- Эй, ну ты чего? – спросил тихо. Что делать с плачущими женщинами, он не знал, а с плачущей Ольгой и подавно.


- Ничего, – шмыгнув носом, ответила она и, обняв за шею, уткнулась лицом в его плечо. Олега немного раздражал запах мужской туалетной воды, еще исходивший от ее волос, как будто Островский незримо присутствовал в его квартире, но он действительно был здесь – в ее голове, в ее сердце...


Роман знал, что Самойлов просто издевался над ним. Волна злости и раздражения накатывала изнутри. Не хотелось верить, что Ольга, только стонавшая под ним, ищет утешение у бывшего. Напридумывать можно много всего, но лучше лично удостовериться. Островский набрал номер Анны и сразу же перешел к делу:


- Мне нужен адрес Самойлова.


- Воу, полегче, – ответила она. – Во-первых, привет. Во-вторых, разве я работаю в справочном бюро? В-третьих, кто такой Самойлов?


- Режиссер, – напомнил Роман.


- Ах, точно...


- Достанешь? Я знаю, что у тебя есть возможности.


- Возможности есть, но не думаю, что это будет быстро. Надо поднимать людей, они будут поднимать других людей... Это только в фильмах тебе по запросу сразу выдадут адрес, а тут схема сложная. Может, попробуешь по-другому?


- Черт! – выругался Островский и пнул ногой бутылку, лежавшую на асфальте, которая, прокатившись с метр, врезалась в тротуар и разбилась с громким звоном.


- Рома! – грозно рявкнула Анна. – Спокойнее! У меня нет желания снова вытаскивать тебя из обезьянников. Что случилось?


- Я идиот, вот что случилось!


- А, ну это я знала давно. Ладно, я немного занята, завтра перезвоню, а ты съезди на киностудию, поговори с кем-нибудь...


- Спасибо! – перебил ее Роман, которого только что посетила гениальная мысль, и отключился.


Он даже не заметил, что с неба уже довольно давно падают холодные капли, застилающие стекла очков, а теперь еще и не позволяющие сенсору реагировать на прикосновение пальцев. Раздражение от этого нарастало еще больше, Островский вытер телефон краем рубашки, влажная ткань только размазала капли по экрану, но позволила нажать кнопку вызова.


- Если у тебя не что-то срочное, то я тебя убью, – прошипел в трубку Леша.


- Твое свидание с работницей киностудии еще не закончилось?


- Мы только собрались переходить к самому интересному. А что, хочешь третьим быть? – опять показал свое сексуально-озабоченное чувство юмора Леха.


- Спроси у нее, знает ли она адрес Самойлова.


- А зачем тебе? Решил с мужчинами поэкспериментировать?


- Леша, мать твою, засунь свои шутки... В общем, спроси!


- Да ладно, не кипятись. Сейчас, – а через секунду Роман услышал его отдаленный голос: – Детка, ты знаешь адрес Самойлова? – женский голос что-то пропел в ответ, потом снова голос Лехи: – Детка, очень надо, а мою благодарность ты скоро увидишь. Записывай, – сказал уже в трубку.


- Спасибо, – поблагодарил его Островский. – С меня бутылка.


- Договорились, – усмехнулся Леша и повесил трубку.


- Что-то я совсем раскисла, – заметила Ольга, вытирая глаза рукавом халата и оставляя на белой ткани черные полоски от растекшейся туши.


- Гормоны или что там еще, – усмехнулся Олег и удивленно посмотрел в сторону коридора, откуда раздалась домофонная трель.


- Ты кого-то ждешь? – спросила Ольга, хотя догадывалась, кто именно сейчас возле подъезда ждет ответа.


- Я нет, а вот ты, кажется, да, – тоже быстро сообразил Олег. – Открывать?


- Глупо прятаться, решим все здесь и сейчас.


Он вышел в коридор и только коротко бросил в трубку:


- Третий этаж.


Роман поднимался по лестнице, но еще не знал, что скажет. Возможно, впервые в жизни словарный запас отказывал ему в помощи. Самойлов стоял, оперевшись о дверной косяк, и с неприязнью смотрел на Островского.


- Олег Викторович, – кивнул Роман. – Где она?


- А вы настойчивы. Оля! – крикнул, повернув голову.


Ольга не чувствовала ничего. Совсем. Может, у каждого человека есть эмоциональный предел, за которым наступает безразличие. А может, в ее сердце стало слишком много гвоздей, и оно потеряло способность чувствовать. Она шла к дверям без пресловутой дрожи в коленках и прочей романтической дури. Увы, хэппи-энда сейчас не получится, и надпись «долго и счастливо» не появится перед титрами.


- Мы поговорим в подъезде, – сказала она Олегу и вышла, прикрыв за собой дверь.


Роман видел припухшие веки и следы размазанной туши и не мог поверить, что заставил ее плакать. Раздражение от осознания того, что она пришла к Олегу, сменилось на чувство вины, и он только смог сказать:


- Извини.


