— Вам понравилось?

Ира не ожидала обращенного к ней вопроса, заданного высоким, чуть дребезжащим голосом. Но сдержалась, чтобы не вздрогнуть и повернулась к хозяйке «Дворянского гнезда».

— Он великолепен!

— Настоящий пуэр двадцатилетней выдержки! — похвасталась та.

— Невероятно, — Ира снова прикрыла глаза и втянула воздух, стараясь уловить аромат.

В чае она разбиралась, как свинья в апельсинах. Но кое-что читала. Например, о том, что пуэр — чай глубокой ферментации, и чем он старше, тем ценнее. А еще слышала, что по тонизирующим качествам пуэр в несколько раз превосходит кофе.

Вот это оказалось правдой. Но вместе с порцией бодрости пришло спокойствие. И ира решила, что этот чай стоит того, чтобы его пить почаще, все-таки кофе в таких условиях немного увеличивало нервозность.

— Очень вкусно. То, что говорили о «Дворянском гнезде» оказалось правдой.

— И что же вам говорили?

— Что его хозяйка старается дать гостям все самое лучшее, — Ира улыбнулась и чуть кашлянула, проверяя связки.

Собеседница поняла намек и отступила. А Ирина сделала еще пару глотков и тихо промурлыкала несколько нот.

Конечно, для полноценного пения необходима распевка. Но не то время, и не то место. Требовалось действовать незамедлительно.

— Надеюсь, ты сумеешь организовать мне гоголь-моголь, — шепнула мужу и вышла на середину зала.

Стул уже ждал. Ира перебирала струны гитары, привыкая к звучанию, подкручивала колки и краем глаза наблюдала, как рассаживаются зрители. Денис сменил место: перебрался в первый ряд, поближе к жене. Ира улыбнулась, благодаря за поддержку, и полностью сосредоточилась на инструменте.

Судя по всему, он был очень старый. Древний. И, похоже, антиквариат. А звучал так, что вплетать в его пение голос казалось святотатством. Но она рискнула.

Гори, гори, моя звезда...

Начала тихо, слушатели не сразу поняли, что концерт «по заявкам» уже идёт. Но Ире было на них наплевать. Сейчас в этом мире существовала только она и гитара. Чудесная, невероятная подруга с волшебным голосом. А еще — память.

Гори, гори, моя звезда,

Звезда любви приветная.

Ты у меня одна заветная,

Другой не будет никогда.

Для Иры не было секретом, в кого у неё музыкальный талант. И мама и папа неплохо пели. И оба любили романсы. Особенно этот. Ни одно застолье не оставалось без «Звезды», она стала чем-то личным и интимным. И отчего вдруг на ум пришла именно она, Ира не понимала.

Хотела прекратить, сменить мелодию. Но было поздно. И слова полились тихим ручейком. А вместе с ними перед внутренним взором давно забытая картинка: старая ива на берегу реки.

Лунная дорожка зыбка и невесома. Она тянется в бесконечность, словно мостик к полной луне. Ива купает ветки в светящихся водах и ветерок ласково перебирает узкие листочки, серебрящиеся в призрачном мерцанье.

Твоих лучей небесной силою

Вся жизнь моя озарена.

Умру ли я, ты над могилою

Гори, гори, моя звезда!

Ира вынырнула из грез, как только стих последний звук.

В зале стояла тишина. Тягучая, как перед грозой.

А потом взорвалась рукоплесканиями.

Ира озиралась, еще не совсем отойдя от воспоминаний, с трудом припоминая, где она, кто все эти люди... Взгляд зацепился за знакомое лицо: Денис! Он счастливо улыбался и смотрел лишь на жену.

Все вернулось на свои места. И только мокрые щеки не давали покоя. Она плакала?

— Извините, — всхлипнула и, аккуратно пристроив гитару на стуле, кинулась в дамскую комнату.

Из зеркала на неё смотрела чужая женщина. Нет, лицо и внешность остались прежними. Но глаза... В них жила бездна. Горе и радость, боль и счастье, все смешалось в глубине золотистой вселенной.

Слишком взрослая. И чужая. И от осознания, что это она, Ира стало страшно.

Чтобы избавиться от этого чувства она опустила голову и плеснула в лицо пригоршню ледяной воды. И еще, и еще... Прошло какое-то время, пока она осмелилась снова взглянуть в зеркало.

Наваждение исчезло. Но макияж оказался безвозвратно испорчен. Ира едва сдержалась, чтобы не выругаться: сумочка с пудреницей осталась в зале. Придется выходить к людям как есть.

Бумажные полотенца помогли избавиться от остатков косметики, но прежде, чем покинуть ненадежное убежище, Ира сосчитала до десяти. Против обыкновения, это не помогло.

— Ира!

Денис ждал под дверью.

— Вот! — сунул в руки клатч, — Это было... волшебно. Там все в шоке, ждут твоего возвращения.

— Все? — удивилась Ира. Она могла назвать как минимум двоих, кто жаждал её исчезновения.

— Ну почти все, — понял Денис. — Смелее — я рядом!

Ира прижалась к мужу:

— Обними меня!

