— Не «фу», мелочь, а естественная мужская потребность.

— Угу… потребность. Член в штанах удержать не можете, вот и прикрываетесь заумной терминологией.

— Правильно, как по мне, то его лучше держать в другом месте… К примеру, во рту, — бегло зыкрнул и подмигнул мне.

Я прикрыла глаза и сжала челюсти. Ещё слово и я стукну его головой об руль.

— Я сейчас дико извиняюсь, но придержи свою извращенную фантазию при себе, мои подкидывает соответствующие картинки.


Тимур заливисто засмеялся, и остановил машину.

С этими тупыми препирательствами потеряла счёт времени и не заметила, как оказалась у дома.

— Эм… ну пока, что ли… — Выходить не хотелось. Ничего не хотелось, только бы он продолжал сидеть рядом. — Тим… — прошептала парню, а он уставился перед собой в лобовое стекло и на меня ни взгляда.

Отстегнула ремень безопасности и потянулась к парню. Провела кончиками пальцем по щеке, а он прикрыл глаза и тяжело выдохнул. Перехватил мою ладонь и прижался к ней губами.

— Крис… не нужно…

Я подалась вперед, практически вплотную к парню.

— Почему, Тим? Почему ты вечно меня отталкиваешь? Почему предпочитаешь других? — Между каждым вопросом я целовала его лицо, а он лишь крепче сжимал мою руку и тяжело дышал.

— Потому что ты мне не подходишь! — Это прозвучало, как пощечина. Да и болезненно так же.

— Не подхожу??? — Зашипела на него. — А кто подходит? Блондинка из клуба? Или рыжая с прошлой недели? Или может угольно-черная шалава, которую ты притащил на мой день рождения? Кто? Кто, мать твою, тебе подходит, Князев???

Я лупила Тимура куда могла достать, а он не шевелился. Слёзы падали на кожаную обивку салона, мои всхлипы нарушали тишину, а он молчал.

Смотрел с жалостью и молчал.

— Ну и катись! Больно надо! Будто кроме тебя и парней больше не существует.

Выскочила на улицу, и с размаху шандарахнула дверью, а потом быстро вернулась назад.


— На! Развлекайся! — Швырнула ему в морду смятую пачку презервативов, которую всё это время сжимала в руке.


Понеслась в дом, рискуя распластаться на земле. Ноги тряслись, каблуки выкручивались, а я бежала и рыдала взахлёб.


Спустя час истерики в заглушающем шумом воды душе, я обессилено рухнула на кровать и уткнулась лицом в подушку опять заплакала.

Сколько так пролежала не знаю, но отвлёк меня звук мобильного в сумке, валяющейся на полу.

Нехотя поднялась и извлекла телефон.

— Да? — прохрипела в трубку.

То, что услышала, сначала даже не смогла разобрать. Какое-то шарудение, непонятные движения, а потом моё сердце оборвалось и упало вниз, потому что после протяжного женского стона я отчетливо услышала в трубке:

— Тимуууууур, Божееееее, ааааааах….


Мужской стон… Глубокий, резкий, слегка приглушенный, чередовался с женским… Характерные шлепки и вскрики…. Этот мудак трахал какую-то бабу прямо в трубку…

Глава 5

Я, практически, задыхалась, а стоны в трубке не прекращались и не прекращались.

Вцепилась двумя руками в телефон, и, как одержимая, вслушивалась в каждый звук.

Это, как персональный вид мазохизма. Ну накричи ты на него, ну разрыдайся, а я слушала, слушала, и слушала.

В какой-то момент звуки стали оглушающими. Движения яростнее, быстрее. Девушка кричала и, не переставая, произносила его имя, а я с каждой секундой ненавидела его всё сильнее.

Это так жестоко, зная о моих чувствах, прожигать взглядом, испепелять ненавистью от присутствия рядом со мной другого мужчины, а потом безжалостно позволять слышать подобное.

Палец несколько раз порывался нажать кнопку отбоя, но что-то меня останавливало. Головой понимала, что еще чуть-чуть, и я услышу финальные аккорды. Воображение подкидывало болезненные картинки, слёзы катились градом, а я просто стояла и слушала. Слушала, как любимый мужчина бешено трахает другую, и, все так же, не дышала.

Лёгкие жгло огнем, всхлип вперемешку с криком рвался наружу, и мне пришлось закрыть плотно рот ладонью.

Сейчас…еще каких-то пару секунд и я умру…

В один миг меня затопила ненависть, я отбросила руку от своего рта, утёрла слёзы и гневно прошипела в трубку:

— Ты пожалеешь, Князев! Клянусь, однажды тебе будет так же больно!


Сотовый полетел в дверь гардеробной и с громким хрустом осыпался на пол.

Я съехала по стене, поджала под себя ноги, впилась пальцами в волосы и заверещала.

Этот звук отбился от каждого угла и нарушил ночную тишину во всем доме.

Дверь в мою комнату с грохотом распахнулась, грузные шаги послышались совсем близко, а потом крепкие руки на плечах.

