-Это я его утром выпустил, - раздался голос у меня за спиной.

Я медленно повернулась и увидела растянувшееся на диване тело. Туман начал рассеиваться. Яковлев. Его рука и нога свисали, касаясь пола. Голова была повернута к стене. Лица не было видно.

Я пошла открывать дверь Норду. Был ясный морозный день. Пес визжал и прыгал на меня, пытаясь лизнуть лицо .

- Ну что ты, что ты? – я присела перед ним и обняла. Он положил морду мне на колени и смотрел преданными глазами. – Ты что, подумал, что больше не нужен, что я тебя бросила? Прости меня, я знаю, что одному гулять тебе совсем не хочется. Давай сейчас ты погреешься, а я пока сварю себе кофе. Потом мы позавтракаем и пойдем на прогулку. Вдвоем.

***

- Ром, просыпайся! – я потрясла его за плечо.

-Легче, легче, - он со стоном повернулся и сел на диване.

- Ты как?

- Даже не знаю, что и сказать.

Он поднял голову. Рассеченная бровь, роскошный синяк вокруг глаза и отекшая разбитая губа с запекшейся кровью. Он снова откинулся на диван, дотронулся до ребер и скривился от боли. Я подошла, приподняла его майку и увидела растекшуюся по телу огромную гематому.

- Господи!

- Да ладно тебе, ничего страшного. Сначала - душ, потом - кофе и буду как новенький, – он, захватив майку на спине, пытался стянуть ее через голову.

Я принесла ему полотенце.

- Может лучше сделать тебе горячую ванну?

- Не-е-ет, - он уверенно потряс головой, - в ванне я раскисну. А мне еще ночью обратно пилить.

Он медленно поднялся, охнул и схватился за ушибленный бок.

- Да, на такой прием я не рассчитывал, - засмеялся он.

- Ничего смешного. Это, конечно, я виновата. Я же знала, что он агрессивный социопат.

Он выразительным жестом остановил мои обвинения.

- Нет, Лен. Он - нормальный мужик, только переживает за сестру. Просто до того момента, как я это выяснил, мы порядком успели помять друг друга.

- Я, надеюсь, он тоже «красавец»?

- Обижаешь, - Ромка направился в ванную. – Кофейку сварганишь?

- Конечно.

- Да, Лен, - он приоткрыл дверь и высунулся из ванны, - мне вчера пришлось сказать про Пашку.

Я застыла с пакетом кофе посреди кухни.

- Я думал, что они в курсе. Но там было такое удивление. Извини, если порушил какую-то твою легенду.

- Они? – я старалась не выдать волнение.

- Ну да, пока мы там махались, прибежали Валентина Ивановна с мужем, Лиля.

Я не знала, что сказать.

- Ле-ен?

- Все нормально. Иди в душ.

Из ванной послышался резкий шум воды, а затем – более приглушенный, когда Рома встал под струи. Совершенно огорошенная я присела на стул. Ну, вот, конец моей спокойной жизни, сейчас здесь начнется тоже, что было дома: дурацкие вопросы, жалостливые взгляды. Блин, ну зачем Ромка им все рассказал? Хотя сама виновата – надо было предупредить его, что можно говорить, а чего говорить, пока не стоит. Как предупредить? я продолжала диалог сама с собой он же, как снег на голову свалился. Да и чего я всполошилась? Ну, знают и знают. Рано или поздно все равно это бы вылезло наружу.

За завтраком Ромка пересказал мне все события, случившиеся за мое отсутствие. Потом пожаловался, что совсем не успевает с магазином. Прибыль застыла на нуле.

- Прости меня, Ром. Я понимаю, что слишком долго пользуюсь твоей добротой и еду на твоей шее. Я с малодушничала – надо было решить с магазином еще до отъезда. Потерпишь еще немного? А я, обещаю, сейчас праздники закончатся, народ выйдет на работу, ну и я приеду и все решу: и с магазином, и с квартирой, и с долей в фирме.

- Вообще-то я надеялся, что обратно мы уедем вместе. Да, и еще, по телефону не хотел говорить, но твои родители забрали у меня ключи от твоей квартиры .

-Да, ладно! - я была огорчена, что Рома не сказал мне это сразу, - когда это произошло?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Да практически сразу, вот как ты дом оформила, - он виновато посмотрел на меня, - но я ж не мог их им не дать. У меня просто нет на это прав. Там твоя мама так накатила.

- Ничего, я понимаю, - я представила, как моя мать гордо проплывая мимо консьержки, не удостоив ее взглядом, поднимается на лифте, открывает дверь ключом и с видом полноправной хозяйки входит в мою квартиру. А потом открывает шкафы и роется в моих вещах, комментируя при этом отцу, какая я дрянная хозяйка. Наверняка, сразу всю бытовую технику вывезла. Может что-то даже и из мебели …

-А как насчет « уехать вместе»? – он взял мою руку в свою и пытался поймать мой взгляд.

- Думаю, что пока – нет, - я встала и начала убирать посуду, - ты тут сам похозяйничаешь, хорошо? Мне надо с Нордом прогуляться.

Он внимательно посмотрел на меня.

- Давай я с тобой пойду?

- Нет, не надо. Во-первых тебе лучше отлежаться, а во-вторых, я хочу побыть одна.

