговорила она. - Чаю хочешь? – чиркнула спичка, загорелся газ. - Секретов никаких нету. Точнее есть, но уже гриф секретности с архивов снят. Наверное. Да и если нет… - махнула рукой. – Ты, главное, деду не проговорись, что знаешь, ладно?

Степка ошарашено кивнул. Кажется, семейная история Дуровых была не такой уж и простой. Но он не жалел, что спросил. Потому что чай Ту заваривала вкусный, на кухонном столе стоят тарелки с остатками бисквита и сыра, а по беседам за чаем Степка очень уж стосковался.

*

Елена Дурова всегда была девушкой любвеобильной. Ее коронная фраза: «Я создана для любви, а не для работы». Именно поэтому после семейных мучений всех – Павла Корнеевича, Марии Фоминичны, бабушки Туры, и Клары Корнеевны – двоюродной бабушки и сестры деда – в общем, всех, кроме самой Леночки, был брошен на втором курсе мединститут. Пару раз Леночка сходила «взамуж» - но без печати, а так, на вольные хлеба. Хлеба все на поверку оказались худые, и ничего кроме аборта в двадцать лет, Леночке не принесли. Пока, наконец, не выпал ей счастливый билет в виде белокурого викинга Ларса Рённингена. Капитан сухогруза, косая сажень в плечах, яркие голубые глаза и трубка – все как полагается. Да еще и не наш, а импортный!

Окрутила его Елена в три дня. И укатила с ним в Норвегию.

Северная сказка оказалась с суровой изнанкой. Может быть, Елена рассчитывала, что будет жить в уютной квартирке в Осло, вести веселую жизнь и ждать мужа из плаванья. Вышло совсем иначе. Ларс почти сразу отправил жену к родне на север страны, в деревеньку в Финнмарке (2). Через полгода после переезда родилась Тура. Из развлечений, помимо возни с ребенком – вязание и радио. Спустя год Ларса списали, и он присоединился к семье.

Оттуда Елена и сбежала с первым попавшим в поле ее зрения моряком. Оставив полуторагодовалую дочь норвежским родственникам.

*

- Ничего себе! – только и выдохнул Степан. При их внешней с Турой совершенной разности и даже некоторой полярности судьбы оказались более чем схожи.

- Да уж, - криво усмехнулась девушка. – Ничего себе, все вам.

- А как ты тут оказалась? – Степа уже забыл про свое великодушное «Не отвечай». История Туры таила в себе еще много интересного.

- А вот тут, Степа, и начинаются государственные тайны, - вздохнула Ту. – Тебе чаю подлить?

- Ага. Только я это… - Степан виновато покосился на пустые тарелки. Ни следа бисквита и сыра. И это, похоже, его рук… то есть, рта… дело.