Свети сколь и прежде незабвенно,

Украшая мир своей улыбкой и красой.

Ступай по жизни кротко, но не согбенно,

Освещая путь доброй ласковой звездой.


“Отныне мне следует мыслить не только о целомудрии, но и о миролюбии” – думал Миролюбов. – “Для меня жизнь невинного ребенка столь же ценна, сколь и жизнь убийцы покушающегося на жизнь ребенка. Они равноценны, ибо мы не вправе судить людей, чтобы они не совершили. Мы вправе осуждать сам грех и бороться с зачатием греха в человеке, с той пропагандой зла. Нужно узаконить то положение, при котором будет проповедано, что никто не достоин насилия, но только любви и милосердия”.

Он думал, таким образом, а затем словно отчаялся, вспоминая, сколько военных конфликтов, возгорается то там, то здесь. И с экранов телевизоров похваляются тем насилием, говорят цифрами, сколько было убито тысяч людей, коих кличут злодеями, кои таковы и есть, но сие не означает, что тех нужно истреблять. Насилием хвалятся, а Миролюбов всякое насилие осуждает. Он шёл по парку и разрывался от негодования. Почему мир не может вовсе отказаться от насилия, ведь он, Миролюбов отказался, в своей жизни он никого и никогда не ударит, не воспламенится гневом. Почему же другие не хотят жить подобно миролюбиво?

Греховно желание обладать властью, желание одних властвовать над другими, начальствовать и издавать приказы также греховно. Именно сей грех создаёт страны, патриотизм, войны, так люди создают себе кумира в виде страны, куска земли, и ради сего праха они готовы пойти на преступления. Самое настоящее безумие, которое никак не может ослабнуть. Важно лишь одно разделение, человек либо христианин, либо человек пока что не принял Христа в сердце своё. Всё остальное от лукавого. Причем христианское разделение не предполагает никакого насилия, ибо оно запрещено самим Богом, христианство заповедало любовь между людьми и ничего более сего. Когда человек один, то в одиночестве он мыслит по-своему, опираясь на слово Божье. Но попади он в толпу, то здесь ему предстоит либо безмолвно стоять, оставаясь при своем мнении, либо влиться в движение толпы, которая весьма заразительна и, как правило, устремляется лишь к злу. Воюют толпы, причиняют самый большой вред толпы, вредоносно объединяются ради свершения зла, но в начале принуждают людей присоединиться к единомыслию. Поэтому в людях, столько противоречий, в уединении они мыслят о духовном, о братолюбии, но стоит им вспомнить о благе страны, о своем народе, так сразу ими попираются все христианские заповеди миролюбия и любви к врагу. Они определённое количество людей возносят над другими, они делят людей, говоря, что те плохи, а те хороши, потому что свои, а те якобы чужие, здесь вырисовывается языческое восприятие мира. Заблуждающиеся толпы вбирают в себя умы богословов и учёных, и те произносят антихристианские речи, оправдывают войну и воинство, тем самым умножают зло на земле. Ведь похвала злу действует на толпу так, что она от такой похвальбы лишь укрепляется в злодействе.

“Даже если весь мир будет против меня, я не изменю своей морали, своей совести. Я готов к одиночеству, изгнанию, непониманию. Женись я, и мне пришлось бы приспосабливаться к сему миру, к законам мира сего, ибо исполнение их сулит благополучие в семейной жизни, и я бы отвечал за благо семьи. Но я устроен иначе, ради земного блага я не нарушу, ни один свой нравственный закон, не изменю своей морали. Моя жизнь предопределена. Мне должно хранить девство вечно” – сей последний помысел обрадовал его, вдохновил, делая по-настоящему счастливым.

Миролюбов отвёл взор свой от той дорожки парка, на которой ему недавно почудилась Целомудрова Анна с ребенком, дабы посмотреть в другую сторону, и он, обернувшись, увидел деву в белом платье, которая радостно звала его следовать за ней. И он двинулся, он устремился по оному жизненному девственному пути. Оная дева – это его девство, его своеобразное представление об идеальной девушке, ведь всякая девушка должна уподобиться девству. Она – это образ чистой беспорочной музы, в которой нет греха и порока. И он любит её, ему хочется дружить именно с такой святой девой. В то же время он осознаёт, что недостоин её, у него есть грехи, которые шрамами исполосовали всю его душу.

“Прости меня” – обратился он к ней. – “Ибо я столь много раз ранил тебя, был душою и телом неверен тебе. Я грешил очами своими, видя беспутство людское. Затем будучи грешником, выходил на улицу и всюду видел смерть, видел голубя со сломанным крылом, затем собаку с покалеченной лапой, затем и вовсе мертвого голубя, который лежал около своих собратьев птиц, но те словно не замечали гибель его, продолжая искать пропитание. Грех – это погибель. Всякий грех разрушает мир, в котором мы живём. Все страдания, все смерти, вся боль из-за нашего грехопадения, которое мы продолжаем умножать. Чтобы мир стал лучше и чище, необходимо отказаться от грехов, нужно всем прекратить блудить, совершать насилие и гневаться, нужно перестать завидовать и осуждать, чревоугодить и воровать, властвовать и унижать других, нужно подготовить себя к встречи со Спасителем. Сколь радостен будет Он, придя в мир, в котором праведные люди дождались Его второго пришествия. Ты назовешь меня мечтателем, пускай так оно и есть, но я прежде начну с самого себя, я откажусь от всякого греха, буду следить за чистотой своих помыслов, веря в то, что и люди поступят также” – говорил деве Миролюбов. – “Ты улыбаешься, тебе нравятся мои речи, только тебе одной нравлюсь я. Только ты понимаешь меня, ведь ты во мне, ты моё девство, которое я сберег, и которое я буду вечно беречь”.