Он без слов заключил жену в теплое кольцо рук:

— Потерпи еще немного. Мы скоро сможем уехать.

— Ну уж нет, — Ира упрямо вздернула подбородок, — Я знала, на что шла! И если кто-то думает, что я сбегу, трусливо поджав хвост, то не дождется!

И, расправив плечи, уверенно устремилась в зал.

Её появление снова вызвало овации. И просьбы спеть еще.

Ира отнекивалась, и не из-за кокетства: она опасалась, что плохо разогретым связкам такой концерт может повредить. Но тут послышался голос Алины:

— Все-таки невероятный это был человек! Офицер, да еще композитор! Чтобы написать такую песню, надо очень страдать. Но он ведь и страдал!

— Кто?

— Колчак, конечно!

Стоящий неподалеку Каратов едва не подавился шампанским. А Галина Ивановна не знала, куда деть руки. Некоторые собравшиеся покивали согласно, но чуть перекинулась удивленными взглядами.

Ситуация складывалась анекдотичная. И Ира не выдержала такого соблазна:

— А причем тут Колчак?

Торжествующий вид Алины был достоин «Оскара».

— Ты же сейчас пела романс! Его автор — Колчак! Это же все знают. Он тосковал о своей звезде — России и...

— Дорогая, — Галина Ивановна попыталась предотвратить надвигающуюся катастрофу, но Иру тоже понесло:

— Разве? Ну, вообще-то, романс вошел в сборник, который издали за шесть лет до рождения Колчака. А написан еще раньше, а семисотлетию Москвы. Тогда «звездная» тема просто в воздухе витала, еще бы — Нептун открыли!

— Обязан подтвердить! — Каратов подошел к спорящей компании. — Но звезда все-таки рождественская!

— Не буду спорить, — улыбнулась Ирина.

Она уже пожалела о своей вспышке, слишком нехорошие взгляды кидала на неё свекровь. А ведь вся эта катавасия с концертом затевалась ради примирения!

И Ира попыталась отступить. Но не вышло: снова посыпались просьбы спеть. Отказываться после такого демарша было нельзя.

Белой акации гроздья душистые

Вновь аромата полны,

Вновь разливается песнь соловьиная

В тихом сиянии чудной луны!

Она видела, как вытягивается лицо Каратова, как он подбирается, словно легавая, учуявшая птицу в высокой траве. А еще через мгновение к её голосу присоединился мужской:

Годы давно прошли, страсти остыли,

Молодость жизни прошла,

Белой акации запаха нежного,

Верь, не забыть мне уже никогда...

Она нашла в себе силы не сбиться с такта. И не дать петуха. Каратов пел великолепно и она не знала, то ли слушать, то ли продолжать исполнение. Но всемирно признанный исполнитель тактично вел вторую партию, лишь оттеняя, добавляя шарма, и не пытался перетянуть на себя первый голос.

Ира оценила его тактичность и поблагодарила улыбкой, краем взгляда заметив, как окаменело лицо Дениса. Но он сдержался, лишь залпом выпил взятый с подноса официанта бокал вина.

Аплодисменты теперь звучали дольше.

— Какая интересна аранжировка! Я никогда не слышала такого варианта этого романса!

— Неудивительно, — Каратов перестал хлопать и повернулся к говорившей, — Это самая первая версия, тысяча девятьсот второго года. Если честно, я потрясен, что кто-то её вообще знает. А уж так блестяще исполнить! — и он снова захлопал, вызвав свежий шквал оваций.

К нему не присоединилась только Алина и... Денис.

Ира торопливо протянула гитару владельцу:

— Спасибо. Я очень ценю вашу щедрость. Доверить свой инструмент неизвестно кому...

— Я не ошибся, — певец повертел гитару в руках, словно ища какие-то повреждения, а потом улыбнулся:

— Она редко так поет. Думаю, у вас ей будет лучше!

14

Ира колебалась. Денису привиделось, что она не знает, как отказаться от подарка. Да и самому не понравилось? Что он, нищий, что ли? Неужели не купит жене хорошую гитару? Да самую лучшую достанет! И, не думая, ввязался в разговор:

— Благодарю за порыв, мы очень его ценим, — рука мягко обвила талию Ирины, — Но это слишком дорогой подарок. Боюсь, ваши поклонники порвут нас на лоскуты, если мы лишим вас гитары.

— Мои поклонники, — улыбнулся Каратов, продолжая протягивать инструмент, — как-нибудь переживут. А что касается ценности... Знаете, голос вашей супруги — вот наивысшая ценность, правда, ему еще необходима огранка, как прекрасному бриллианту. И оправа. С первым вы справитесь сами, а вот вторым пусть послужит гитара Антонио де Торреса.

Ира сдавленно пискнула. И по этому звуку Денис понял: если продолжит настаивать, она ему никогда не простит! И смирился:

— В таком случае, благодарю! — и отступил.

Руки Иры заметно дрожали, когда она принимала инструмент. Даже перед импровизированным концертом её так не трясло.

Денис встревожился:

— Ты не заболела?

— Нет, все в порядке. Устала немного...

— Тогда, может, поедем домой?

Ира кивнула, прижимая к себе гитару, как величайшую драгоценность.