Мейси Ейтс - Цена любви и мести

– Я очень тебя боялась. Точнее, я боялась того чувства, которое ты во мне разбудил. Я всегда тебя боялась.

– Вряд ли ты чувствуешь себя очень хорошо, учитывая, что ты спала в платье.

Она потерла ладонью лицо.

– Да, мне не мешает принять душ и переодеться.

– Оставайся на месте.

Он отодвинулся и встал. Направился в ванную, включил воду. Сердце у нее забилось сильнее. Он делает что-то для нее. Заботится о ней. Он к ней добр. Эль не знала, что и думать об этом. Она просто лежала, а сердце глухо, прерывисто стучало у нее в груди. Спустя мгновение он снова появился в комнате. Он был обнажен и совершенно не стыдился своей наготы. Правда, стыдиться ему было нечего.

Сегодня ночью они не притронулись друг к другу, и в этом было что-то новое. Сегодняшняя ночь стала для нее новым откровением.

«Ты даже не знаешь, какие отношения вас связывают».

Да, она пока не знала. Но если ее цель – настоящие, полноценные отношения, нужно поддерживать с ним связь и на физическом уровне. По крайней мере, в этой мысли она находила удобное оправдание тому, чего ей хотелось. А именно – снова оказаться в его сильных руках. Чтобы он привел ее к пику наслаждения своими чуткими руками и губами.

Она поежилась.

– Замерзла, агапе? Я приготовил тебе теплую ванну.

Из-за его нежных слов у нее на глазах показались слезы.

– Хорошо, – ответила Эль, вставая и нетвердой походкой направляясь к нему.

Она остановилась перед ним, а он взял ее платье за подол и снял его с нее через голову, потом, быстро и ловко освободив ее от нижнего белья, взял ее на руки и аккуратно посадил в глу бокую ванну. Вода была великолепной, словно он каким-то образом угадал, какой температуры должна быть вода в ванне. А затем – еще одно доказательство, что он умеет читать ее мысли, – он тоже сел в воду, расположившись прямо за ней, чтобы она могла прислониться спиной к его широкой груди.

– Может быть, мы не слишком хорошо начали. И я имею в виду начало почти десять лет назад.

Она молча кивнула. Он пробежался пальцами по ее влажной коже, и она задрожала, а ее соски напряглись и отвердели, несмотря на то что вода была теплой. То, что с ней происходило, не имело никакого отношения к температуре воды, зато имело самое прямое отношение к ее возбуждению.

– По-моему, все еще можно исправить. Знаешь, Эль… Я не злюсь на тебя. Раньше – да, я признаю это. Я злился на тебя за то, что ты была такой привлекательной для меня. Что ты вызвала во мне страсть, которую я не мог удовлетворить. Тогда… Это было ошибкой с моей стороны.

– Ты извиняешься передо мной?

– Да, – ответил он. – Я прошу у тебя прощения, потому что ты заслуживаешь моих извинений. Я очень жестоко с тобой обошелся, ты не заслужила такого обращения.

– Зато мой отец заслужил, – сказала она глухо.

– Твой отец не имеет к этому никакого отношения. Прямо сейчас он не имеет никакого отношения к нам с тобой. Мы можем забыть о том, что наши родители женаты. Что я чувствую предательство во всем, что касается твоего отца. Мы можем забыть обо всем. Здесь и сейчас нам нужно об этом забыть. Потому что, если мы собираемся связать наши жизни, если мы когда-нибудь хотим стать ближе друг другу и вырастить нашего ребенка, нам придется избавиться от некоторых воспоминаний. Стереть их.

– Что это значит? И как это скажется на моих отношениях с отцом?

Он выдавил себе на ладонь немного шампуня из флакона, стоящего на краю ванны.

– Я не знаю. – Он начал бережно намыливать ей голову, и сердце у нее сжалось. Вот чего она хотела, вот чего всегда не хватало ее душе. Такого внимания. Такого прекрасного, драгоценного внимания.

Сейчас он был сосредоточен на ней, полностью и исключительно. Так, как еще ни один человек до него. Из-за этого ей захотелось расплакаться. Она бы заплакала, если бы не боялась обнаружить перед ним свою слабость. Странно, но даже сейчас, когда он был к ней так добр, ей казалось, что она должна защищаться. Как будто чего-то еще не хватало.

У нее заныло в груди. Она понимала: так быть не должно. А как должно? Она не знала. Не представляла, что у них все может сложиться иначе. Много лет они враждовали друг с другом. Такие семена они посеяли, и из них выросли их отношения. Он совершенно прав. Может быть, им нужно начать все с чистого листа.

Внезапно она почувствовала отчаяние. Оно было связано с ним, его прикосновениями. Она почувствовала, что жизнь для нее кончится, если она не сможет прикоснуться губами к его губам.

Она медленно развернулась, прижала ладонь к его щеке и склонила его голову к себе. Она поцеловала его крепко, медленно, глубоко. Стараясь сделать этот поцелуй отличным от всех предыдущих. Она хотела, чтобы поцелуй стал особенным. Возможно, речь уже не пойдет о всепоглощающей страсти. Возможно, то, что между ними начнется, будет легче, свободнее.