Дева вела его вглубь парка, невесомо ступая по осеннему ковру из опавших листьев. А он ласково воспевал её в стихах:


О девство вечное моё, души моей невеста,

Прекрасней дев в ореоле чистоты,

Превыше звезд и ярче света, она небесна.

В белизне волос и платья в ней столько простоты.

Не описать, не вымолвить словами

Сколь я люблю её, и наше единение в любви,

Обогащает радостью, широкими мазками

Очей зерцалом отображает рай, где мы невинны и юны.

Годами сердце мучилось моё жестокостью блудниц.

Поверженным скитался с безответною юдолью.

Но девственность моя величавей всех земных цариц,

Обогрела нежной ласковой любовью.

О девство драгоценное моё, сколь и душа бессмертна.

Единственной подругой стань моей, любящей супругой.

Обещаю, я не умерщвлю тебя грехом, не будешь ты бездетна.

Для картин и книг моих стань матерью и музой.


После он продолжил откровенно восхвалять девство. – “С ранних лет своих я искал тебя в девушках, кои встречались мне, коих я узнавал. Но постигал разочарование, ибо они либо были порочны, либо тяготели к земному миру. Они видели оное разочарование в очах моих и за то ненавидели меня, отвергали меня, за то, что я не мог принять их такими, какими они хотят быть. Затем я осознал, что сей образ в душе моей, схож с моим образом девства, с девственной девой, которой я никогда не видел, но раз девство есть во мне, значит, я отыскал столь искомую мною невинность в самом себе. Но в других тоже есть девство, которое они ценят, или напротив, презирают. Затем я осознал, что господь Бог наш есть Перводевственник, Он и есть та невинность и беспорочность, та ослепительная чистота, то совершенство добродетели, та высочайшая нравственность, которую я так хотел увидеть. Христос и есть образ девства, Его божественность девственна, Его плоть человеческая и душа человеческая также девственны. Вот Бог достойный славы и поклонения, Бог достойный нашей любви и молитвы”.

Образ девы стал тускнеть, она, словно сопровождающий ангел, привела Миролюбова к укромному месту в парке, к одиноко стоящей древней деревянной скамье. Дева исчезла, вернувшись в его душу, а он тем временем присел на оную скамью. Казалось, он знал, что ожидает его, о чём ему предстоит говорить и с кем ему суждено вести беседу.

Глава четырнадцатая. Касаясь заката


Миролюбов в одиночестве сидел на скамье в парке, осыпаемый осенней золотистой листвой. Подле себя он узрел тёмное видение. Ему показалась некая дымчатая фигура мужчины, которая заговорила с ним, так, словно они давно знакомы:

– Что же ты, Михаил Миролюбов, князь христианский, удрученный печалью восседаешь здесь, прозябая в изгнании. А всё потому, что мы с тобой вроде бы и люди, потому располагаем свободной волей, но оная воля заключена в божественные рамки определенной незыблемой судьбы. Вот если бы ты утратил свою девственность, познал бы женщину, то сразу бы перестал быть тем, кем ты ныне являешься. Твоя судьба быть девственником, сама твоя жизнь говорит о том, и никакая женщина тебя не сможет совратить, потому что у неё и не возникнет такого желания. В то время как я, совсем другой, я рожден блудницей, рожден с убиенной девственностью, её никогда не было во мне, мне чужды твои добродетели.

– Кто же ты, назовись? – потребовал Миролюбов.

– Ты прекрасно знаешь меня. Когда-то я был стихией, знанием, явлением, знаком. Я антихристианство. Я создаю и придумываю всё то, что противоречит Истине. Я скопление зла, я соблазн, который проник во всё, что есть в этом падшем мире. Мои мысли я влагал в умы ученых, философов, богословов, и они отвергали Христа и ныне продолжают проповедовать безбожие. Они все дети мои вещающие лжеучения. Они оправдывают блуд и насилие, мою правую и левую руку. Оправдывают сребролюбие, властолюбие и грехи содомские. Национализм – моё лучшее изобретение, ещё атеизм, фашизм, коммунизм, капитализм, патриотизм, трансгуманизм. Всё это придумано мною, чуть не забыл, ещё оккультизм и язычество – всевозможное поклонение идолам. Затем они устарели, и я выдумал психологию, чтобы люди отказались от христианства, и нашли себя в науке. Затем я даже совместил психологию с оккультизмом, и получилась весьма соблазнительная вещица. Я подобно алхимику смешиваю оные ингредиенты, создавая всё новые искушения для малодушных людей. Как тебе? Неплохо ведь. Моя деятельность обширна, миллионы людей слушают мои речи, читают мои книги полные безбожия и греха, и им нравится всё это, ведь я разрешаю им грешить, наслаждаться пороком. Ты не представляешь сколь они вопят от удовольствия, и их стоны молитва для меня, я знаю, что они мои, я убью их, сожгу в пламени адовом, и они хотят гореть, и они умирают в моих объятьях греха. Я властвую над миром, мне поклоняются все государи мира сего, ибо они всегда были моими. В настоящем веке я настолько силён, что неприлично скрываться, властвовать издалека. Интернет мне в том помогает, увеличивая мою паству мертвецов. Впрочем, ты и сам знаешь, сколь развращены люди, ведь они потешаются над тобой, не слушают тебя.