Оно внезапно показалось ему таким родным и знакомым, что он резко выдохнул, только бы наваждение прошло. На секунду воображение нарисовало ему другую девушку: светлые волосы, большие голубые глаза и застенчивая улыбка на совершенном лице – но мираж растворился так же быстро, как и возник.

- Это одна из его самых знаменитых картин, – тихо произнесла Виттория рядом, заставив его вздрогнуть и обернуться к ней. В глазах девушки светились восторг и печаль. – Боттичелли написал ее в тысяча четыреста восемьдесят четвертом году. Считается, что на ней изображено рождение богини любви Венеры, появившейся из морской пены. В левой части изображен дух западного ветра Зефир со своей супругой, нимфой весны Хлоридой, который подгоняет раковину с Венерой к берегу, а на суше ее встречает одна из граций, богиня веселья и радости жизни.

Артем не ответил, все также молча изучая глазами холст.

Фантазия вдруг снова дала о себе знать: он представил все ту же девушку, закутанную в светлую мантию и лежащую на театральных подмостках. В воздухе пахло краской и свежей бумагой, в солнечном свете парила и искрилась пыль, а девушка слабо улыбалась, с нежностью глядя куда-то в сторону.

Он зажмурился на мгновение, отвернулся и шагнул в сторону. Виттория медленно последовала за ним.

- Боттичелли всю жизнь провел во Флоренции? – чтобы как-то сгладить воцарившуюся тишину, спросил Артем. Итальянка кивнула.

- Почти. Он ездил по Италии, если его приглашали выполнить заказ, как было с папой римским Сикстом IV. Для него Боттичелли выполнил несколько фресок в папской капелле в Ватикане – позднее капелла так и будет называться Сикстинской капеллой. Но по большей части он жил и работал во Флоренции.

Кивнув своим мыслям, Артем окинул девушку долгим взглядом, от которого та удивленно вскинула бровь, и улыбнулся.

- Что?

- Просто ты великолепно рассказываешь.

Виттория зарделась, улыбнулась смущенно и повела его дальше по залу, вскоре остановившись у еще одной картины.

- Еще одна знаменитая работа Сандро Боттичелли – «Весна». Написана на доске в период с семьдесят седьмого по восемьдесят второй год пятнадцатого века.

- Это апельсиновый сад?

- Да, предполагается, что прототипом сюжета картины стала поэма Лукреция «О природе вещей», там есть отрывок о приходе Весны, которую сопровождают Венера, Меркурий, Зефир и Хлорида, превращающаяся в богиню цветов Флору, а также три грации. – Виттория коротко указала на разные группы фигур на картине. Артем едва удостоил их взглядом, приглядевшись к центральной фигуре.

- Мне кажется, или это один и тот же человек? – с сомнением протянул он, оглянувшись на полотно с Венерой на ракушке.

Виттория довольно хмыкнула, про себя удивившись его проницательности и вниманию.

В первую секунду их знакомства он показался ей интересным человеком, но отнеслась она к нему с настороженностью – юрист из России без каких-либо знаний о традициях города, местных обычаях и языке. Но сейчас он удивлял ее все больше и больше.

Невежеством в его поведении и поступках и не пахло. Искреннее любопытство, желание узнать больше о незнакомом городе – и понравиться ей. Отличить обыкновенный флирт от настоящего интереса Виттория умела легко, что не раз выручало ее в трудных ситуациях.

Однако что-то ей подсказывало, что Артема нельзя назвать просто еще одним туристом или знакомым. Было в нем нечто такое, что заставляло ее саму с любопытством поглядывать на мужчину, когда он этого не видит, – как и ощущать на себе его ответный взгляд, когда этого якобы не замечает она.

- Не кажется. Считается, что на многих своих картинах Боттичелли изображал одну и ту же женщину, ставшую для него музой на всю жизнь.

- Симонетта Веспуччи.

Виттория изумленно на него посмотрела, и только тогда Артем понял, что имя назвал сам. Откуда он его знал, он понять не мог, – оно словно само всплыло из глубин подсознания. Сразу после этого на секунду ему привиделась комната с богато украшенной обстановкой, несколько групп людей – и уже знакомая девушка в оранжевом платье, спускающаяся по ступенькам к ожидавшему ее мужчине.

- Так ты знаешь эту историю? – переспросила Виттория.

- Должно быть, просто имя слышал, – неуверенно ответил Артем. Другого ответа он придумать не мог. – Она была только его музой или?..

- Никто не знает. Кто-то считает, что только музой, другие полагают, что между ними был роман, что она была его большой тайной любовью. За Симонеттой многие ухаживали – Боттичелли, братья Медичи, Джулиано и Лоренцо, и многие другие, – хотя она была замужем.

- Что с ней стало?

- Она умерла, – грустно ответила Виттория. – Чахотка. Ей было всего двадцать три. Кстати, Джулиано Медичи, добивавшийся ее благосклонности – и, по слухам, добившийся, – умер ровно через два года после нее. Боттичелли после ее смерти написал Симонетту на многих картинах, вдобавок к представленным здесь, – например, «Венера и Марс». Предполагается, что на некоторых женских портретах тоже изображена она, но доказательств этому не найдено.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- А сам Боттичелли? Он женился?