Я быстро оделась и мы с Нордом отправились по нашему привычному маршруту. Еще вчера у меня возникло предчувствие чего-то неотвратимого, знаете, это как в ясный весенний денек ты чувствуешь надвигающуюся грозу, по наэлектролизованности воздуха, по небу, еще голубому и безмятежному, но уже имеющему перламутровый оттенок. Вот и со мной происходило тоже самое. А сегодня это чувство только усилилось. Я быстрым шагом шла в сторону озера. Норд трусил рядом и, чувствуя мое настроение, даже не просил, чтобы я покидала ему палку, как это делала всегда во время наших пробежек. Тропинка была каменистой и скользкой. На ногах - объемные угги. Но я все равно побежала. Ветер выл у меня в ушах. Дыхание забивалось льдинками воздуха, застревавшими у меня в горле. Это была пробежка и бегство. Добравшись до верха каменного утеса, я замерла в немом восхищении. Представшая перед глазами картина завораживала своей не реальностью . Зеркальная гладь озера , окруженная огромными заснеженными деревьями, была покрыта туманом, который на горизонте переходил в такое же сизое небо. Я стояла сраженная космической красотой и космической одинокостью. Через некоторое время, словно очнувшись от колдовских чар, я развернулась и начала спускаться вниз. Спуск оказался более трудным, чем подъем. На узкой тропинке Норд, не умещаясь рядом, то проваливался в снег , то выбравшись, крутился под ногами. Гладкая подошва моих сапог не давала устойчивости и при каждом шаге одна из моих ног постоянно уезжала вперед. Я решила не обходить каменный выступ, а спрыгнуть с него, сократив, таким образом, свой путь. Высота была не большая, не больше полуметра. Но приземление оказалось неудачным. Правая нога подвернулась и, больно ударившись об острые камни коленом, я кубарем полетела вниз. Придя в себя, попыталась встать, но лодыжку пронзила острая боль и я, вскрикнув, плюхнулась опять на снег. Ну, вот только перелома мне еще не хватало для полной картины счастья! Так, спокойно Лена, не дрейфь. Сейчас позвоню Роме, и он за мной приедет. Вот только, как объяснить человеку, который совсем не знает окрестностей, где я? В итоге пришлось звонить и будить Лильку, объясняя весь комизм и трагичность ситуации. Через несколько минут по тропинке бежали Егорыч и Ромка. Полуодетые и встревоженные .

- Доброе утро, соседка, - Егорыч, улыбаясь, присел рядом и пытался снять сапог с травмированной ноги. Моя лодыжка заметно распухла. Он осторожно прощупал сустав, - ну, перелома здесь точно нет. Потянула связки. Дома приложишь к ноге лед и через несколько дней будешь как новенькая. Вот только сейчас наступать на ногу нельзя.

Не долго думая, Ромка, подхватил меня на руки и понес к машине. Когда мы приехали, он уложил меня , положил на ногу пакет с замороженной зеленой фасолью и заставил выпить таблетку обезболивающего. Потом лег рядом и обхватил меня руками. Я утратила представление о времени. Я была опустошена. Сквозь густую дремоту, я чувствую, как Ромка обхватил меня за талию и сильно прижал к себе. Я пытаюсь отодвинуться на край кровати, а он со вздохом удерживает меня рукой.

Шшш, милая, выдыхает он мне в затылок. Это же я.

Я чувствую, что мое сердце бьется сильнее и слышу, как он учащенно дышит мне в ухо, но я знаю, что секс с ним был бы ошибкой. Нет. Катастрофой. Я поворачиваюсь к нему лицом, чтобы сказать это и …. целую прямо в губы.

Господи, господи, господи , думаю я.

Что я делаю? думаю я.

Его губы уже ждут меня. Поцелуй длится вечно. Фактически это несколько поцелуев, слившихся в один – непрерывная схватка языков, смешение губ. Ведь если мы остановимся, будет время одуматься, но из раздумий ничего хорошего не выйдет. Из того, что мы трахнемся с Ромкой, тоже вряд ли получится что-то хорошее, и я это знаю, но кого это когда останавливало? Наши руки яростно рассекают воздух: ладони сжимают, гладят, ласкают, шарят под одеждой. Его пальцы залезают ко мне под футболку и нежно гладят спину, потом грудь. Беда в том, что мы еще толком не протрезвели, и что секса у меня не было больше года . Поэтому в этом месте мой разум полностью отключается . Я одной рукой расстегиваю пряжку его ремня и пытаюсь стянуть с него джинсы, при этом он пытается снять с меня футболку, мы запутываемся руками. «Блин», - произносит он хриплым от возбуждения голосом. Это единственное слово, которое было сказано за время, что мы занимались сексом.

Более чем странно целовать чьи – то губы – чужие, не Пашкины, проводить по изгибам незнакомого тела сначала пальцами, потом языком, слышать, как кто-то другой дышит, стонет, приноравливаться к ритму чьих-то мерно двигающихся бедер. Пока мы занимаемся сексом, он тесно прижимается открытым ртом к моим губам. Наши стоны перекликаются с ритмом движения наших тел. Но я стараюсь не смотреть ему в глаза. Стоны становятся громче, а бедра раскачиваются ненасытно и дерзко. Я растворяюсь в нем, в его запахе, вкусе. Я испытываю настоящий оргазм. Потому что, потому что мне плохо и я одинока. Потому что, потому что теперь мне уже все равно.