Якоб Ланге, Петер Брандманн и главы других мекленбургских семей, как и прежде, даже не пытались приспособиться к жизни в Нельсоне. Они отказывались учить английский язык, хотя со временем стали разрешать это своим сыновьям. Однако дочерям они строго-настрого запрещали общаться с хозяевами больше необходимого.

– Женщины должны сидеть дома и хранить традиции! – с раздражением заявил Ланге своей дочери, в очередной раз застав Элсбет в магазине. – Если вы будете приспосабливаться, традиции размоются, все уже не будет так, как прежде. Еще, чего доброго, забудете молитвы предков и их песни. То, что происходит здесь, – просто неприятная пауза, которая должна была давным-давно закончиться. Как только мы получим свою землю, все изменится. Вы заведете собственное хозяйство, выйдете замуж за добрых христиан, у вас будет полно дел в своих огородах, на полях и в кухнях. И для этого вам не нужны чужие языки!

Он с удовольствием отдал бы Иду и Элсбет под крыло госпожи Брандманн, которая полностью отгородилась от принимающей семьи, распевая со своими детьми немецкие песни и читая немецкие молитвы. Впрочем, Брандманны жили в довольно стесненных обстоятельствах, и семья Макдафф была не в восторге от той шумной деятельности, которую развивала временами госпожа Брандманн. Нельзя было ожидать, что они согласятся часто принимать еще двух гостей.

Поэтому отец Иды очень надеялся на то, что в скором времени им выделят землю, однако дело затягивалось, и возмущение переселенцев все росло. После стычки на реке Вайрау они рассчитывали, что ситуация разрешится очень быстро: маори следовало наказать и прогнать со спорных земель. Однако сидевший в Окленде губернатор, которого представлял здесь советник Спейн, считал совершенно иначе, и Ланге с Брандманном его не понимали. В конце концов они отправились покупать рыболовные принадлежности в магазине, владелец которого говорил по-немецки, и, воспользовавшись случаем, расспросили его, как он представляет себе ситуацию. Тот с удовольствием поделился своими соображениями:

– Нет, от карательной экспедиции толку не будет, в этом Спейн совершенно прав. Это только разозлит вождей. Я ведь уже говорил вам, в большинстве случаев с этими ребятами можно договориться. В том числе насчет материальной компенсации за убийство. Между собой они улаживают это точно так же, у них есть обычай под названием уту…

– Вергельд, – подсказал ему Брандманн старогерманское слово.

Хозяин магазина пожал плечами.

– Как бы там ни было, речь идет о том, чтобы потребовать равнину Вайрау в качестве компенсации за смерть Уэйкфилда и его людей. Но почему-то они никак не могут прийти к соглашению. Спейн считает, что первыми должны извиняться пакеха, младший Уэйкфилд жаждет крови, а губернатор пока что не торопится, поскольку в данный момент договариваться не с кем. Говорят, вождь Те Раупараха отправился на Северный остров, вероятнее всего – чтобы заручиться сторонниками. И если губернатор сейчас пошлет карательную экспедицию к нгати тоа, вспыхнет настоящий пожар. Могут подняться восстания. Этого никто не хочет. Поэтому пока что не надейтесь на землю. Равнину Вайрау вы не получите никогда. Лучше потеребите Уэйкфилда и Бейта! Они столько земли у маори оттяпали, должно найтись что-то и для вас!

Брандманн и Ланге поворчали, но к совету прислушались и с тех пор посещали магистрат как минимум раз в неделю. Вскоре Уэйкфилд стал передавать им через секретарей, что его нет на месте, поскольку разговор у них обычно выходил тяжелый. Если Бейта не оказывалось в конторе, а такое случалось часто – он тоже словно бы растворялся в воздухе, как только немцы приходили чего-то требовать, – в роли переводчика выступал Оттфрид. Молодой человек учил английский язык, для чего каждый вечер покидал дом. Когда он возвращался, от него, к ужасу отца, пахло пивом, а порой и виски. Похоже, он изучал новый язык в основном в пабах. Оттфрид давно перестал подчиняться отцу и отказывался читать молитвы и каяться после подобных эскапад. После экспедиции в Вайрау он стал вести себя дерзко, и, по мнению Якоба Ланге и Петера Брандманна, с этим тоже нужно было срочно что-то делать!

Никто даже предположить не мог, что именно добродушный Мортимер Партридж в корне изменит судьбу немецких переселенцев.

– Сегодня приходили миссионеры, – рассказывал Партридж за совместным ужином, после того как Ланге прочел свои молитвы. – Немцы с Маутера. Кто-нибудь может перевести мои слова для мистера Ланге?

Он посмотрел на Иду, которая, как он знал, говорила по-английски лучше всех, но девушка только сжала губы. Она знала, что отец скорее отругает ее, чем похвалит, если она выполнит просьбу хозяина дома. Элсбет шепнула, что такие простые слова мог понять и Антон. Ида кивнула ему, умоляя взять эту задачу на себя.

Якоб Ланге внимательно выслушал то, что сказал его сын. Пасторы Волерс и Хайне, которые тоже приехали в Новую Зеландию на «Санкт-Паули», вместе с пастором Рименшнайдером взяли на себя руководство миссионерской станцией в долине Маутера, расположенной примерно в двадцати милях от Нельсона. Временами они приезжали сюда за провиантом и справлялись о том, как поживают немецкие переселенцы.

