Наталья Ручей - Твое желание. Фрол

— Капучино с корицей, эспрессо и ассорти из ваших пирожных, — заказывает Фрол, возвращая официантке меню.

В кафе негромко играет приятная музыка, слышатся веселые голоса, кто-то заходит — уходит, а мы просто молча сидим напротив друг друга. И чем дольше тянутся эти мгновенья, тем сильнее мне кажется, что все это глупо. В машине, наедине, у нас получалось куда слаженней, чем сейчас.

Тогда мы тоже молчали.

Но это не угнетало, не было мысли сбежать. Вообще никаких мыслей не было, если честно.

А теперь…

Наверняка, ему скучно.

Перевожу взгляд на Фрола, и понимаю, что, пока я терзаюсь сомнениями, он с интересом проводит время. Рассматривая, или, что будет точнее — изучая меня.

— Спроси, — предлагает он.

— О чем? — туплю я, что рядом с ним происходит довольно часто, и пора бы смириться.

— Ты говорила, что свидание — возможность лучше узнать друг друга. Я прочитал твое личное дело, у меня есть хоть какая-то фора. А ты пока обо мне знаешь только имя и отчество.

А еще имя его любовницы, мрачно думаю я. Но, к счастью, со мной случается просветление, и эту тему я не затрагиваю.

Складываю руки в замок, облокачиваюсь и внимательно смотрю на мужчину напротив.

Хотела бы я знать, почему меня так тянет к мужчине, который совсем не в моем вкусе. Хотела бы я знать, почему его так тянет ко мне, если на него не только в офисе, а и здесь засматриваются многие женщины.

И да, я хотела бы больше узнать этого мужчину, как человека, поэтому хватаюсь за предложенную возможность.

Задаю первый вопрос и…

Город уже обнимают мягкие лапы ночи, мы так же сидим напротив друг друга, и вдруг я ловлю себя на том, что уже не спрашиваю, а отвечаю. И в данный момент рассказываю о том, что в свободное время раскрашиваю картины.

— Что не так? — интересуется Фрол, заметив мою заминку.

— Капучино был действительно вкусным, обалденные пирожные, которые незаметно исчезали с тарелки, наверняка сделают мой свитер еще более облегающим, — перечисляю я и добавляю несчастным голосом. — Но все, что я узнала нового о тебе — это что твой любимый цвет синий.

Он смеется, открыто, громко, и на этот хрипловатый звук обращает внимание все больше женщин в кафе.

— Не переживай, — говорит Фрол, отсмеявшись, — все важное обо мне ты уже знаешь. С остальным разберемся по ходу, не так ли?

Я тихонько вздыхаю.

Если бы знать…

Мы так долго прощаемся в машине, что потом мои губы всю ночь горят от поцелуев.

Сон не идет, и в результате утром я только чудом не пугаюсь своего отражения в зеркале. Пожалуй, так тщательно, как собираюсь на работу, я не готовилась ни к одному свиданию: несколько раз меняю прическу, пугаю шкаф внезапным обыском, экспериментирую с макияжем, на нервах зачем-то варю почти целый пакет пельменей.

Понимая, что опаздываю, психую на себя, быстро утрамбовываю пельмени в контейнер-термос, собираю волосы в хвост и облачаюсь в привычные джинсы. А блузу, чтобы никто не догадался о моих терзаниях, выбираю самую обычную, темно-синего цвета, с воротником-стойкой.

За ночь дороги расчистили, но такое ощущение, что половина пассажиров не смогли уехать с работы еще вчера, потому что сегодня маршрутки полупустые. На работу я приезжаю вовремя, поэтому позволяю себе чуть задержаться у бизнес-центра, медленно выдыхаю и только потом решительно открываю дверь.

В нашем офисе слухи распространяются молниеносно, но мои опасения, что каким-то образом обо мне и директоре уже все в курсе, не подтверждаются. В коридоре по-прежнему дефилируют менеджеры и злости в их взглядах не больше обычного. А Марья Ивановна так же спокойно жует конфеты.

— Обновили запасы? — после приветствия, киваю на пять коробок конфет, которые замечаю у нее на столе.

— Это нас Фрол Константинович с тобой угостил, — расцветает улыбкой женщина.

— Зачем? — поражаюсь я.

— Ну как же, — бухгалтер даже отвлекается от щелканья мышкой, позволяя воздушным шарикам избежать неминуемого расстрела. — У нас такая ответственная профессия! Нам постоянно глюкоза нужна!

Ну ладно, пожимаю плечами. Если директор так заботится о своем коллективе…

Хотя есть у меня подозрения, что он хочет ускорить процесс, когда мой свитер станет мне маловат в области грудной клетки.

— И кстати, смотри… — говорит Марья Ивановна и, оставив конфеты в покое, добровольно и без всякой нужды встает со своего кресла и идет к подоконнику.

Пока я присматриваюсь к ней, пытаясь понять, к чему конкретно она хочет привлечь мое внимание и что могло измениться — то ли прическа, то ли фигура, то ли одежда, моя начальница осторожно раздвигает шторы и с благоговением произносит:

— Тоже Фрол Константинович утром принес.

Женщина отходит чуть в сторону, и я замечаю на подоконнике два горшка с трогательными белыми и нежно-голубыми цветами.

