Наталья Ручей - Твое желание. Фрол

Макар пробует дозвониться брату, но тоже наталкивается на механический голос. Обзванивает клубы Фрола, и несколько удивляется, что там его нет. Хмурится, делаясь в этот момент очень похожим на брата. Так же знакомо прищуривается, вспомнив о чем-то, и делает новый звонок.

Я стою, прижавшись к столу, чтобы хоть как-то держаться, пока нет новостей, и очень надеюсь, что связи Макара сработают. Да, эту информацию выдают по запросу полиции, но, видимо, это семейное — уметь добиваться поставленной цели любыми путями. Да и деньги играют роль, потому что спустя пару минут препирательств и отговорок знакомая Макара ему все-таки перезванивает и по секрету сообщает, где находится телефон Фрола.

И, видимо, секрет очень большой, потому что парень недоуменно приподнимает брови, хмурится еще больше, а потом, только спустя бесконечную минуту, озадаченно говорит:

— Судя по всему, он дома. Вернее, в своей квартире.

И то, что он узнал, его самого беспокоит, потому что он подхватывается, быстро идет на выход. Я едва успеваю сменить тапки на зимнюю обувь, накидываю дубленку поверх домашних штанов и футболки, и хватаю его за руку уже у двери.

— Я с тобой!

Вздыхает, раздумывает, встречается со мной взглядом и все же кивает.

Он быстро взбегает по ступеням на верхний этаж, а я вспоминаю, что не взяла с собой ключи, возвращаюсь за ними, закрываю квартиру и прислушиваюсь к лифту, чтобы Макар без меня не уехал.

Но нет.

Возвращается за мной уже в ботинках и куртке, и мы спешно покидаем парадное, садимся в серую иномарку, и не едем — мчимся по пустынным улицам, которые едва просыпаются.

— Не знала, что у тебя есть машина, — говорю какую-то ерунду.

Он улыбается, но чуть нервно, и дальше мы снова молчим.

У дома, припарковав машину, оба одновременно вскидываем головы вверх, пытаясь рассмотреть: есть ли свет в окнах. И оба видим темные стекла. Хотя, другие комнаты, те, в которых я не бывала, выходят и на другую сторону. Я знаю, что кухня и комната, в которой мы спали, смотрят на дворик, но вдруг?…

У входа в парадное я нерешительно замедляюсь. Но когда Макар оборачивается, первой влетаю внутрь здания.

Я хочу знать.

Хочу услышать сама, если между нами все кончено.

Это лучше той неизвестности, которая съедает меня. А еще… пусть даже это конец отношений, я хочу убедиться, что с Фролом все хорошо.

Мне хватит и этого.

Пусть с Фролом будет все хорошо — снова мысленно взываю к Вселенной, пожалуйста, пусть с ним все будет в порядке, пожалуйста… только с ним… а я как-нибудь справлюсь…

Медленный лифт нехотя тянет нас вверх, закрытые двери, которые ключами вскрывает Макар, полутемная, едва потревоженная утренним светом, прихожая и… полная, абсолютная тишина.

Никого нет.

***

Включив свет, Макар проходит на кухню — я машинально двигаюсь следом за ним. Мы настолько на нерве, что идем прямо в обуви, не думая о стерильности, которую сейчас нарушаем.

И первое, что я вижу — это пустая бутылка, то ли коньяка, то ли бренди, то ли чего-то другого — не знаю, не разбираюсь, не вижу.

Выдыхаю.

Пусть пил, это совсем неважно сейчас. И повод, который его к этому подтолкнул, меня тоже волнует в последнюю очередь, и количество выпитого. Главное, что он был здесь.

Я слышу медленный выдох Макара и понимаю, что мы думаем об одном.

Он задумчиво осматривается, крутит в руках бутылку — видимо, для него это такое же открытие, как и для меня. Смотрит в окно, подходит к нему, недоуменно вертит в руках что-то розовое. Приближаюсь и так же, не понимая, рассматриваю хрупкий лепесток свежей розы, который виновато лежит на ладони Макара.

— А какое… — задумчиво тянет парень, а потом, видимо, что-то понимает, потому что грязно ругается, хватает меня за плечи и приказывает: — Стой здесь!

— Что…

— Оля, стой здесь! — перебивает меня и снова матерится куда-то в сторону, словно сам на себя. — Я просто забыл… Стой здесь, пожалуйста. С ним все в порядке!

Он отпускает меня и уносится вглубь квартиры. Какое-то время я послушно стою, а потом не выдерживаю.

Если с Фролом все хорошо, я хочу это видеть. Мне просто нужно увидеть своими глазами…

Сердце начинает колотиться как сумасшедшее, когда я делаю первый шаг. Словно противится, предупреждает меня, но я продолжаю двигаться дальше, как будто меня кто-то запрограммировал на эту простую программу.

Прохожу мимо гостиной, которая лишь наполняется сизыми красками утра, мимо комнаты, в которой мы спали с Фролом — двери закрыты, голосов или каких-либо иных звуков здесь нет. Да и дальше тоже молчание. В какой-то момент я даже теряюсь, а потом останавливаюсь у двух закрытых дверей тех комнат, где еще не была, уверенно толкаю одну из преград и…

Макар оборачивается, что-то мне говорит, но разобрать его слов не могу.