- Извиняю, – пожала плечами Ольга, но так и не поняла, за что он извинился.


Опять повисло молчание. Два взрослых человека не могли подобрать слова, чтобы найти решение. Просто смотрели друг на друга, чувствуя, что их тела магнитом тянет друг к другу, но одним сексом сыт не будешь и даже одной любовью. Они действительно были чужими людьми, несмотря на то, как им хорошо в постели и в работе. А для того, чтобы построить что-то новое, надо говорить, объяснять, понимать.


- Я не знаю, что сказать... – выдохнул Роман.


- Тогда зачем ты пришел?


Ольга видела, что он немного растерян, и это было удивительно. Непробиваемому гению пера, вечно державшему себя в руках, тоже оказались не чужды человеческие слабости.


- Ты нужна мне.


Островский никогда и никому не говорил подобных слов. Он вообще никогда не был в подобных ситуациях, не знал, что сказать обиженной женщине, как ее успокоить.


- Трахать меня и писать сценарии к твоим книгам? – спросила Ольга без тени сарказма и иронии.


- Зачем ты так? – сквозь зубы процедил Роман. – Я пытаюсь извиниться, сказать, что люблю тебя...


- А хватит ли нам нашей любви?


Он не пропустил то, что она сказала «нашей», а не «твоей», и понял, что чувства его взаимны. Всего лишь надо сделать огранку и вставить их в оправу. Они оба не знали, как стоить отношения, что делать с незнакомыми чувствами. Люди, привыкшие быть одинокими и наслаждающие своим одиночеством.


Роман сделал шаг к Ольге, обхватил лицо ладонями и ответил:


- Мы справимся.


- Как? Мы живем в разных городах...


- Ты переедешь ко мне, – сказал Роман.


Ольга оттолкнула его и зло бросила:


- Значит, ты за меня уже все решил? А если я не хочу никуда уезжать?


- Не кипятись. Давай мы сейчас поедем в гостиницу и все решим.


- Я даже знаю, каким образом ты станешь меня уговаривать. Нет, не получится. Уехал в первый раз, ничего не сказав, уедешь и сейчас.


- Ребенок... – Роман запнулся.


- Опять хочешь спросить, чей он? – Ольга уже перешла на крик.


Островский молчал. Это было недоверием? Между ними вновь возводилась невидимая стена, и маленькое подобие отношений, которые сейчас пытался выстроить Роман, могло быть разрушено неправильным словом...


Глава 17


- Давай мы не будем выяснять отношения в подъезде твоего бывшего, – наконец сказал Роман. – И почему ты в халате?


- Ты переводишь тему, – усмехнулась Ольга. – Но все, что надо было, я поняла.


Еще один гвоздь прокрутился в сердце, и наступило полное равнодушие и безразличие ко всему происходящему.


- Что?! Что ты поняла?! – вышел из себя Роман и впечатал кулак в стену.


Его раздражала и злила реакция Ольги. Он делал шаг навстречу, а она как будто изо всех сил старалась его оттолкнуть. Островский не произнес вслух слова о ребенке, потому что сам не мог еще до конца осознать этот факт. Он никогда не задумывался о детях, и пока не сказал словосочетание «мой ребенок», беременность Ольги казалась чем-то ненастоящим, эфемерным. Как будто этого и не было вовсе. Им бы сначала друг с другом разобраться, что получалось из рук вон плохо, а потом уже думать о ребенке. Но у судьбы оказались другие планы.


- У меня, конечно, милые соседи, но слушать ваши крики ни у кого терпения не хватит, – приоткрыв дверь, не выдержал Олег и, повернувшись к Ольге, добавил: – А ты вообще почему торчишь в подъезде босиком?


Роман понял, что проигрывал. Проигрывал режиссеру с его заботой, умением найти правильные слова и знал, что пора уходить. Сегодня они к консенсусу не придут. Слишком все на эмоциях, а злость могла сыграть только против Островского – он не один раз уже это проходил.


- Я завтра позвоню, и мы все обсудим. Договорились? – спросил Роман, заглянув Ольге в глаза. Там было пусто – вакуум, из которого, как воздух, выкачали все эмоции.


Она кивнула и молча скрылась за дверью, Самойлов был более любезен и даже соизволил попрощаться. Островский почувствовал, как новая волна чего-то неизвестного поднимается в груди. Ярость? Не похоже. Бессилие? Вряд ли. Это была ревность, с которой Роману раньше не приходилось сталкиваться, на которую он, казалось, не был способен. Хотелось познакомить лицо режиссера со своим кулаком, схватить Ольгу в охапку и увезти. Но она бы не поняла, не простила, снова выпустила свои колючки, поэтому действовать придется по-другому…


Утро началось с телефонного звонка. Роман схватился в надежде за телефон, думая, что это Ольга, но Москва на связи спутала все его планы на сегодняшний день.