Он больше не злился; его лицо стало точно каменным.

– Ты права. Если ты хочешь именно этого, то ты должна это найти.

Внутри у нее стало пусто. Только сердце глухо билось в пустоте.

– И это все?

– Мы зашли в тупик, Эль. Я не могу любить, а ты требуешь любви. Я не хочу держать тебя, словно в плену. Мне не доставит никакого удовольствия делать тебя несчастной. Возможно, раньше все было бы по-другому, но сейчас все изменилось.

– Может быть, это значит, что у тебя ко мне появились какие-то чувства?

– Нет, – ответил он жестко. – Я не могу этого сказать.

У нее перехватило дыхание, грудь пронзила боль, как будто ей нанесли рану в сердце, и она подумала, что сейчас истечет кровью, а вместе с ней вытекут ее боль, ее любовь. И он все это увидит. Как будто она больше ничего не сможет скрывать, как скрывала долгие годы.

Она ждала, вот сейчас что-нибудь произойдет, или ей в голову придет что-то очень умное и выручит ее, но этого не случилось. Да и не могло случиться. Не было таких слов, за которыми она могла бы спрятаться. Все ее существо слишком сильно страдало от любви и боли, которую она ей принесла.

И ей хотелось, чтобы он все понял. Чтобы узнал. Ей надоело таиться. Она и так причинила им обоим много вреда тем, что отталкивала его, когда не хотела, чтобы он ранил ее.

Она годами скрывала свои чувства. Свою боль, свою страсть и свою любовь. И она устала. Поздно думать о гордости, она больше не будет ничего таить!

– Почему? – спросила она. – Зачем ты так со мной? Сейчас ничто не стоит у нас на пути, ничто не мешает, кроме тебя самого, и я не могу понять почему.

– Эль, все, что я люблю, превращается в пыль. Не хочу, чтобы то же самое случилось с тобой.

– Я уже и так в пыли! – закричала она. – Я всю жизнь валяюсь в пыли, унижаюсь и пресмыкаюсь! Чтобы сохранять мир в семье, чтобы угодить отцу, чтобы избегать… Ну, вот как раз этого, с тобой. – Она с трудом сглотнула, дрожа, словно годами сдерживаемые эмоции сейчас потоками выливались наружу. – Мне надоело. Теперь я выдвигаю требования.

Какое-то время он смотрел на нее в упор; его темные глаза казались черными дырами.

– Я не могу удовлетворить их.

– Не хочешь.

– Это одно и то же.

Он отвернулся, вышел и осторожно закрыл за собой дверь. Эль показалось, что он больше не вернется.

Она не хотела жить наполовину, любить наполовину. Она не хотела будущего с мужчиной, который не хотел дать того, чего, как она только что поняла, ей так не хватало.

Поэтому она отпустила его.


Эль с дрожью подходила к кабинету своего отца. Она собиралась объявить ему, что официально уходит из «Маски». И еще она собиралась рассказать ему о ребенке и о том, что не выйдет замуж за Аполло. Она сделала глубокий вдох, стараясь ослабить узел в груди, потом постучала в дверь.

– Войдите!

Эль повернула ручку, открыла дверь и быстро вошла внутрь.

– Здравствуй, папа, – сказала она.

– Здравствуй, Эль. – Он указал ей на стул по другую сторону его стола, словно у них была деловая встреча. – Садись.

Она села.

– Мне кажется, ты сейчас гадаешь, о чем я хочу поговорить с тобой.

– Не особенно. Предполагаю, это имеет какое-то отношение к Аполло.

– В общем, ты прав, – ответила она.

– Ты решила выйти за него замуж?

– Наоборот, я решила, что не могу продолжать свои отношения с ним.

– Прежде всего, я не могу понять, как вообще между вами могли возникнуть близкие отношения после всего, что он предпринял против меня.

– Да, – кивнула Эль.

– Он тебя уволил, но потом, кажется, вернул обратно?

Она почувствовала, что краснеет.

– Я знаю, о чем ты думаешь, но все было не так. В общем, я ухожу из «Маски». Я хочу снова пойти учиться. Мне нужно понять, чем мне самой хочется заниматься. Абсолютно независимо от твоих или его ожиданий. Слишком долго я находилась под перекрестным огнем. Я просто больше не могу. Мне нужно выяснить, кто я такая, кроме того, что я была человеком, отчаянно пытавшимся всем угодить. Мне нужно привыкнуть к тому, что я больше не твой щит от гнева Аполло.

– Так вот что ты думаешь!

– А что мне еще оставалось думать? – спросила она.

– Почему же ты молчала до сих пор?

– Потому что хотела сохранить мир. Я стремилась все делать правильно, быть такой дочерью, которой ты был бы доволен. Но сейчас тот этап для меня пройден. Я хочу нравиться прежде всего себе самой, а уже потом всем остальным, в том числе тебе.

– Разве я заставлял тебя становиться исполнительным директором «Маски»? – мрачно спросил он.

– Ты не можешь отрицать, что использовал меня для того, чтобы я помешала Аполло разваливать твою компанию. Ко мне твое назначение не имело никакого отношения. Ты никогда не собирался передавать мне свое дело. Ты всегда хотел иметь сына, и до тех пор, пока Аполло не оказался предателем, он был для тебя сыном. Я не должна была занимать руководящую должность. Ты меня использовал.