А может быть, он даже молчит, и мне просто кажется, что он открывает губы. Может быть, меня даже здесь нет.

Во сне ведь совсем другие законы.

А я сейчас попадаю в сон, в котором однажды уже побывала…

Зажмуриваюсь на секунду, надеюсь, что все, что вижу — исчезнет, растает. Но когда открываю глаза, все остается по-прежнему…

Розовая занавеска с блестящими бабочками вздрагивает, пузырится, заметив меня, и снова отступает к окну, открытому на проветривание. Кровать с розовым, нетронутым никем, покрывалом, красуется резной спинкой из дерева. Из угла на меня грозно посматривает огромный белый медведь, защищая свою территорию.

А рядом с ним, привалившись к стене и откинув устало голову, на полу сидит Фрол.

— Оля… — прорывается к моему сознанию голос Макара.

Кажется, он хочет остановить меня, задержать, и делает шаг, отходя от окна, но Фрол открывает глаза, и притягивает меня к себе, словно магнитом.

Опускаюсь рядом с ним на колени, провожу пальцами по его лбу, чтобы разгладить залегшие там морщинки. Он поднимает руку и… медленно убирает мою.

— Фрол… — зову его еле слышно, когда он вновь закрывает глаза.

Не хочет смотреть на меня, как будто не верит, что я рядом, я здесь. И я глажу его по лицу, плечам, молчаливо говорю, что я с ним, а потом вздрагиваю от потока холодного воздуха.

— Макар, — хватает одного слова и взгляда, чтобы парень тут же закрыл окно.

— Оля, — он подходит ко мне, склоняется, кладет теплые руки на мои плечи. — Ему просто нужно выспаться. Понимаешь, выспаться, а завтра у вас все будет, как раньше.

Не верю.

Чувствую, что как раньше уже точно не будет. И словно соглашаясь со мной, Фрол выдавливает улыбку — невеселую, впивающуюся в меня злой осой.

Макар пытается поднять меня с пола, но я качаю головой, пожимаю плечами, чтобы сбросить его ладони.

— Фрол, — снова пытаюсь достучаться, дозваться.

И мужчина открывает глаза. 18e77a3

Не смотрит, не рассматривает, а всматривается в меня. И заглядывает так глубоко, как я сама не заглядывала. Наверное, ему не нравится то, что он видит, потому что он хмурится и опять прячется от меня за ресницами, а потом что-то неразборчиво шепчет.

— Что? — склоняюсь к нему, ласкаю руками и взглядом его лицо, опускаюсь к плечам, и он вздрагивает, когда я случайно задеваю цепочки.

Медленно выдыхает.

Убирает от себя мои руки и открывает глаза, чтобы вновь взглянуть на меня. Смотрит долго, устало и так, как будто прощается.

Прикусываю губу, чтобы не закричать от тех слов, которые, невысказанные, стынут в его взгляде. Не хочу! Не хочу это слышать…

А уйти не могу.

Цепляюсь за Фрола руками, вдавливаюсь пятками в пол, тянусь открытой душой к другой, которая упрямо не раскрывается, сбрасываю с себя руки Макара, который хочет меня забрать, увести, и вдруг слышу тихую просьбу мужчины, которого я люблю:

— Тебе лучше уйти.

Я все еще надеюсь, что просто ослышалась — при том, как громко стучит мое сердце, это нетрудно. Поэтому я остаюсь рядом с Фролом, а чтобы устоять, не свалиться от жестких слов, которые подбрасывает мой страх, не иначе, обхватываю согнутые колени мужчины, сминаю пальцами тонкую ткань черных брюк.

Он следит за моими движениями, хмурится, как будто видеть меня ему причиняет сильную боль или попросту неприятно.

— Тебе действительно лучше… — он выдыхает, сглатывает, смотрит куда-то мне за спину, а потом — снова в глаза.

— Уйти? — повторяю то, что считала обманом.

Он кивает.

А потом обхватывает мое лицо ладонями, тянет к себе, заставив приблизиться так, что наши губы практически прикасаются, расстояние — всего один выдох. Всматривается в мои глаза, и я понимаю, с болью, с сожалением понимаю, что и во взгляде его, и в голосе нет следов алкоголя.

— Уйти, — выдыхает он в мои губы, но не целует, режет вживую, даже без легкой анестезии, — убежать, раствориться, исчезнуть…

И я падаю.

Он все еще держит меня, я все еще цепляюсь за него онемевшими пальцами, но в то же время чувствую, как стремительно лечу в какую-то темную пропасть, проваливаюсь в нее, бьюсь об острые камни и уже практически не дышу.

— Иди, — его руки безвольно опускаются вниз и он повторяет: — Иди, я тебя отпускаю.

Не знаю, поднимаюсь сама или Макар помогает. Но он рядом, обнимает меня — наверное, он. Отмечаю это, как будто это имеет значение, делаю шаг, и не выдерживаю — оглядываюсь.

Быть может, надеюсь, что Фрол…

А он уже даже не смотрит на меня. Взгляд — в сторону, пронзительный, с прищуром и таким непонятным сгустком эмоций, что я поворачиваюсь. Я тоже хочу это увидеть! И застываю, цепенею, когда встречаюсь взглядом с красивой темноволосой девушкой.