Вскоре Целомудрова вознамерилась повидаться с Миролюбовым, дабы поведать тому о своих насущных горестях, который тем временем также боролся со страстью. Его борение продолжалось около месяца. В то время он отказался от созерцания женщин, впрочем, интерес к ним, его всегдашнее женолюбие не утихало поначалу, потому-то он и возымел восхищение женской красотой, каждый день, видя из окна троллейбуса женщин. Видя их только издалека, он всё же тяготел к ним своим созерцанием, мысленно выражал им своё восхищение с помощью сравнений, так называл их то цветами, то солнышками, нарекал их прекрасными созданиями Божьими, ведь они и есть образ красоты Божьей. Затем не питаемая смотрением бесстыдных картин, страсть Миролюбова стала постепенно гаснуть, ибо он зорко следил за помыслами своими. Его влечение к женщинам вовсе угасло, тому ещё способствовала усталость после работы. Он спокойно смотрел на них и ничего не чувствовал, его тело успокоилось. И обретя, сей покой, Миролюбов перестал понимать, для чего люди знакомятся и встречаются, ведь при воздержании, при настоящей здоровой девственности телесное тяготение к противоположному полу исчезает, остается лишь тяготение души. Но Миролюбов вполне может обходиться и без общения и контакта с людьми, значит создание пары ему вовсе не нужно, он может и не думать о женитьбе. Однако стоит ему воспалить в себе страсть, так сразу возникает то греховное влечение. И бесы начинают уговаривать его искать девушку, дабы он женился на той и убил свою девственность. Впрочем, и при воздержании духи злобы не дремлют, они исподтишка уговаривают хотя бы разок взглянуть на постыдное в интернете, хотя бы зажмурившись, краем глаза, так они соблазняют любопытством. И истинно заповедал Господь, что всякий смотрящий на женщину с вожделением, уже прелюбодействует с нею в сердце своём. Греховен один взгляд. И Миролюбов взглянул, и был повержен. Ночью во сне он осквернился, видя в сновидении своем то бесстыдство, ранее виденное им с экрана монитора. Давненько он не испытывал ничего подобного, ибо тело его остыло, но ныне осквернилось. Однако тело его изменилось за время воздержания и целомудрия, оно утратило чувство удовольствия, оно просто выбросило бесчувственно семя, но не по причине телесного излишка, но по причине греховности. Утром же Миролюбов много плакал, слёзы сами лились из его глаз, ему было горько за себя, за своё попущение. Он достиг такого духовного чувствования, когда всякое прегрешение ощущается сильно, душа скорбит и плачет. Ещё он испытал чувство освобождения, узнав о том, сколь бесчувственно стало тело его, сколь свободным. И со временем, он надеялся, что оно станет ещё более покойным. Несколько лет спустя его тело и станет таким, оно перестанет испытывать удовольствие.

И вот, после длительной разлуки, они вновь встретились. По телефону договорились прийти в назначенное время на георгиевскую смотровую. Где открывается вид на Успенский собор и мост через реку Клязьму. Вот Миролюбов стоит и разглядывает скульптуру художника, которая ему не особо нравится. “Где же длинные волосы художника, где та отрешенность от мира, всего этого нет в сей скульптуре, и здесь всё такое приземленное” – подумал он. “Надо чтобы не хотелось мешать сему живописцу, словно тот настолько погружён в работу, что всё мирское ему чуждо, а здесь публичное лицедейство для привлечения народного внимания. Всё напоказ и всё поверхностно” – продолжил измышлять Миролюбов. Как вдруг услышал своё имя и обернулся. То была Анна. Они тихо поприветствовали друг друга, почти шепотом.

Миролюбов не был огорчен долгой разлукой, понимая, что он лишь гость в её жизни, зайдет на несколько часов и уйдет восвояси.

Со всем наплывом буйства чувств и переживаний, они поведали друг другу свои горести, о своих поражениях на поле битвы со страстью блудной. Миролюбов не осудил Целомудрову, но предложил одно единственное верное решение в их плачевной ситуации. Он сказал, что им следует на этой неделе исповедоваться и причаститься, им нужно очиститься от той скверны, которую они совершили, ибо Анна утратила нецелованность до брака и практически согласилась на грех блуда. А Миролюбов поддался искушению, и потому посмотрев бесстыдные картины, ночью осквернился, когда память его уже начинала забывать те пошлые электронные видения, однако он вновь вернул их и тем засорил душу свою. Целомудрова согласилась участвовать в таинствах, им действительно сие было необходимо, ибо они ощущали на себе груз грехов. Перед тем великим свершением им предстояло три дня поститься и молиться. Но прежде, сегодня, они вновь встретились, поведали друг другу о том, как они столкнулись с искушениями, согрешили, а после раскаялись. Миролюбов знал, что он более не сделает того зла против души своей, против тела своего. Но вот Целомудрова показала своим поведением, что девство её не крепко, как и у многих других женщин, ибо они более тяготеют к супружеству и к деторождению, нежели чем к безбрачной девственной жизни. Потеря нецелованности о том свидетельствует. Тогда Миролюбов осознал насколько у них разные жизни, насколько их судьбы различны. Однако каяться на исповеди они будут об одном и том же, ибо одинаково блудодействовали. Безусловно, грешный мир не видит в их поступках ничего дурного и достойного порицания, но они живут иначе, нежели чем весь мир, они мыслят иначе. Мир подобен зыбучему болоту, чем больше двигаешься, тем более утопаешь в суете мирской, и только вера христианская протягивает спасительный прут, поднимающий над бездной житейских нужд.

