— Ладно, бабуль, — смеюсь я, потому что она звонит именно мне. — Приезжай с кем захочешь — все равно мы тебя не выгоним и не разлюбим.

— Надеюсь, — роняет она чуть смущенно, чем немного меня удивляет.

Моя бабушка и смущение? Нет, может быть, раньше, когда мы с ней даже знакомы не были, и когда с ней даже не был знаком мой папа…

— Ну что там бабуля? — интересуется мама, которая суетится на кухне.

— Скоро будет, просила без нее не пить, чтобы всех нас контролировать, — отчитываюсь я. — Ну и спрашивала разрешения приехать вместе с котом.

— Да? — удивляется мама. — А что, были шансы, что мы может кота не впустить?

— Были, — смеюсь я, — правда, до того, как с ним бабушка поработала. Вернее, на самом деле, мне кажется, до того, как котик поверил, что его любят и больше не выбросят.

Мама что-то ворчит по поводу тех, кто так безответственно относится к животным. Понятно же, что кот — не плюшевая игрушка, которая просто ходит по дому. Увы, это понятно не всем и не сразу.

Илья с папой живо обсуждают рыбалку, папа хвастается двумя рыбками, которые я поймала, а я тихонько смеюсь, невольно слушая их разговоры. Тихонько, потому что громко из-за кашля просто не в состоянии.

Ну вот, к одиннадцати приезжает и бабушка вместе с котом, так что можно садиться за стол. Правда, бабушка или хорошо дома перекусила, или просто не в настроении — за стол садится неохотно и немного дергается, как будто ожидает кого-то еще.

— Ба, — говорю я, заметив эти подозрительные движения, — ты что, Тимошку ищешь? Он тихо сидит в моей комнате. Ну, надеюсь, что просто сидит, потому что действительно тихо.

— За кота я спокойна, — отмахивается бабушка. — Просто… Оля, я ведь говорила, что к нам должен подъехать еще один гость, и вы разрешили, то есть, ты согласилась!

— Я думала, это кот, — я немного теряюсь. — А кто должен подъехать?

Бабуля крутит в руках салфетку, поглядывает на притихших маму и папу, бросает взгляд на Илью.

— Ну… — нерешительно начинает она.

И мы все чуть вздрагиваем, когда в этой тишине внезапно раздается звонок.

— Оля, — просит меня бабуля, — пожалуйста, открой дверь.

Я обвожу взглядом присутствующих — может, кто-нибудь из них выразит желание сделать это вместо меня? Я вообще-то болею! Я, может, хожу с трудом! Мне вообще двигаться сложно — разве не об этом должен был всем сказать мой новогодний наряд? Впервые за многие годы на мне не что-то приятное глазу, а домашние штаны, удобная майка и бабушкина старинная шаль.

А эти предатели сидят и умильно смотрят в ответ!

Нет, ну я понимаю маму: она устала, пока готовила праздничный ужин. Понимаю папу: он все-таки долго развлекал моего старшего брата. Но почему брат не спас меня от лишней прогулки к двери, понять не могу!

Иду еле-еле, тяну по полу тапочки, которые даже соскальзывают с меня! Ноль сочувствия, лишь один смешок на дорожку.

Ну-ну.

Ладно, утешаю себя, зато я первой взгляну на бабушкиного гостя. Может, это даже мой новый дедушка?

Открываю дверь.

И первое, что я вижу — бороду.

Большую такую, за которой и лицо рассмотреть очень сложно, не то, что сразу узнать.

А вот спустя пару секунд, когда я замечаю кожаную куртку, бандану на голове, кажется, те же самые джинсы, которые покупались еще вместе со мной…

— Толик? — не веря своим глазам, оборачиваюсь к застывшей за столом родне и не выдерживаю, лопну же от любопытства. — Ба, это и есть твой гость?!


***

Пока бабуля отходит от шока, наверное, не меньшего, чем у меня, я таращусь на своего бывшего, не представляя, что он здесь делает.

— Оль, — басит он. — Я тут подумал… Я много где побывал, много что успел увидеть… Наверное, я такой, как ты, уже не найду…

А в голосе такая печаль, что хоть сейчас бери веревку, мыло и вешайся вместе с ним.

— Толик, — вздыхаю я, чуть вздрогнув от морозного ветра, но не желая впускать бывшего в дом, ведь с прошлым покончено, и тянуть его дальше я не хочу. — Ты найдешь девушку лучше, чем я.

— Не думаю…

— Я уверена, — говорю ему убежденно. — В жизни всем выпадает не один шанс, а несколько. Если первый прошел мимо, не удержал его, упустил — это не значит, что второго не будет. Просто… нужно четко определиться, чего ты хочешь на самом деле, разобраться в себе, определиться с желаниями. А ты ведь знаешь на самом деле, что хочешь ты не меня, а тот кусочек прошлого, по которому соскучился. Не тяни его за собой. Не надо.

Пока я говорю, а Толик задумывается над моими словами, сзади меня останавливается бабушка, осматривает гостя и чуть разочарованно говорит:

— Это не он.

— Ждали кого-то другого? — вскидывается немедленно Толик.

— Да! — уверенно и с вызовом говорит бабушка, потому что я просто молчу.