И если он не будет ее использовать, а она сможет ему доверять… тогда, может быть, у них что-нибудь и получится.

Какое-то мгновение он оставался неподвижным, как будто решал, как ему реагировать. Затем он осторожно взял ее пальцами за подбородок и ответил на поцелуй – тоже не спеша, как будто у него было в запасе все время в мире. Как будто время для них остановилось.

Она полностью развернулась к нему и встала на колени у него между ног. Наклонилась и провела языком по его груди, затем по шее, на которой она запечатлела влажный поцелуй. Она взглянула ему в глаза. Судя по его взгляду, он сдерживался из последних сил. И ни гнев, ни месть здесь были ни при чем. Значение имели только Эль и Аполло и больше ничего!

Ох, как страстно она этого жаждала! Чтобы в их отношениях важны были только они двое и больше никто. Она ловко села на него верхом, прижавшись средоточием своей женственности к его возбужденному мужскому достоинству. Чуть сдвинув бедра, потерлась об него, чувствуя, как все ее тело пронзила вспышка наслаждения. Он опустил голову и губами обхватил один из ее сосков, одну из двух точек наслаждения, которое, казалось, вот-вот затопит ее целиком. Она обхватила его лицо ладонями, не сводя с него взгляда, приподнялась и быстро опустилась на него, впуская его в себя. Она глубоко вздохнула, когда он заполнил ее собой, насытил ее.

Аполло Савас олицетворял для нее секс с того самого момента, как она впервые его увидела. С того момента, когда она поняла, что происходит между мужчиной и женщиной в спальне. Она всегда это осознавала. Всегда знала, что все должно быть именно так. Но чего-то ей не хватало. Раньше она упускала самую важную часть уравнения. Если бы дело было только в сексе, она бы никогда не испытывала такого страха.

Речь не шла просто о желании или о гневе. Это была любовь. Она любила его тогда и любит сейчас.

Она любит его. От этой мысли она почувствовала, словно луч света пронзил ее с головы до ног, грозя расколоть надвое силой неведомого доселе наслаждения, которое разрасталось у нее внутри. Самые противоречивые чувства волнами накрывали ее: целостность, удовлетворение, отчаяние. Она всегда знала, что он не сможет полюбить ее в ответ.

Ее никто не любил. Почему Аполло должен был полюбить ее такой, какая она есть, если на такое оказался не способен даже ее отец? Если родная мать отказалась от нее… С какой стати этот мужчина должен был полюбить ее?

И только теперь она осознала тот факт, что никогда не ненавидела Аполло. Нет, не ненавидела. Она любила его!

Еще будучи маленькой девочкой, она любила Аполло Саваса. А когда он предал ее семью, любовь превратилась во что-то другое. Она не могла понять, как человек, который был ей настолько небезразличен, мог так обойтись с ее близкими. Когда она отдалась ему в номере отеля, это был последний вздох той любви, отчаявшейся, что ее услышат. И потом она сказала, что ненавидит его только потому, что ненависть оказалась обратной стороной той же медали. Обратной стороной любви.

А потом, когда Аполло посмотрел на нее своими сверкающими темными глазами, она поняла, что он любил ее отца. Что он любил ее семью, и именно поэтому его любовь превратилась в ненависть. Вот почему изначально он зашел так далеко, чтобы отомстить. Чтобы использовать ее. Чтобы навредить ей.

Потому что любовь иногда принимает такие извращенные формы.

Он крепко взял ее за бедра, проникая в нее, сдерживая свой оргазм. И она была ему благодарна, потому что поняла, что ослабела и полностью отдала себя во власть происходящего. Она сдалась ему на милость, на милость своей страсти к нему.

Он взял ее ладонями за ягодицы, кончиками пальцев прикоснувшись к месту, где они соединялись. От новой ласки она взлетела на седьмое небо. На один великолепный миг сознание полностью отключилось, наслаждение затопило ее.

А когда все прошло, все улеглось, пока она все еще сидела у него на коленях, не сводя с него глаз, чувствуя, как по всему ее телу переливается наслаждение, лишь одна яркая, сверкающая мысль возникла у нее в голове.

Она любит Аполло Саваса. Она всегда его любила и подозревала, что всегда будет его любить. Но почти с такой же уверенностью она понимала и другое: он никогда не полюбит ее в ответ.

Эль молчала все время с тех пор, как они проснулись. Точнее, с того момента, как он приготовил ей ванну. Он чувствовал, как она ускользает у него прямо из рук. Даже когда они вместе достигли пика наслаждения, она отдалилась от него, и он не знал, что делать. Он даже не знал, что думать об этом. Не знал, важно ли то, что произошло. Для нее – безусловно важно. Аполло понял, что чувства имели для Эль большое значение. Вот в чем ее секрет.

Он мог принять или отвергнуть это. Ему хотелось только отношений, основанных на честности, на соглашении. Вот почему он хотел на ней жениться. Ему хотелось иметь гарантии.

Чувствам он не доверял. Он видел, как нелегко живется его матери в союзе с мужчиной, который утверждал, что любит ее. Тем более что человек, который относился к нему так, словно был ему родным отцом, оказался самым ужасным обманщиком. Как мог он после всего этого хотя бы немного верить в чувства?