Такер шумно выдыхает.

Должна признать, все мои последние хорошие воспоминания связаны с Такером, но сейчас точно не время и не место, чтобы возбуждаться. Так что я призываю образ багрового щита и пробую вспомнить эйфорию, в которой пребывала от новости о своем поступлении. Это тоже хорошее воспоминание.

– Партнеры, пока мамочки дышат, хорошенько разомните им шею и плечи: эти места постоянно напряжены. Не будьте слишком нежными, будущие мамы полны сил. Следующее видео, которое мы посмотрим, о самих родах.

Стейси щелкает что-то на ноутбуке, подсоединенном к проектору. На экране появляется изображение гигантских кулинарных щипцов. Ладно, может, это и не они, но выглядит чертовски похоже. Камера отдаляется, и мы видим, что щипцы держит хирург в маске. По мере того как сцена разворачивается, комнату наполняют вздохи.

Появляются раздвинутые женские ноги, и они не слишком симпатичные. Я закрываю глаза. Руки Така на моей шее замирают.

Радостный голос Стейси комментирует сцену:

– Вспоминайте свое счастливое место, пока будете смотреть несколько следующих видео. Используемое приспособление – не орудие пыток, а щипцы. Если вы не сможете тужиться достаточно сильно, врач будет вынужден использовать их, чтобы вытащить ребенка из матки, что может повлиять на форму головы малыша и привести к травме мозга. Продолжайте дышать, мамочки. Партнеры продолжают массаж. Вот что случится, если вы не победите свою боль. Помните: ваше сознание контролирует результат.

Слышится очередной всеобщий вздох, когда на экране появляется скальпель, разрезающий плоть женщины.

Хватка Такера становится сильнее.

– Ты меня душишь, – бормочу я.

Он не отпускает. Напротив, давление становится сильнее.

– А вот кесарево сечение. Ребенок будет прятаться от света, когда полость живота разрежут. Врач должен дотянуться до него и вытащить из вашего живота. Еще раз: если вы не сможете выполнить свой долг матери и протолкнуть ребенка по влагалищу, акушер будет вынужден вырезать ребенка.

Я хватаю Такера за руку.

– Ты меня душишь, – повторяю я.

Стейси переключается на другую сцену. Поток жидкости, крови и… это что, дерьмо? Изливается из женщины на столе.

– То, что вы увидели, – самая естественная вещь во вселенной, что подтверждают роды других живых существ.

Далее следует нарезка из видео с кровавыми сценами рождения разных млекопитающих.

Я хватаю Такера за средний палец и выкручиваю как можно сильнее.

– Что такое? – спрашивает он, тут же отстраняясь.

– Ты меня душишь! – рявкаю я.

– А мне послышалось, ты сказала «шутишь».

Мы смотрим друг на друга, полные ужаса и смеха одновременно.

– Коммуникация – всегда ключ… – поет Стейси из другого конца комнаты.

Смех побеждает, Такер и я падаем друг на друга. Мы не можем прекратить смеяться, и спустя несколько секунд хлопанья в ладоши и призывов к спокойствию Стейси наконец просит нас удалиться.

30Такер

Четвертое июля


– Насколько ты напугана, если считать по шкале от одного до «готова выпрыгнуть из этого разогнавшегося грузовика»?

Сабрина резко отворачивается от окна. Она смотрела на бостонский пейзаж так, будто никогда не видела его раньше, хотя прожила тут всю свою жизнь.

– Откуда ты знаешь, что я нервничаю? – Она строит гримасу, растягивая свои полные губы.

– У тебя пальцы побелели, значит, ты либо страдаешь серьезным заболеванием, требующим немедленного медицинского вмешательства, либо очень сильно их сжала.

Краем глаза я замечаю, как она медленно расплетает пальцы, пока они не распрямляются и снова не розовеют.

– Никогда раньше не встречалась с родителями парня, – признается она, настраивая радио.

– Хорошо, что тебе нужно знакомиться только с мамой, – шучу я. Потом до меня доходит смысл ее слов: она сказала, что у нее никогда раньше не было парня, но я думал, она говорила только про колледж. Сабрина очень красивая. Если бы я увидел ее в старших классах школы, то каждый день лежал бы перед ее шкафчиком до тех пор, пока она не согласилась бы встречаться со мной.

Теперь становится понятно, почему она была так напряжена с тех самых пор, как я сказал ей, что моя мама приедет с ней познакомиться. Сначала мы с Сабриной хотели полететь в Техас, но стоимость двух билетов на самолет и аренды машины была заоблачной. Кроме того, выяснилось, что многие авиаперевозчики отказываются брать на борт беременных. Полагаю, они не очень жаждут, чтобы на борту начались роды. Поэтому маме пришлось лететь к нам и переносить запись нескольких клиентов.

Благодаря тому, что мы остаемся в городе, я смогу поработать в эти праздничные выходные и получить сверхурочные, которыми всегда хвастается Сабрина. Я работаю неполный день в строительной бригаде и зарабатываю неплохо – это помогает мне не тратить свои сбережения без крайней необходимости.

– Я уже говорила тебе, – бормочет Сабрина. – Никаких бойфрендов.

