«Москвич» резко взял с места и, разбрасывая в стороны шлейфы грязного городского снега, который не успели собрать снегоуборщики, с юзом рванул вперед. Жанна осталась на обочине возле своего дома.

Она почувствовала, как ненависть снова горячей смолой вползает в мозг, растекается там, поджаривая вскипающие клетки, и застилает глаза жгучей злобой. «Думаешь, все решил? Думаешь, все кончилось? Ошибаешься. Есть пока козыри в рукаве. И еще какие. Расстаться, говоришь? Запросто. Никому ты не нужен. Но то, что начала, я закончу. С пустыми руками ты меня не вышвырнешь. А потом ищи, чего хочешь. Хоть бабу другую, хоть себя, хоть чего пожрать. Ничего ты в этой жизни без меня не мог, и теперь сдохнешь на вокзале. А сделка состоится, хотите вы этого или не хотите».

Она достала из сумки мобильник, быстро, дрожащими от ярости руками набрала номер, не задумываясь об уместности звонка в позднее время.

— Анатолий? Это Жанна. Я согласна. Где и во сколько мы завтра встречаемся?

22

Главный врач и по совместительству хозяин частной психиатрической клиники Евгений Павлович внешне был чрезвычайно похож на художника Бильжо, в прошлом убедительно изображавшего психотерапевта в развлекательных передачах на ТВ. Тоже фатально лысый, с авторитетными усами, хитрыми глазками за толстыми стеклами очков. Разве что повадки были торопливыми, немного суетливыми, и всегда казалось, что в собеседнике он видит, прежде всего, потенциального клиента своей больницы.

— На что жалуемся, дорогая моя? — участливо поинтересовался он у Жанны, хотя вольготно расположившийся на шикарном кожаном диване за ее спиной Анатолий еще давеча в телефонном разговоре обрисовал своему бывшему однокласснику суть проблемы.

— На свекра, — не приняла игры Жанна.

В ее состоянии флиртовать и играть словами было трудно, того и гляди, на самом деле к этому доктору загремишь. Офис его, кстати, располагался совсем не на территории клиники, лежавшей в сосновом бору за чертой Москвы, а в самом что ни на есть ее центре.

— Когда жалуются на человека, то обращаются к несколько иного плана специалистам, нежели я, — снисходительно улыбнулся доктор.

— Вы понимаете, — Жанна хрустнула пальцами, выдав свое нервное напряжение, — этот старик меня совсем доконал. Все нервы вымотал до самой последней ниточки.

— Так-так, продолжайте, я вас очень внимательно слушаю, — участливо склонил голову к плечу Евгений Павлович.

— Он совсем потерял ощущение реальности! Живет отшельником на своей даче. Ну да и бог с ним. Но он туда приводит чужих людей! Странных людей! На днях, как соседи говорят, у них там форменный шабаш был! Куча народу, одни старики. Пили водку, горланили песни на всю округу, пользуясь тем, что милиция в леса зимой не забирается. Что они там в своем старческом маразме натворят — никто не знает. А ведь это имущество немалых денег стоит! Господи, какой ужас! Неужели и нас это ждет? Неужели, когда мы станем старыми, мы тоже будем причинять нашим детям такие страдания?! — Жанна всхлипнула, прикрыв лицо руками. — Нет, уж лучше сразу в дом престарелых или на кладбище.

— Да, — сочувственно вздохнул врач, — старость — это непростой возраст. Посложнее подросткового периода будет. Сейчас люди стали жить гораздо дольше, и это несомненный прогресс науки, но и масса проблем! Но современная медицина…

— Современная медицина в вашем лице, Евгений Палыч, — цинично вставил со своего места Анатолий, — призвана не только продлять жизнь, но и облегчать людям их страдания. Вы вполне можете облегчить страдания нам.

— Медицина приложит все силы, — заверил психиатр. — Странно только, что маразм вашего свекра наступил так скоро. Шестьдесят с хвостиком — это совсем немного на самом деле. Разве что он пил всю свою сознательную и бессознательную жизнь. Как, увлекается свекор водочкой?

— Нет, не увлекается, — вынуждена была признать Жанна. — Но он буйный! Вчера на нас с мужем с ружьем кидался!

— Так-так-так! — заинтересовался доктор. — Можно поподробнее?

— Да что рассказывать? — пожала плечами Жанна. — Приехали его проведать — а там опять шалман. Попытались разогнать, так он вылетел с ружьем, прицелился в меня и едва не выстрелил. А стрелять он когда-то умел неплохо. Так что чудом жива осталась.

— А как же ему ружье-то доверили? — удивился доктор. — Ведь для этого справку из психдиспансера нужно.

— Он его давно приобрел, еще до того, как крыша съехала.

— Да, но переосвидетельствование каждые пять лет проводится.

— Ну, не знаю я, — раздраженно махнула рукой Жанна. — Может, оно у него и вовсе незарегистрированное. Может, он его украл где-то или на полях сражений выкопал.

— Значит, вы хотите, чтобы мы забрали на обследование вашего свекра? Я правильно понял?

— А это возможно?

— Конечно. При его согласии.

— А разве вы не можете сделать это принудительно?