– Они были бы рады, если бы вы зашли к ним, – закончил мистер Партридж.

– Старолютеранская миссионерская станция? – взволнованно переспросил Ланге. – О которой рассказывал Бейт еще в Мекленбурге? Я уже начал думать, что это была ложь.

Эти фразы оказались не под силу Антону, но Элсбет с удовольствием перевела их на английский, при этом хитро поглядывая на отца, который на этот раз даже забыл ее отругать.

– Нет, нет, – ответил Партридж. – Миссия существует уже давно, пасторы на ней сменяют друг друга. Это всегда немецкие миссионеры – их то двое, то трое. Хотя я не понимаю, кому они несут свою миссию, маори в долине Маутера не живут. Там слишком часто случаются наводнения. Наверное, преподобным хватает друг друга…

Ида подумала, что, скорее всего, эта миссия была основана в те времена, когда старолютеран еще преследовали на родине. Вполне возможно, что ее основатели бежали сюда из Германии и действительно не собирались заниматься здесь миссионерской деятельностью, а просто хотели спокойно жить в своей вере.

– То есть это духовники без общины? – уточнил Ланге.

Партридж пожал плечами.

– Если они не проповедуют ветам и киви, – пошутил он.

Элсбет не стала переводить его слова, которые могли рассердить отца. Они уже знали, что вета – это огромные насекомые, похожие на саранчу, а киви – слепые ночные птицы, которые днем зарываются в землю.

– И как туда попасть? – спросил Ланге.


На следующее же утро Брандманн, Ланге, двое других старейшин общины и страдающий от похмелья Оттфрид, взяв в аренду лодку, отправились в долину Маутера, расположенную к западу от Нельсона. По воде туда добраться было легко, и мужчины в тот же вечер вернулись в Нельсон, все в приподнятом настроении.

– Мы переезжаем! – объявил Ланге своей семье и Партриджам за ужином. – Антон, вырази нашим хозяевам искреннюю благодарность за гостеприимство, которое они столь долго оказывали нам. Наконец-то у нас появилась возможность жить общиной! Пастор Волерс, пастор Хайне и пастор Рименшнайдер дадут нам землю за миссионерской станцией. Мы сможем обустроиться там и будем жить среди своих. Снова будем слушать мессу, ходить на молитвенные собрания, как положено…

В Нельсоне это оказалось не так-то просто, поскольку англикане не хотели предоставлять для таких целей свою церковь, к тому же старолютеране все равно отвергли бы подобное предложение. Поэтому община с «Санкт-Паули» время от времени собиралась под открытым небом, причем люди сетовали на то, что в дождливую погоду мало кто приходит.

– Пасторы с удовольствием возглавят общину. Как мы раньше до этого не додумались? А какая там земля! Долина реки… как она там называется? Пейзажи просто райские! Сплошь равнины, наверняка пригодные для сельского хозяйства. Фермер Фрисманн в полном восторге. Тут и там растут негустые рощи, все это окружено покрытыми лесом холмами…

– Но река Маутер часто выходит из берегов, – предупредил Мортимер Партридж, когда Антон передал ему восторги отца в нескольких словах: «River, good land»[45]. – Смотрите, не промочите ноги.

Антон не стал переводить его замечание.

– В любом случае завтра мы пойдем к Уэйкфилду! – с воодушевлением сообщил Якоб Ланге. – Вот он удивится: небось, никогда не думал, что мы сами сумеем найти решение! Разумеется, так просто мы их в покое не оставим. Пока мы лишь построим временные дома рядом с миссионерской станцией. Но мы еще заложим деревню на своей собственной земле!

Антон кивнул, а Ида с Элсбет с несчастным видом переглянулись. Им не очень-то и хотелось переезжать из просторной и уютной комнаты Партриджей во временную хижину.


Ланге и Брандманн на следующий же день созвали всех мужчин на собрание и затем явились в магистрат с делегацией из пяти человек, переселенцев с «Санкт-Паули». Полковник Уильям Уэйкфилд принял немцев, как обычно, с неохотой. Но пока Ланге и Брандманн рассказывали о Маутере, он начал проявлять заинтересованность. Наконец он попросил мужчин подождать, вызвал Бейта, посовещался с ним, после чего снова пригласил делегацию к себе.

– Что ж, если вам так нравится там, на Маутере… – говорил Уэйкфилд, а Бейт переводил, – то мы можем сделать вам окончательное предложение. Мы выделим вам землю у реки.

Глава 3

– Мы наконец-то получим свою землю? В долине Маутера, рядом с миссионерской станцией?

Брандманн сообщил о предложении Уэйкфилда поселенцам, и теперь все, кто собрался в сарае, предоставленном одним фермером по просьбе Бейта, заговорили наперебой. Два дня не переставая шел дождь.

– Но это ведь далеко, верно?

– Там нет дикарей?

– А земля хорошая?

– Почему до сих пор там никто не поселился?

Брандманну пришлось несколько раз призвать их к спокойствию, прежде чем он смог ответить на вопросы.