Оставив в покое радио, она вздыхает и откидывается на сиденье. Ее живот уже настолько большой, что, когда она скрещивает руки на груди, они оказываются на нем сверху. И это ее не устраивает, потому что, как она не раз напоминала мне, «живот – не полка».

– Я думал, ты говорила о колледже. В твоей школе что, учились слепые, тупые и глухие парни?

– Нет. Они бегали за мной, но у меня не было на них времени. – Она рассеянно тянется вниз и гладит живот снизу вверх.

Каждый раз, когда я смотрю на нее, поражаюсь тому, как моя маленькая девочка может находиться внутри ее тела. Мысли о ее теле ужасно меня возбуждают. Слава богу, у нас снова есть регулярный секс.

– Я постоянно суетилась о том, чтобы мне продлили стипендию, – продолжает она. – Работала практически целыми днями на почте с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать. Летом я обслуживала столики по ночам и работала на почте днем. Мне было не до парней. Кроме тех случаев, ну, ты понимаешь, – она делает неопределенный жест в сторону промежности. – Плюс в старшей школе они не знают, как управляться с собственным хозяйством. Иногда было даже проще удовлетворять себя самой, дома.

Мой член привстает. Представляя, как она играет с собой, я чувствую легкое головокружение, приходится подождать какое-то время, пока кровь не оттечет обратно к мозгам.

– А как насчет тебя? Ты много с кем встречался в старшей школе? Был королем выпускного? – дразнит она.

– Не-а. Я встречался с тремя девушками. А королями выпускного в Техасе всегда были игроки в американский футбол.

– Ты не играл в футбол?

– Только до девятого класса. А затем круглый год играл в хоккей. Каток тренера Смерть был в часе езды к северу, так что каждый день приходилось ездить довольно далеко.

– Ну, расскажи мне об этих трех девушках.

– Ты настолько отчаянно хочешь отвлечься?

– Да, – с нетерпением говорит она.

Я постукиваю пальцами по рулевому колесу, собирая покрытые пылью воспоминания.

– Я начал встречаться с Эммой Хопкинс в седьмом классе и делал это вплоть до того момента, пока в девятом классе ее не пригласили на выпускной. После этого она интересовалась лишь парнями постарше.

– Очаровательно. Рассказывай дальше.

Я улыбаюсь. Пожалуй, можно стерпеть небольшое личное унижение, если так она не станет беспокоиться по поводу встречи с мамой.

– Джун Андерсон была моей любовью в девятом классе. У нас практически полностью совпадало расписание, но главным было то, что она могла языком завязать в узел черенок вишни. В том возрасте это было достижением вроде прогулки по канату, натянутому над Большим каньоном.

Сабрина смеется.

– Думаю, для некоторых парней это и до сих пор одно из величайших достижений человечества. Готова спорить, такой пункт есть в списке требований Броуди к тем, с кем он спит.

Ее презрительный тон не остается незамеченным. Первая встреча Сабрины и Броуди не прошла гладко. Он начал с предположения о том, что ее киску разорвет во время родов, а она закончила тем, что, невзирая на состояние ее киски, она никогда не пригласит его наведаться туда.

– Этот парень такой тупица, – ворчит она. – Должно быть, жить с ним ужасно?

Ага.

– У меня были соседи получше. – Я мрачно думаю о чудесном времени, которое провел в колледже с Дином, Логаном и Гарретом.

Моя проблема с Броуди состоит не в том, что он – самец, который с самого утра до позднего вечера гоняется за юбками. Нет, конечно, мои старые соседи по комнате тоже регулярно приводили кого-то к нам. Дьявол, на моем счету были даже такого рода проделки, которые включали пьяную групповуху на четверых одной безумной новогодней ночью. Трудно не спятить слегка, когда играешь в хоккей на том уровне, на каком это делаем мы. В доме был непрекращающийся поток девушек.

И тем не менее, даже зная, что такое три пары трущихся о тебя сисек и три языка на твоем члене, я всегда предпочту Сабрину любой пьяной оргии. Хотя это не то, в чем стоит признаваться девушке. Даже «Холлмарк» не в состоянии сделать открытку, которая верно выразила бы мысль, что однажды ты спал с тремя девушками сразу, но ни одна из них не была так хороша, как та, что сидит перед тобой.

Проблема Броуди в том, что у него полностью отсутствует уважение к противоположному полу.

– Он и правда отказывается делать селфи с девушками или просто придумал это, чтобы подразнить меня? – спрашивает Сабрина.

– Нет, это правда. Он думает, что если на каком-то фото будет прижавшаяся к нему девушка, это отпугнет других телок, которых он может снять. Селфи – признак обязательств. Он рассказал мне об этом однажды, после того как велел не менять свой аккаунт на «Тиндере» и никому не рассказывать, что у меня будет ребенок.

– Фу, он такой мерзкий.

– Я сделал себе фейковый аккаунт в «Инстаграме», чтобы троллить его. Когда он постит что-нибудь, я жду денек, а потом пишу в комментах, как круто, что у них с моим дедушкой одинаковые рубашки. Я уже дважды делал это и каждый раз видел, как он вышвыривал рубашку в мусорку.