- Лейла, - раздается из кухни громкий голос бабушки. Выдохнув, возвращаюсь в реальность. До сих пор не могу привыкнуть к тому, что она разговаривает со мной по-человечески и называет меня моим именем. Что же такого сделал ей Рахманов?


- Лейла, детка, идите с Соней кушать. Я блинчиков напекла, - появляется в дверях бабушка.


- Да я не голодная, спасибо, - говорю, растерявшись от столь неожиданного всплеска доброты и заботы. - Сонь, ты будешь блинчики? – спрашиваю, опустив взгляд на дочку, сидящую рядом со мной на ковре. Соня смотрит на меня испуганными глазами. Я понимаю, что она не отказалась бы от угощения, но боится бабушки.


- Если хочешь, пойдем, - улыбаюсь дочке, пытаюсь хоть немного успокоить ее.


- Ты пойдешь со мной? – спрашивает она, прижимая к груди плюшевого зайца, купленного ей Назаром.


- Конечно, - поднявшись, беру ее за ручку.


- Давайте скорее, - торопит нас бабушка, возвращаясь в кухню.


Мы усаживаемся за стол. Бабушка ставит перед нами блюдо с блинами, пиалы со сгущенкой и сметаной. Господи, отродясь такой доброты от нее не видела.


- Кушай, чего сидишь? Худая вон вся стала, - бурчит она, усаживаясь напротив нас.


- Я всегда такой была, - окинув себя взглядом, удивляюсь. Конечно, я немного похудела после болезни, но думала, что это незаметно.

Бабушка принимается пить чай, а я, намазав блин сметаной, пододвигаю тарелку с угощением к Соне.


- Мать твоя была такой же, - вдруг произносит бабушка, привлекая мое внимание. – Ела, как воробей. Вечно за стол не усадишь. На чем душа держалась, непонятно.


Бабушка замолкает, смотрит куда-то вдаль. А я ловлю себя на мысли, что слушаю ее, не дыша. Я могу по пальцам пересчитать, когда она говорила о маме. Без криков, истерик и упреков. Что-то интересное, что-то, раскрывающее передо мной ее образ. Я всегда хотела ее узнать. Несмотря на то, что мама бросила меня и ни разу не поинтересовалась мной. Мне всегда было интересно, какой она была, как жила. И вот сейчас я, пользуясь моментом, пытаюсь запомнить и поймать каждое ее слово.


- Ты скучаешь по ней? – спрашиваю шепотом.


- Нет, - хмурится бабушка, переводя на меня строгий взгляд. - Раз она так просто смогла уехать, бросить тебя, маленькую, на мою шею… Она умерла для меня в тот день, - поднявшись со стула, бабушка отходит к плите.


- А за дедушкой скучаешь? – решаю попытать удачи хотя бы в этом вопросе.


- А за ним-то что скучать? Алкоголик проклятый. Кроме пьянки, ничего другого не умел, - ворчит, даже не обернувшись ко мне.


- Но он ведь на заводе работал, квартиру эту получил, - не пойму, почему и о нем бабушка так плохо говорит. Дедушку тоже плохо помню, его не стало, когда мне было пять лет, но я уверена, что он не был таким безнадежным, каким представляет его она.


- Не хочу о нем говорить, - резко бросив в раковину грязную тарелку, бабушка поворачивается ко мне. Теперь на ее лице нет ни капли недавней доброты. Нахмурив брови, она складывает руки на груди.


- Ты мне лучше скажи, кто этот мужчина?


- Какой мужчина? – спрашиваю тихо, удивляясь резким переменам.


- Приезжал сюда, разговаривал со мной.


- Назар? - я понимаю, о чем она хочет мне сказать. Никак не может простить Рахманову его грубость и наглость? С каждым днем меня все больше раздирает любопытство, что же он ей такое сказал?


- Никто, мой бывший начальник. Я больше с ним не вижусь, - демонстрирую незаинтересованность.


- Если так, то хорошо, - отвечает бабушка, но ее внешний вид выдает абсолютно другое. Она не верит мне. И так просто не отстанет.


- Плохой он... от таких, как он, жди беды, - произносит как бы между прочим.


- От каких - таких?


- От тех, кто на крутых машинах ездит. Мажор. Поиграет и бросит. А ты потом прибежишь в слезах да в подоле принесешь.


- Не будет этого, - получается слишком резко, но бабушкины слова злят меня. Она снова обвиняет меня, совершенно не зная ситуации.


- Да ты не кипятись, - ее голос снова становится добрым. - Я же забочусь о тебе. Ну, ничего, я помогу. Можешь не переживать. К нам он больше не придет. Если что, сразу полицию вызову.


- Да ради бога. Я не против, - пожимаю плечами, поворачиваясь к Морковке. Пока вытираю ей заляпанные сметаной пальчики и щечки, думая о том, что Рахманов хорошо прижучил эту женщину, как она его, как черт от ладана, сторониться.