— Запросто. При остром психозе, когда пациент представляет несомненную угрозу окружающим.

— А его выходки с оружием разве не дают повода?

— Видите ли, дорогая моя, медицина, как ни странно, точная наука, она не руководствуется субъективными мнениями посторонних. То, что вам может показаться вопиющим нарушением нормальности, совсем не обязательно является отклонением от нормы. Для постановки диагноза вашего мнения маловато. А ведь в этом случае вам нужно именно признание дедушки недееспособным?

Добродушно-лукавый взгляд психиатра вдруг сделался жестким и циничным, пронзив Жанну насквозь, до самых печенок. Она бросила взгляд на Анатолия, но тот только развел руками, дескать, я вынужден был выложить суть дела.

— Так что, это невозможно? — снова повернулась она к эскулапу.

— В вашем случае крайне затруднительно.

— Но, доктор, — растерялась Жанна, — а как же…

— Жанна, вы увлеклись, — хихикнул со своего дивана Анатолий. Он достал из корзинки для гостей мандарин и с увлечением его расколупывал. — Зачем нам нужен этот, в сущности, безобидный старик? Гораздо опаснее для вашей собственности его странные гости.

— Да! — Жанна встрепенулась. — Он привел к себе какую-то бабку, сбежавшую из дому. И самое страшное, они к себе детей забрали! Я ночью в страхе просыпаюсь, мне все время кажется, что они роняют моего внука в колодец!

— У вас на даче есть колодец? — с невинным видом осведомился врач.

— Ну… — смутилась просительница. — Нет, там водопровод, но какая разница?! Забудут газ выключить, угорят от своего камина, пожар, в конце концов, устроят!

— А что, старушка так уж опасна?

— Да! — с жаром воскликнула Жанна. — Она очень вредно влияет на Кирилла Ильича.

— И эта «старушка»… — доктор перевел вопросительный взгляд на Анатолия.

— …моя теща, — улыбаясь, закончил тот фразу.

— Что вы можете сказать о ее состоянии?

— О! Старушка плоха! Очень плоха. Склонна к импульсивным поступкам, с трудом ориентируется в пространстве…

— …что не помешало ей вчера выступить на сцене театра, — вставил врач.

— На днях она ушла из дому в чем мать родила, — не смутился Анатолий.

— Видимо, мама родила ее прямо в пальто и сапогах, — продолжил Евгений Павлович.

Жанна ничего не понимала в том, что происходит. Мужчины с натянутой улыбкой смотрели друг на друга. Они-то были знакомы очень давно и не обманывались насчет истинных причин этого визита и деловых качеств друг друга.

Евгений Павлович не грешил излишним благородством и щепетильностью. Доводилось ему принимать «на излечение» и, наоборот, вчистую реабилитировать далеко не однозначных пациентов. Но он всегда был крайне осторожен. Он никогда не говорил напрямую о деле, даже если беседа шла в чистом поле с самим собой. Полунамеки и многозначительные взгляды — это была его стихия. Не зная этой особенности, Жанна попыталась решить проблему в лоб.

— И все же, вы можете взять на себя госпитализацию этой старушки?

Анатолий и Евгений Павлович одновременно посмотрели на нее с таким осуждающим видом, будто она громко «пустила голубка» на званом вечере. Жанна даже смутилась от этих взглядов.

— Что-то не так? — спросила она.

Мужчины пожали плечами и снова повернулись друг к другу.

— Итак, чем же может помочь в вашем деле современная психиатрия?

— Видите ли, доктор. — Анатолий ковырял носком ботинка ковролин на полу, полностью сосредоточившись на этом занятии. — Анна Петровна совсем не безумная старушка. Заслуженная артистка. Она очень дорога всей нашей стране. Но она в последнее время очень перенервничала. Это состояние в ее возрасте очень легко может перерасти в реальный психоз. Сами знаете, как с этим у актеров, — чуть что не так, и он уже навсегда Гамлет, и прописка его в вашем заведении станет постоянной. Нам бы крайне не хотелось такого исхода. Анну Петровну нужно срочно положить на обследование и реабилитацию. Просто отдохнуть, почитать книжки, поспать вволю.

— Но она ведь никуда от вас не денется? У вас надежное заведение? Она не сбежит из вашего дурдома? — вставила Жанна.

Евгений Павлович с недоумением воззрился на эту непонятливую особу, несущую какую-то чушь в его приличном кабинете. Слово «дурдом» его оскорбило до глубины души.

— Дорогуша, — его обиженный голос был холоден и неприветлив. — Если вы думаете, что обратились в банальную психушку, где проводят свои дни алкаши и наркоманы, а также престарелые преступники и начинающие Наполеоны, то вы сильно заблуждаетесь. Я руководитель респектабельного учреждения. У меня восстанавливают свои нервы депутаты, избавляются от последствий депрессии именитые актеры и музыканты. И чтобы им ничто не мешало восстанавливаться после тяжелых трудовых будней, в нашей клинике ОЧЕНЬ ХОРОШАЯ СЛУЖБА БЕЗОПАСНОСТИ. — Евгений Павлович сделал отчетливый акцент на последней фразе. Не понять его было очень трудно.