— Это антуриум и шлюмбергера, — представляет бухгалтер новых питомцев, потом оборачивается ко мне и задумчиво говорит: — Знаешь, а ведь я поняла, почему у нас появились эти цветы.

— Почему? — выдавливаю с трудом.

У меня сильно пересыхает в горле в ожидании ее реакции на мои отношения с руководством, но я жалею лишь об одном. Жаль, что перечисляя моменты ухаживания, я не упомянула о симпатии к рыбкам — сейчас меня бы устроила даже вода из аквариума.

— Потому что, помимо того, что они символизируют счастье и приход мужчины в дом, — просвещает меня Марья Ивановна, — они так же отгоняют от дома непрошеных и негативных людей. Ну, в данном случае — из нашего кабинета.

И только моя начальница заканчивает свою речь, как дверь открывается и входит менеджер Таня.

— Тебя там директор вызывает, — сообщает мне тоном секретаря, недовольного жизнью.

И не уходит, продолжает стоять в дверях.

Я бросаю многозначительный взгляд на Марью Ивановну, а та, недолго думая, подхватывает с подоконника горшок с белым цветком и начинает водить им из стороны в сторону. Раз. Другой. Третий. Активно так. И все в виде креста.

— Срочно, — добавляет Таня и с круглыми глазами поспешно уходит, не забыв плотно прикрыть за собой дверь.

— Вот! — Марья Ивановна с гордостью возвращает цветок на подоконник, и нежно поглаживая листочек, поясняет свои внезапные шаманские мансы. — Работает же!

Ну ладно, пусть так. Пора и мне поработать. Иду в кабинет руководства, раз вызывали.

Фрол, как и прежде, стоит у столешницы, скрестив руки. Внимательно следит за тем, как я захожу в кабинет, останавливаюсь в нерешительности и изо всех сил стараюсь смотреть куда угодно, но не на его губы.

— Привет, — нарушаю молчание.

Он кивает, не сводя с меня взгляда.

— Цветы, которые ты подарил Марье Ивановне, очень красивые, — добавляю я.

— Я подарил их тебе, — он слегка пожимает плечами. — Ты же не хотела, чтобы на работе кто-нибудь догадался, вот я и придумал, как это обойти.

— Кофе, конфеты, цветы, — перечисляю с улыбкой я. — Идешь по ускоренной программе.

— Просто знаю, чего хочу.

— И… — я поправляю воротничок, который мешает дышать, — что дальше? Совместный ужин?

Он усмехается, что делает его в разы притягательней. Медленно, жестом заправского фокусника, достает из кармана рубашки какие-то разноцветные карточки и, отделив две из них, говорит:

— Когда ты узнаешь, смеюсь ли я над клоунами и заглядываю ли под юбку гимнасткам… — кладет эти карточки на стол позади себя, достает другие и продолжает: — Когда ты узнаешь, прячусь ли я за спину впереди сидящего на фильмах ужасов и сколько извожу платков на мелодрамах… — кладет четыре карточки так же на стол и достает еще две. — И когда ты пару раз поднимешь меня с холодного льда, обнимешь сама и захочешь согреть…

Он кладет эти карточки к остальным, приближается ко мне, уже привычным жестом приподнимает мой подбородок, чтобы видеть мои глаза, и уверенно говорит:

— Я приглашу тебя на ужин. Наедине. И обязательно запру дверь, чтобы ты не сумела сбежать, пока я буду узнавать тебя тем способом, которым давно хочу.

Заметив хитринку в его глазах, задаю зудящий вопрос:

— А… все билеты на сегодня?

— Я же говорил, — отвечает он с коварной улыбкой, — что все важное обо мне ты уже знаешь.

***

Заметив, что вместо него я смотрю на карточки на столе, он делает шаг в сторону, чтобы мне было видно получше. Один, два, три… восемь… — машинально считаю я.

— Оля, — слышу вкрадчивый голос уже позади себя.

Но обернуться мне не позволяют — руки мужчины ложатся на мой живот, а губы дразнятся, поглаживая мочку уха.

— Что-то не так? — невинно интересуется он, когда я вздрагиваю.

— Да нет, — бормочу неуверенно я, — просто мне кажется, что твой способ «знакомства поближе» не сработает с первого раза.

— Ты во мне сомневаешься? — усмехается Фрол, делая плавное движение бедрами и вжимаясь в меня напряженным пахом.

— Я в себе сомневаюсь… — густо краснею, но не отталкиваю и не вырываюсь, мне нравится ощущать его желание, нравится делать большие глотки его запаха. — Просто… даже если мы успеем посетить всего два мероприятия из четырех запланированных, я усну, не дождавшись ужина.

Смешок в мое ухо приятно щекочет нервные окончания.

Руки Фрола, огладив мой впалый живот, плавно поднимаются вверх, минуют грудь, довольствуясь тем, что я плотнее прижимаюсь к мужчине, пытаясь избежать этой ласки, поднимаются к вороту блузы и по-хозяйски расстегивают верхнюю пуговицу.

— Меня устроит, если ты уснешь рядом со мной, — его голос становится глуше и более хриплым, а пальцы расстегивают еще одну пуговицу. — И если ты наденешь одну из этих блузочек, которые хочется снимать медленно… чтобы ты привыкала ко мне, чтобы видеть, как темнеют твои глаза и то, как ты дрожишь от каждого моего прикосновения… даже если ты будешь спать…