Отец пожал плечами; у него на лице резче проступили морщины.

– Да, я использовал тебя. Но как еще мне удалось бы защитить свою компанию? Я знал, что у тебя все получится, Эль. У меня даже сомнений не возникало. Я знаю, у Аполло… были к тебе чувства. Определенные чувства, и я думал, что, может быть, он несколько скорректирует свои действия, если на линии огня окажешься ты.

– В общем, ты использовал меня как мишень.

– Я знал, что ты сильная. Возможно, ты пришла к выводу, что я не уважаю и не ценю тебя, но это совсем не так. Ты сильная. Я не стал бы ограждать сына от подобного и не оградил тебя.

– Мне что же, благодарить тебя за то, что ты сделал?

– Не вижу никакой другой возможности, – сухо ответил он.

– Много лет назад ты поступил так же с отцом Аполло. Ты выдавил его из вашей компании, потому что не видел никакой другой возможности добиться Мариам?

– Да, – просто и спокойно ответил он. – Только таким способом я мог получить Мариам. Поэтому я сделал то, что сделал. Но она осталась с ним. У нее был ребенок от него. И, несмотря на все мои прегрешения, на Аполло я никогда не держал зла. Хотя он и был плодом отношений, которые были мне, мягко говоря, неприятны.

– Медали тебе за это не дадут, отец, – сказала она. – Ты поступил ужасно.

– Да, я поступил подло, – согласился он. Его голос звучал жестко, глаза стали ледяными. – Но, если бы удалось повернуть время вспять, я бы поступил точно так же. Сделал бы такой же выбор. Понимаешь, Эль, я ведь не мог предположить, что его отец покончит с собой. Я не умею читать мысли. Я не мог предсказать, что из этого получится. И все-таки я думал, что Мариам бросит его, когда окажется, что у него нет ничего, а у меня есть все. Я ошибался.

– Она его любила.

Отец медленно кивнул:

– Да, любила. Но со временем она, по-моему, полюбила и меня.

– Ты так думаешь?

– Да.

– А ты ее когда-нибудь спрашивал?

Его лицо сделалось бесстрастным.

– Нет. Не спрашивал. Правда, не думаю, что это имеет значение. Особенно сейчас.

У Эль сжалось сердце.

– А по-моему, такие вещи всегда имеют значение. Не важно, когда пришла любовь, пока ты знаешь, что она есть. Она знает, что ты ее любишь?

– Я разрушил ее мир, чтобы перенести ее в свой. Я очистил свой мир, чтобы в нем освободилось место для нее. Если это не любовь, тогда я не знаю, что такое любовь.

Эль поняла: отец действительно не знает, что такое любовь. Он не понимает, что любовь должна быть взаимной. Что в любви надо больше давать, чем получать.

Он был несгибаемым человеком. Жестким. Самоуверенным и упрямым. Не способным видеть в других таких же людей, как и он.

– Наверное, любовь все-таки не ломает чужие жизни… И не перемещает людей, как шахматные фигуры по доске, – сказала она дрожащим голосом. – По-моему, любовь – когда ты отдаешь больше, чем берешь. Проявляешь ее, даже если нет ответного чувства… Проявляешь доброту даже в ответ на жестокость. Конечно, любовь – не всегда равновесие, но если оба стремятся отдавать больше, чем брать… Тогда это может быть прекрасным, очень редким сокровищем.

– Ничего подобного я не знаю, – возразил отец. – Я знаю, Эль, что у меня есть ты и что у меня все еще есть Мариам. Наверное, вы и есть источники моего успеха.

– А ты любишь меня? – Почему бы и не спросить, в конце концов? Аполло уже отверг ее, так зачем теперь так себя беречь? С нее уже как будто содрали кожу. Так что теперь можно и посыпать немного соли на раны.

Ее отец какое-то время пристально смотрел на нее. Она не могла понять, что означает его взгляд.

– А ты не знаешь? – спросил он, вместо ответа.

– Откуда?

– Я твой отец, Эль.

– Это ничего не гарантирует.

– Я человек, который построил свою жизнь на основании непростых, жестких решений. Я разбогател вовсе не потому, что играл по правилам. Я завоевал жену, играя совсем не по правилам. Я навредил Гектору. Я навредил твоей матери. В своей жизни я едва ли понимал, как правильно обращаться с людьми. Но, несмотря на все это, я тебя люблю.

И все-таки это было сказано не напрямую. Все-таки как-то безлично. Хотя она понимала: большего от отца трудно ожидать.

На мгновение она также увидела себя глазами своего отца. Дочь, которая стремится получить то, что она хочет, чтобы все ее условия были удовлетворены. Нет, она не ошибалась, желая любви от Аполло. Но ей следовало бы подумать, какую жизнь он прожил, что он пережил.

Аполло был сломан. Побит жизнью. Люди, которым он доверял, бросали его. Предавали его. Необходимо было, чтобы кто-нибудь показал ему другое отношение. Ему нужен был кто-то, кто всегда бы оставался на его стороне, что бы ни случилось. Чтобы принимать то, что он сейчас мог дать, и надеяться на то, что в будущем этого будет больше.

Она станет для него таким человеком. Для себя тоже. То, что сейчас он не способен ответить на ее чувства, вовсе не значит, что так будет всегда.