Весь день я провела, бегая по собеседованиям. Домой, можно сказать, приползла без сил. По итогу этого сложного дня было два варианта, которые могли выгореть, если только мою кандидатуру утвердят. Оставалось ждать и надеяться на лучшее. Купив по дороге детский йогурт и немного овощей, я вернулась домой. Уходя утром из дома, я боялась оставлять Соню на бабушку. Но вариантов снова не было. Сегодня выходной, садик не работает, а к Алине тем паче нельзя было вести малышку. Подруге и так хватило проблем.


- Как дела? – спрашивает бабушка, пока я разуваюсь.


- Мамочка, ты вернулась! – бежит навстречу маленький ураган, едва ли не сбивая меня с ног.


- Смотри, что я тебе принесла, - протягиваю ей любимое лакомство.


- Спасибо! А мы тут рисуем с бабушкой, - схватив меня за руку, дочка тянет в сторону нашей комнаты, видимо желая продемонстрировать результат их трудов.


- Ох, наконец-то. Я хоть отдохну, - выдохнув в облегчении, бабушка направляется по коридору в спальню.


- Спасибо большое за помощь. Конечно, иди, отдыхай, - говорю, глядя ей в спину. Женщина оборачивается, наградив меня усталым взглядом.


- Нашла хоть что-то?


- Да, парв вариантов может получиться. Завтра будет известно.


- Хорошо бы. За квартиру снова платить надо, а пенсия не резиновая, - ворчит она, направляясь дальше по коридору.


Пока дочка уплетает творожок, я грызу огурец и думаю о том, что не за горами сессия в институте. Всего месяц остался. За всеми этими переживаниями не заметила, как время пролетело. А я еще ни один предмет не начинала готовить. Мысленно пишу себе план действий на следующую неделю: необходимо заехать в институт, взять в библиотеке учебники и экзаменационные вопросы. Буду готовиться.


Внезапно раздается звонок в дверь, сопровождаемый настойчивым стуком.


- Ты ждешь кого-нибудь? – доносится со стороны спальни голос бабушки.


- Нет, - кричу ей в ответ с полным ртом.


- Лейла, открой, я не хочу вставать!


- Морковка, веди себя хорошо, - отдав указание дочке, направляюсь в коридор, по дороге пытаясь как можно быстрей прожевать еду.


- Кто там? – спрашиваю, после того как посмотрев в глазок, никого не вижу.


- Горгаз! Проверяем счетчики! – раздается с той стороны громкий мужской голос.


Странно. Вечером они счётчики никогда не проверяют.


- Ба, там Горгаз, - кричу в сторону спальни.


- Открывай, я сейчас переоденусь только!


Повернув ручку замка, открываю дверь.


- У нас ведь проверяли неда... – застываю, недоговорив. Смотрю в нахально улыбающиеся голубые глаза и слова вымолвить не могу от удивления.


- Ну и замечательно, я, честно говоря, пошутил, - ухмыльнувшись, Рахманов теснит меня в сторону, нагло проходя в квартиру.

- У нас были недавно из Горгаза, - в дверях комнаты появляется бабушка и ,увидев Рахманова в нескольких шагах от себя, меняется в лице.


- Ах ты, негодяй! Ты обещал не трогать нас! Я сейчас полицию вызову, - начинает кричать она, но Рахманов вдруг резко подается в ее сторону. Схватившись за край двери, с громким стуком захлопывает ее прямо перед лицом бабушки. Он делает это так быстро и неожиданно, что мы не успеваем среагировать. Пока женщина тарабанит кулаками в дверь, извергая ругательства в адрес Назара, тот, подпирая ее плечом, рыщет взглядом по окружающему пространству.


- Назар, уходи, - я наконец-то сбрасываю с себя оцепенение.


- Бобрик, будь другом, подай мне вон те грабли, - словно и не замечает моих слов. Скривившись от напряжения, указывает кивком головы на снаряженье для огорода, стоящее у входной двери.


- Назар... – рыкнув, складываю на груди руки, давая понять этому негодяю, что я не собираюсь даже пальцем пошевелить.


- Бобрик, давай потом, - произносит он, тужась изо всех сил, пытаясь удержать трясущуюся от ударов дверь. А потом, вздохнув, отстраняется. Резко схватив грабли, возвращается на место. Снова захлопнув успевшую открыться дверь, подпирает ее ручку так, чтобы бабушка не смогла выбраться.


- Фу-х, - смахнув со лба невидимый пот, отстраняется. – Пойдем, - подняв с пола пакеты, приближается ко мне. И будто только сейчас понимаю серьезность ситуации. Рахманов приперся ко мне в дом, снова плетет паутину интриг. Но я не хочу иметь с ним дело.


- Назар, выметайся. Я серьезно! Я сейчас полицию вызову, – выставив перед собой руки, пячусь назад. Уже подумываю ломануться в комнату за телефоном, но вдруг раздается радостный возглас Сони.


- Папа! Назар! – Соня, будто ракета, несется к нам. Не успеваю среагировать, дочка запрыгивает на руки Рахманову, а тот в свою очередь стискивает ее в объятиях, поднимая наверх.


- Привет, Морковкин, – улыбается ей своей фирменной улыбкой. Дотронувшись пальцем до ее носа, подмигивает.