Миролюбов при закате лета, захотел раскрыть Анне одну историю из своей жизни:

– За всю свою жизнь я любил лишь одну девушку. И в свои теперешние годы я понимаю, что я любил её христианской любовью. Ибо на все мои чувства она отвечала бесчувствием, все мои ответные предложения отвергала отказом, я дарил ей подарки, она мне ничего не дарила, я говорил ей сотни красивых ласковых слов, но в ответ слышал лишь злость и оскорбления. И на всё это зло с её стороны, я отвечал добром. Это и есть христианство, ведь я желал, чтобы она стала добродетельной девой, девственной, но она всё более тяготела к пороку. Я страдал, мучился, но продолжал любить свою любимую обидчицу. Любил её восемь лет, и сейчас люблю, раз молюсь о ней. Затем она вышла замуж, и любовь моя угасла. Вернее изменилась, теперь я поминаю в своих молитвах не только её, но и её супруга. Я вспоминаю о ней с доброй улыбкой, вспоминаю лишь хорошее, которое, безусловно, между нами было. Христианин ведь должен видеть лишь добро в человеке, зачаток Божьего добра в каждом человеке. – Миролюбов несколько удивился своей откровенности и сей мудрой мысли, а затем заключил. – Моя любовь это лилия в терниях. Я написал тогда для неё прощальное стихотворение:


Прощаю твой надменный взор

Полный алчности и осужденья.

Помню писем хвастливый вздор,

Обидчивый укор достойный всепрощенья.


Прощаю речи, помыслы, деянья,

В удушении любви принявшие участье.

Творенья гения попраны до осмеянья,

Вопиющие о неизбывном счастье.


Прощаю плутовские игры,

Сердца твоего капризное безмолвье.

Венок сплела для духа, а телу митру,

Дабы одолеть унылое бездолье.


Прощаю все блудодеянья и измену,

Породившие грехи сомненья.

На место старых новые прейдут на смену,

Но в ответ услышат глас любовного прощенья.


– Меня сейчас более интересует, что ты испытываешь ко мне? – спросила Анна. – Ведь мы встретились неслучайно, и мы нравимся друг другу. Неужели ты не думал о том, что мы можем быть вместе. Мы те самые лилии, но вместе мы справимся с любыми невзгодами и искушениями. Нас тяготят другие люди, они хотят нас испортить, извратить нас, но вдвоём, будучи парой, мы потеряем для них всякий интерес.

– Ты говоришь так, потому что видишь спасение своей чести только в честном супружестве. Однако сие есть признание своей слабости перед страстью блудной. Я же вижу спасение от неё в жизни безбрачной. Пойми, что меня искушают, это, правда, но сие искушение не всегда вредит моему воздержанию, ибо я по-прежнему не прикасаюсь к женщинам, потому тело моё всё более обретает покой. Мне не интересна вся эта сторона жизни связанная с любовью, отношениями, браком и детьми. Всё это для молодых, а мне уже двадцать восемь лет. К тому же я спокойно живу одиноко и безмолвно, и такая жизнь меня нисколько не угнетает. И в тебе, признайся в этом, нет любви ко мне, подобной той о которой я тебе говорил. Ты не хочешь любить меня любовью христианской, ты хочешь любить мирскими преданиями и новшествами. В том-то и проблема девушек, они выходят замуж, не любя, они выходят замуж за определенный образ русского богатыря, в коем нет ничего христианского, ибо христианский образ – это миролюбивый и девственный аскет. Я может и женился бы на тебе, и мы бы повенчались, дабы жить в супружестве как брат с сестрой, вечно сохраняющие девство своё. Но согласишься ли ты на такую девственную жизнь? Мне думается, твоя утрата нецелованности показала устроение твоего мировоззрения, и что мирская жизнь тебя более влечет к себе, нежели жизнь целомудренная. Я, конечно, могу ошибаться. Но тебе предстоит многое обдумать.

– Я чувствую судьбоносность нашей встречи, чувствую, что, будучи вместе мы находим покой и умиротворенность. – выпалила она.

– В том-то и дело, что смысл нашей встречи состоит в другом, нежели ты себе представляешь. Мы повстречались, дабы впоследствии подружиться. – ответил ей Миролюбов.

– Да, но дружба способна перерасти в нечто большее. – возразила Целомудрова, мысленно сравнивая его со своим бывшим ухажером. Ведь в Миролюбове нет той легкости общения, той легкости отношения к жизни в целом, в нем всё серьезно и всё должно иметь высокий смысл. Она понимала, что ей не переубедить его, не уговорить жениться на ней. Ибо он любит свою девственность более чем какую-либо женщину во всём мире. Отчего он вызвал в ней некое отторжение, словно он идёт против своей мужской природы.