— Моя жизнь и душа полностью заняты этим фильмом, — выпалила я. — Ему посвящены все мои дни и ночи. Последний срок уже на носу, а мы еще не закончили. Мне нельзя отвлекаться. Кроме того, я скоро вернусь в Нью-Йорк. Мы всегда будем в разных странах, разных городах.

На лице Стивена появилась та же боль, которую я видела там во время нашего пикника в Монсерра; как и тогда, он медленно опустил голову.

Надо что-то сказать, ужасно, что я причиняю ему страдания. Что я делаю? Попытаюсь объяснить.

— Я должна мыслить ясно, у меня нет времени, я связана обязательствами, контрактами.

— Все это только отговорки, для влюбленного это ничего не значит. Меня интересует другое.

Мы посмотрели друг на друга. Стивен поднялся.

— Я вернулся в надежде, что твое отношение изменится. Но как бы мне ни хотелось этого, я не в силах повлиять на твои чувства. Извини, я сделал ошибочный вывод в Коста-Брава.

Он вышел.

Я замерла; звук хлопнувшей двери все еще отдавался во мне. Все произошло почти мгновенно. Снова сон? Или реальность? Я не могла определить.

«Что ты делаешь? — стучало у меня в висках. — Ты даже не понимаешь, что случилось, что ты сказала… Понятия не имеешь об этом!.. Как ты могла? Он не вернется! Думаешь, нет? Ведь он действительно любит тебя. Стивен проделал такой путь. Чего еще тебе нужно?.. А вдруг он узнает? Что если он?.. Что? Что? Что? Даже Мерседес с Ивом любят друг друга, а что имеешь ты? Только свои сомнения… Он любит тебя! Ты любишь его! Не отпускай его».

Я открыла дверь. Стивен уже спустился по крутой, шаткой лестнице.

— Стивен, — тихо произнесла я; вряд ли бы кто-то другой меня услышал.

Он повернулся, и внезапно мы оба оказались на середине лестницы. Стивен наклонился и прижался своими губами к моей руке. Мы поддались проснувшемуся в Коста-Брава чувству. Ничего другого в этот момент не существовало. Слова бессильны, речь слишком скудна, чтобы выразить ЭТО. Да и зачем? Мы оба чувствовали одинаково. Аэропорт? Поездка? Кафе? «Авени-да Палас»? Монсерра?.. Но теперь-то он здесь! Я упала в его объятия и повела вверх по лестнице.

Мы молча раздевали друг друга в моей скромной комнатке. Мягкий свет проникал в комнату из коридора, ненавязчиво прорезая темноту. Блузка соскользнула с моего плеча. Стивен прикоснулся ко мне губами. Рубашка упала на пол, я дотронулась до его груди, потом обняла.

Внезапно пахнуло потом и мужской туалетной водой: опять то же удушье, но все же мне удалось отогнать его на какие-то доли секунды, зная, что ощущение еще вернется и заявит о себе… я падала… падала… цеплялась за Стивена… Он целовал меня. Странно, что наш первый поцелуй застиг нас уже в постели.

— Элизабет, я искал тебя по всему миру. Все случилось в Коста-Брава, но теперь я знаю точно.

Прежде об этом писали в романах — тела любовников чудесным образом сплелись, сливаясь воедино каждым своим изгибом. Плечи, грудь, бедра, каждая выпуклость, каждая впадина — все смешалось, порождая неведомые доселе ощущения. Наши ноги, руки, да все пропорции, были рассчитаны Господом абсолютно точно.

Он поцеловал мою грудь, затем, начав со страстного поцелуя, мы понемногу растворялись друг в друге. Путешествовали сквозь время, плавали по древним морям, где еще не бывала ни одна пара влюбленных. Каждый узнавал в другом самого себя, проникал глубоко в душу. Такое взаимное притяжение не могло быть случайным. Казалось, и Венера, и Афродита рады выполнить обещанное.

Я почти сразу же пришла в экстаз. После мгновения покоя Стивен разделил со мной мой восторг. Впервые оргазм мужчины доставил мне большее удовольствие, чем мой собственный.

Стивен медленно отстранился и стал меня целовать, ласкать твердые соски. Я прижалась к нему всем телом. Он губами коснулся золотистых волос чуть ниже живота. Меня снова охватило возбуждение, и я подалась навстречу ему. Язык Стивена коснулся основного чувствительного центра, и вмиг все исчезло в потоке вроде бы уже знакомых ощущений.

Лежа в полумраке комнаты, мы со Стивеном понимали, что все прежние любовные контакты были всего лишь чередой физических наслаждений, мгновений страсти, принимаемых за любовь; они лишь удовлетворяли наши желания в предвкушении встречи с идеальным партнером, позволяющей тотчас почувствовать разницу.

Часы уже показывали девять вечера.

— Тебе пора уходить, Стивен? — спросила я.

— Нет.

— Мне показалось, ты сказал…

— А ты, Элизабет? Ты тоже собиралась уходить. По важному делу.

— Нет.

Мы улыбнулись друг другу, как заговорщики. Наконец снова появились силы целоваться, дразнить, ласкать, и я спросила:

— Откуда ты взялся, Стивен?

— Я нашел тебя…

— Но в самолете ты говорил, что это судьба…

— Не совсем так.

— То есть?

— Ну… Не заставляй меня говорить…

— Теперь уже поздно.

— Увидев тебя в зале аэропорта, я подумал: «Эффектная женщина». Но ты с головой погрузилась в изучение своего рабочего календаря. Я тебя нисколько не интересовал. И тогда справился у служащей про твое место в самолете; оказалось, ты сидела довольно далеко.