— Тина, доченька, что с тобой? — Отец обеспокоенно тряс меня, а я не могла перестать орать. Он лупил меня по щекам, но ничего не помогало. — Очнись! Слышишь меня, Тина? Успокойся!!!

— Паааааа аапппааа… — я заикалась, слёзы противным комом перекрыли горло, и дышать становилось всё труднее и труднее.

— ЭЛЬВИРА!!!!!!!!!!!!! — заорал отец, и через пару секунд в комнату влетела мама.

— Вить, что случилось? — бегло окинула маму взглядом. Она наспех подвязывала халат, глаза метались по комнате.

— Эля, вызывай скорую. Я ничего не понимаю. Она не успокаивается.


Папа с силой поднял меня с пола и перенес на кровать.

Я свернулась калачиком, закусила подушку зубами и завыла.

Пока родители пытались понять, что со мной произошло, я прокручивала в голове снова и снова эти звуки… Они въелись в память, заслонили собой все мысли и нескончаемым потоком вертелись вокруг, окутывая леденящими щупальцами. Мне казалось, что я насквозь пропиталась ими. Что больше я никогда не смогу услышать ничего. Только эти стоны… Громкие, протяжные… Стоны, хозяйка которых получала непревзойденное удовольствие, а глупая и ненужная Тина, медленно погибала на другом конце провода.

Отец вышел из комнаты, а мама продолжала поглаживать меня по спине и тихонько всхлипывать.

— Доченька, ну я прошу тебя, родная… успокойся. — А я и рада бы, да только не могу. Не контролирую себя, и от этого становится страшно.

Когда-то я читала, что можно умереть от непрекращающегося смеха, а как быть со слезами? Можно выплакать столько, что с солёной водой уйдет и жизнь?

Мне показалось, что можно…

Я потеряла счёт времени. Отдаленно слышались отголоски ругни и споров.

Голос отца, голос брата, а спустя время ко мне в комнату вошел мужчина.


— Эльвира Сергеевна, будьте добры, оставьте нас с Кристиной одних. — Мама нехотя подчинилась просьбе и вышла. — Кристина, позволь я сделаю тебе один укол, а после мы немного поговорим.

Голос этого человека обволакивал меня, будто облако. Он успокаивал, убаюкивал, и наверно, лишь, поэтому я медленно повернулась и протянула ему руку.

Никогда не любила всё, что связано с больницей, особенно иглы, а сейчас … сейчас мне было всё равно.

Я не почувствовала ни прикосновения его пальцев, ни мокрой ваты, ни иголки, вонзающейся мне в вену.


Смотрела в потолок, откинувшись спиной на кровать, а слёзы продолжали стекать по моим вискам.


Мужчина согнул мою руку и попросил придержать вату. Не уверенна, что правильно, но выполнила. Просто прижала к себе руку, и продолжала пялиться в потолок.

— Кристина… ты очень напугала своих родных. Позволь спросить, что привело тебя в такое состояние?

— Ничего… — ответила тише, чем хотелось, только сейчас заметив, что сил почти не осталось.

— Хорошо. Сейчас подействует успокоительное, ты немного отдохнешь, а завтра я попрошу тебя приехать ко мне.

— К Вам? В больницу? — Усмехнулась его словам. Ну конечно в больницу. Как бы папочка на фоне стресса от моих визгов, не упёк меня в дурку.

— Не совсем… Это частный кабинет, который я использую для общения с пац… со знакомыми.

Угу… — Еще с друзьями скажи. Пациенты! Называй вещи своими именами, чего уж…

— Хорошо… — отвернулась к окну, поджала ноги и уткнулась в подушку лицом.


Пусть что хотят, то и делают со мной.

Не знаю, что этот гипократник мне вколол, но эта дрянь не подействовала.

Остаток ночи провела в метаниях по комнате.

В голове, как яркими вспышками, взрывались картинки одна хуже другой.


Я не дура, и прекрасно понимала, что Тимур не хранит целибат. Знала, что у него меняются девушки с завидной регулярностью, но… одно дело просто знать, а совсем другое СЛЫШАТЬ … А больнее всего было от того, что это происходило во время «меня»… После поцелуя, после его поведения по отношению ко мне, после призрачной надежды, что я что-то значу для него. А по факту… Разве так поступают с человеком, который небезразличен? Разве вырывают ему сердце из груди голыми руками? Разве сжимают горло до хруста, перекрываю спасительный кислород?

Я думала, что повзрослела в одно мгновение, когда проснулась совершеннолетней и отвергнутой им… но нет… повзрослела я этой ночью.


Когда мне безжалостно указали на моё место. Когда осветили жестокую правду жизни и наглядно продемонстрировали, что я никто для того, что стал всем для меня…

Ну что ж, Тимур Князев… спасибо за пустоту…

Глава 6

Утро начинается с улыбки, правда не с моей.

Еле слышный стук в дверь заставил наскоро утереть остатки ночных слёз.

— Доча, можно? — Папа топтался на пороге, не решаясь войти.

— Входи.


Он прошел в комнату, присел рядом со мной на кровать и осторожно взял мою руку в свою тёплую ладонь.