- Нет. Еще в семидесятых годах он открыл свою мастерскую и над многими картинами работал вместе с учениками. Предполагается, что над «Весной» и «Рождением Венеры» тоже трудился не он один. А к концу пятнадцатого и началу шестнадцатого веков у него пошатнулось здоровье, он с трудом ходил и плохо держал в руках кисть. Должно быть, артрит или подагра. Так что многие из заказов он выполнял вместе с кем-то из учеников, но большинства их имен мы так никогда и не узнаем.

Она замолчала, еще раз окинула грустным взглядом картину и отвернулась, направившись к выходу из зала. Какое-то время Артем еще стоял, прокручивая в голове услышанный рассказ.

Страшная участь. Потерять единственную любовь из-за нелепой случайности и всю оставшуюся жизнь воспевать ее в своих картинах. Вспоминать черты лица, глубину глаз, шелковистость кожи – и не иметь возможности вновь оказаться с ней рядом.

Пожалуй, он бы предпочел умереть вместе с ней.

Остаток экскурсии Артем провел в раздумьях. Не отпускало ощущение, что он уже слышал эту историю или, по крайней мере, ее часть. Еще и образы Симонетты преследовали его, как живые... Смутно припомнилось, что прошлой ночью нечто подобное ему снилось, отчего он даже усмехнулся.

Дожили. Уже и во сне видится все, что связано с Флоренцией – а ведь он только недавно приехал. Такими темпами к концу этого отпуска он решит, что ему непременно нужно получить итальянское гражданство, и останется жить у Луки еще как минимум на месяц.

После экскурсии он остался ждать Витторию, убежавшую за пальто, и вдвоем они медленно пошли по улочкам города. Девушка снова что-то рассказывала, время от времени одергивая его и закатывая глаза, когда понимала, что ее слова проходят мимо него, а Артем смеялся и шутил в ответ.

Почему-то хотелось слышать ее тихий мелодичный смех снова и снова – как если бы это был самый приятный звук из всех, что он когда-либо слышал.

На обед они заглянули в тратторию, где владелец, знакомый с Витторией, щедро накормил их равиоли с мясом, оставил графин с домашним вином и ушел, лукаво подмигнув Артему. Итальянка сделала вид, что ничего не заметила.

- Лука говорил, ты первый раз во Флоренции, – начала она. Артем согласно качнул головой. – И как тебе?

- Даже не знаю. Вроде бы незнакомый город, а все какое-то... родное. Словно я здесь уже сто раз был или вообще вырос. Хотя, наверно, все дело в рассказах Луки, он давно меня звал.

- Почему не приезжал?

- Сначала учеба, потом работа, – он пожал плечами и отпил из бокала. Виттория прищурила зеленые глаза, словно кошка. – Я мало где был. Несколько городов России, Германия, Англия проездом и по делам. Путешественник из меня так себе.

- Отчего так? Не нравится или просто не хочется?

- Скорее я никогда не чувствовал в этом особой потребности. Знаешь, встречаются люди, которым постоянно нужно увидеть что-то новое? Они не могут без этого, им слишком скучно. А я могу.

- А я как раз не могу, – улыбнулась Виттория и засмеялась. – Италию я объездила еще во время учебы, а вот с Европой особо не сложилось. Хотя в России я один раз была.

- И как впечатления?

- Холодно.

Она снова засмеялась, а он поймал себя на том, что смотрит на нее, не отрываясь и едва не затаив дыхание, незаметно выдохнул, отвел глаза и так и не заметил насмешливой улыбки владельца траттории.

- Я не спросила, как вы с Лукой познакомились? – неожиданно полюбопытствовала Виттория. Артем усмехнулся накатившим воспоминаниям.

- Мой отец немец, – прозвучало неожиданное признание, от которого девушка вопросительно округлила глаза. – Если вкратце, то по его логике немецкое образование – самое лучшее. Поэтому после российской школы, в которой я учился по настоянию матери, меня отправили в Берлин в университет. В первый же день во время заселения в общежитие оказалось, что в документах что-то напутали, и моим соседом будет не еще один русский, а итальянец, ни бельмеса не понимающий по-русски и с трудом говорящий по-английски. Про немецкий вообще молчу.

- Лука?

- Именно. Потом, правда, мы с ним подружились, и русский он выучил – а следом за ним и вся его семья. Наверно, я просто очень понравился тете Алессандре, вот она детей и заставила. Сомневаюсь, что Джо стал бы этим заниматься по собственной воле.

- Да, Джованни жутко нетерпимый, – согласилась Виттория. – Я как раз через него с Лукой познакомилась, юриста искала по семейным вопросам. Кто же знал, что спустя несколько лет юристы будут меня окружать со всех сторон.

Они проговорили еще целый час, когда девушка спохватилась – время ее обеда уже подходило к концу. Артем вызвался ее проводить, и весь путь обратно они смеялись, вспоминая истории из детства.