Кого мне ждать? Тем более, теперь…

Да и куранты скоро пробьют, а я сама себе обещала, что…

И вдруг замечаю, что от ворот отталкивается какая-то тень, и по мере того, как она приближается, оформляясь во вполне узнаваемый силуэт…

Я моргаю.

Тру глаза.

Оглядываюсь на бабушку, которая теперь не хмурится, а улыбается и тихонько от меня отступает…

— Может, здесь ждали меня? — слышу рядом, очень близко от себя чуть хрипловатый голос мужчины, который все еще имеет власть надо мной, потому что теперь не только в снах приходит, а мерещится даже в реальности.

Не могу обернуться к нему.

Не могу, потому что если я сделаю это, его там не будет.

А мне нравится это побочное действие от лекарств. Я думала, они влияют только на сон, а они…

Надо обязательно запомнить это название, и…

Нет, надо их немедленно выкинуть, я ведь себе обещала…

И я дрожу, потому что мне страшно.

Страшно, что я понемногу схожу с ума и не желаю лечиться, просто понимаю, что надо…

Беспомощно смотрю на бабушку, которая медленно отступает и грозно машет мне пальчиком.

— Оля, — говорит она строго, чтобы я ее точно услышала, — Оля, ты обещала, что не разлюбишь меня! Оля, я это запомнила, так и знай! А еще ты обещала, что впустишь этого гостя в дом!

Толик делает шаг, но бабушка возмущенно восклицает:

— Да не тебя же!

Толик отступает, я уже не слышу его дыхания рядом, а вот тот, другой, мой призрак, который похож на Фрола…

Мне становится удивительно тепло, и я не сразу понимаю, что на мне теперь сверху есть что-то помимо футболки и шали. Недоуменно тяну к себе рукава мужской куртки, отпускаю их, не зная, не представляя, что с ними делать, и вообще…

Меня укутывают сильнее, чтобы куртка не спала с плеч.

А потом околдовывают, потому что я слышу арабику, и с трудом душу в себе предательский стон.

А еще я слышу дыхание позади себя, и понимаю, что это не сон. Не сон — наконец-то!

Вот только обернуться я все равно не могу.

Просто не в состоянии — еще раз взглянуть своей боли в глаза и еще раз понять, что…

— Знаешь, — тихо говорит мое наваждение. — Я так долго жил там, где тени, что успел забыть, как бывает плохо без Солнца.

Я не выдерживаю.

Кажется, всхлипываю, слишком открыто и громко, чем выдаю себя, и теперь точно не могу обернуться, не могу показать эту слабость.

Не могу и не буду!

— Когда-то я спросил у тебя: знаешь ли ты, чего хочешь, — тяжелый вздох Фрола рвет не его душу — мою. — Мне казалось, что, в отличие от тебя, я всегда четко знаю ответ на этот вопрос. Но когда я себе его задал… Я понял, что хочу тебя, Солнце. Хочу, чтобы ты была рядом со мной. И, по возможности, чтобы ты тоже хотела этого и… была со мной счастлива… потому что я буду очень стараться сделать тебя счастливой…

На мои плечи ложатся руки мужчины, а у меня нет ни сил, ни желания его оттолкнуть. У меня просто нет сил и дальше дышать без него…

Он осторожно прижимает меня к себе, и опускает руки, чтобы обнять меня, чтобы мне стало еще теплее, еще более невыносимо без этих объятий.

— Прости, — говорит мужчина, которого у меня не получилось забыть, — я первый шанс быть с тобой упустил. Давай вместе поймаем второй?

И…

Я не выдерживаю.

Разворачиваюсь к нему, обнимаю, чтобы проверить, прощупать — а правда ли это реальность, и тут же прячу лицо у него на груди, потому что мужчины слезы не любят, а тут и так все сложно, запутано и так хрупко, что страшно дышать. Вдруг я глубже вдохну, и… каким-то образом все испорчу.

А я не хочу.

Не хочу без него больше.

Но и так, как было, я ведь тоже уже не могу.

Отлепляюсь от сильного тела, по которому тосковала все ночи и дни, отрываю себя от сердца, которое бьется так громко, что практически оглушает, и страшась, ужасаясь тому, что увижу, медленно поднимаю взгляд, скользя по легкому свитеру, подкрадываясь к горловине и…

На его шее по-прежнему две цепочки.

По-прежнему две.

Опускаю взгляд, пытаюсь шагнуть назад на деревянных ногах.

— Оля, — мужчина не отпускает, удерживает одной рукой, а второй уверенно достает из-за ворота две цепочки, чтобы…

Чтобы я еще раз взглянула и убедилась, что он так и остался с другой?

Не могу!

Не выдержу!

У меня же сердце сейчас остановится — как он не может понять?!

Отвожу голову в сторону, смотрю на что угодно — на снег, на уходящего Толика, на кота, который вышел на улицу и что-то копает смешными варежками.8b1163

Фрол тяжело вздыхает, но пресекает еще одну мою попытку сбежать, прижимает меня к косяку открытой двери, срывает со своей шеи одну из цепочек, продолжая удерживать меня еще и рукой, чтобы совсем уж…

Я зажмуриваюсь.

— Оля, — зовет меня Фрол. — Оля, пожалуйста, открой глаза, попытайся поверить…