— Уж не собираешься ли ты убедить меня, что она просто так поменяла места?

— Конечно, не просто так. Не все еще зарегистрировались, а увидев мой паспорт, она узнала меня по фамилии и согласилась. Возможно, чтобы похвастаться на вечеринке, как этот бабник Брендон, не тратя времени даром, расположился возле эффектной блондинки, которая к тому же является исключительно талантливым продюсером. Иногда плохая репутация приносит дивиденды.

— Ошибаешься, на самом деле я заметила тебя в аэропорту, но решила не подавать виду — именно из-за твоей репутации.

Мы снова рассмеялись и предались любви.

— Поведай мне кое-что еще. Я уже предвижу осложнения. После своего решительного ухода, когда, помедлив, я бросилась за тобой, почему ты оказался на лестнице?

— Я никуда не спешил.

— И знал, что я позову?

— Надеялся.

— Никогда еще не встречала столь романтичного мужчину. — Я покрыла поцелуями его лицо. — Тем более с такой скандальной славой. Вот уж никогда бы не подумала…

— Прежде я был чужд романтики. Думаю, был скорее хитрым, ловким. Самому удивительно. письмо?

— О, это очень просто. Ты затронула во мне какую-то струну, и она зазвенела. Никогда прежде не писал таких писем. Думаю, искал свою любовь. Что было делать? Упустить ее?

— Нет…

Мы решили принять ванну. Кафель на стенах комнаты потрескался. Стивен включил горячую воду. И, окутанная паром, я ощутила незабываемый аромат знакомого коньяка, услышала беззвучную классическую музыку… мы замерли потом забрались в глубокую старомодную ванну.

— Закрой глаза, дорогая. — Стивен провел по моей спине губкой.

— А теперь ты угадай, что это. — Я дотронулась парой бигуди до его спины.

Мы использовали в любовной игре мыло, кусок пемзы, зубные щетки, касались ими ног и рук, залили водой весь пол ванной.

Наконец забрались на диван и с аппетитом набросились на еду — помидоры под майонезом, ветчину, поминутно отрываясь на бесконечные поцелуи. Мы съели хрустящий хлеб, сыр, клубнику, пирог с начинкой, шоколадный мусс.

— Поедешь завтра со мной в Таррагону? — Стивен крепко обнял меня в постели, куда мы тотчас нырнули, оставив стол в беспорядке. — Будет здорово. Снова вниз по побережью, только в другую сторону. Часа на два. Давай вместе посмотрим на всю эту красоту — древние римские развалины, обнесенные каменными стенами города…

— Давай, — с жаром согласилась я.

— Я люблю тебя, дорогая, — сказал Стивен, когда мы вновь слились под простыней. — Скажи, что любишь меня, Элизабет.

— Просто обожаю, Стивен.

— Это не одно и то же. Скажи, что ты меня любишь.

Я посмотрела на Стивена: он хочет, чтобы наш роман был счастливым и свободным. Я выключила свет, чтобы скрыть навернувшиеся слезы, прижалась к нему сильнее.

Позже Стивен заполнил собой все. Я прислушивалась к его дыханию, подстраиваясь под ритм; парила в небесах, утратив страх. Захваченная этой эйфорией, я потеряла осторожность, оставила дверь спальни приоткрытой. И вдруг мое сердце замерло: на стене появилась тень, видения вновь догнали меня…


… белая комната… двенадцатилетняя девочка лежит в кровати и смотрит в коридор через приоткрытую дверь; мужчины и женщины в белых халатах заходят в комнату проверить пульс, взять кровь на анализ… доктора и медсестры… Девочка садится… Нет, она не больна, совсем не больна. Все здесь исключительно добры к ней, кажется, даже готовы защитить ее… Медсестра все объяснила: «Тебе надо отдохнуть, вот и все. Смерть мамы стала для тебя серьезным ударом», и вкатили в отделение с табличкой «Детская психиатрия». Сколько времени прошло с того момента, когда она прибыла сюда «отдохнуть»? Бог с ним, теперь ей не было дела ни до чего… кроме нового секрета, который она прятала под подушкой.

«Приве-е-е-т. — В палате появилась ночная медсестра с вьющимися волосами — принесла снотворное в маленькой бумажной чашечке. — Приве-е-е-т. Тебе повезло. Завтра возвращаешься домой».

«Нет, — думает девочка, — я не вернусь домой…»

«У тебя такой очаровательный папа», — воркует девушка.

… девочка смотрит сквозь приоткрытую дверь… медсестры в коридоре столпились вокруг ее отца, который прямо-таки царит среди них. Доктора в зеленых хирургических халатах и свисающих до подбородка масках протискиваются, чтобы пожать ему руку, все проходящие мимо кланяются… Группа удаляется по коридору… теперь девочка сосредоточилась на секрете…

Ночная медсестра разглаживает простыню, потом подходит к металлическому шкафу. «Папа принес тебе такие прекрасные туалеты, в которых ты завтра отправишься домой».

«Я не поеду завтра домой», — думает девочка… Медсестра внимательно рассматривает одежду девочки. Достает из шкафа белый летний плащ из пике с зауженной талией, хлопчатобумажное платье в цветочек, кружевную комбинацию на ароматизированной вешалке. Она встряхивает наряды, тщательно изучает, убеждается в отсутствии булавок и других острых предметов. Потом аккуратно вешает все назад. На прошлой неделе ей пришлось, к сожалению, забрать новую заколку для волос, потому что край замка был слишком острым. «Спокойной ночи, Куколка Бетти». Девушка направляется к двери. Теперь все сестры зовут ее «Куколкой Бетти» и не ждут ответа, знают, что она не говорит…