- Послушайте, это стучит сердечко вашего малыша.

Врач поправил датчик, и я, вывернув голову, увидела очертания ребенка: круглая голова, носик-кнопочка и вытянутые вперед тонкие ручки.

- О господи! – вырывалось у меня.

- Уже примерно двенадцать недель, - пояснил врач.

- Это мальчик или девочка? – спросила я.

***

- Спасибо.

- Не стоит благодарности.

Я поворачиваю дверную ручку, но она заедает.

- Потяните, - говорит доктор.

Я поворачиваю еще раз, но дверь не поддается.

- Ни как…

Он недовольно бубнит что-то и нехотя поднимается со стула. Когда он протискивается мимо меня, чтобы открыть дверь, я чувствую его запах – знакомую смесь терпкого дезодоранта, мятной жвачки и сигарет – и внезапно испытываю острую тоску по чему-то или по кому-то. Когда я выхожу в коридор, Яковлев поднимает на меня глаза.

- Ну? – спрашивает он.

- Ну, - отвечаю я и сажусь рядом с ним.

- Долго ты. Как все прошло?

- Прекрасно. Это девочка.

- Ого!

Он встает, поднимает руки над головой и судорожно потягивается. Потом растерянно уходит по коридору до конца, там разворачивается и возвращается ко мне.

- Поехали отсюда.

- Куда именно?

- Не знаю. Но я за рулем.

***

Уже на улице Ромка вдруг резко останавливается, обхватывает меня руками и притягивает к себе. Он счастлив, как последний дурень.

-Я тут, пока тебя ждал, погуглил – хорошая клиника. Рожать будешь здесь.

- Да ты что! Ты знаешь, сколько здесь роды стоят?! Как крыло от самолета!

- Теперь это не твоя забота, - твердо говорит он.

Я разглядываю его лицо, как будто снова знакомлюсь. В уголках его глаз я замечаю мелкие морщинки, раньше их не было.

- Мы стареем, - говорю я, проводя рукой по его щеке.

- Только не ты!

Он улыбается и наклоняется ко мне, так, что мы оказываемся лицом к лицу, и пристально смотрит мне в глаза. Потом крепче прижимает меня к груди, и я чувствую, что его руки слегка дрожат.

- Прости меня за все, - серьезно говорю я и утыкаюсь лицом в его грудь, чтобы он не видел слез, которые сдержать я уже не в силах.

- Ну-ну-ну, держись, моя девочка, ты же сильная, - он гладит мои волосы,- не плачь, - шепчет в самое ухо, так, что я слышу его горячее дыхание. Потом он поднимает мое лицо руками и не спеша губами начинает собирать слезинки с моих щек, с глаз… Его губы настойчивые и мягкие и я сдаюсь под их натиском. Мы отрываемся друг от друга только тогда, когда у нас кончается воздух в легких. Я отстраняюсь и смотрю в его, затуманенные страстью, глаза.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Давай устроим праздник, пока я еще что-то могу! – предлагаю, пытаясь сгладить неловкость.

- Давай! – улыбается он.

Мы заезжаем ко мне домой. Пока я принимаю душ, смывая со своего живота гель, в гостиной Ромка кому-то звонит и договаривается о нашем приезде. Потом я быстро привожу себя в порядок и выхожу к нему.

- Ничего себе, - он скользит по мне восхищенным взглядом, – а, может, останемся…

- Ну, уж нет! Решили – в загул, значит – в загул, - и мы по запруженным улицам несемся в ночной клуб.

***

Уже совсем стемнело, когда мы добрались до клуба по вечерним пробкам. У входа нас встречает строгий фейсконтроль в лице трех неподвижных молодых людей крепкого телосложения, один из которых кивает Ромке .

- Добрый вечер, Роман Александрович, - девушка на ресепшене приветливо улыбается, предлагает нам раздеться и провожает в VIP – зону к нашему столику.

В клубе полно народа. Пока мы проходим через зал, я замечаю, как несколько девушек приветственно улыбаются ему, я толкаю Ромку локтем в бок.

- Да ты здесь дорогой гость! – пытаюсь перекричать громкую музыку.

- Ну что ты хочешь? - кричит он в ответ , самодовольно приобнимая меня за талию. - Мне же надо было чем-то заниматься, пока я ждал, когда ты на меня обратишь внимание.

Он весело возбужден и чуть холоден, и я сразу узнаю прежнего Яковлева.

- Приятного вечера, - девушка профессионально улыбается и покидает нас.

На ее месте тут же возникает официант. Через минуту он уже движется к нам через весь зал с ведерком льда, бутылкой шампанского и огромным фейерверком.

- Господи, а это что? – пугаюсь я.

- Здесь так принято, - спокойно поясняет Рома.

Мы поднимаем бокалы.

- Только один глоток, - строго говорит он, и потом, без всяких переходов, - переезжай ко мне.

Я смотрю на него.

- Это предложение? – спрашиваю игриво. Сейчас я категорически не хочу быть серьезной. - Неужели ты в это веришь, ну, в нас с тобой?

- Конечно, - уверенно отвечает он.

Я смотрю на него: красивый, богатый, такой – «мужчина-у-которого-все-под-контролем», потом обвожу зал глазами и продолжаю полушутя-полусерьезно:

- Зачем тебе это? Какая-то семья, обязательства? Ты же в полном порядке: владелец крупной фирмы, деньги, свобода, есть даже кот, и групповой секс по вторникам и пятницам. Что еще надо? Да спроси любого здесь мужика – об этом можно только мечтать.

Он смеется, а потом грустно хмыкает:

- Ты права, но на душе все равно погано.

- Тогда пошли танцевать.

Отдаваясь музыке, я чувствовала себя живой, помолодевшей лет на десять, с меня как будто смыли все горести и позволили радоваться жизни. Да и Ромка. Последний раз я его видела в таком безбашенном состоянии на моем дне рождении еще до нашей с Пашкой свадьбы. В перерыве между танцами мы подходим к бару, и я заказываю бокал вина, чего мне в моем положении делать не следовало бы. Ромка смотрит на меня многозначительно, чтобы об этом напомнить. Я демонстративно поднимаю брови, давая ему понять, чтобы он отвалил. Он смеется. Получив заказ от бармена, я медленно двигаю по стойке бокал к нему, а себе заказываю безалкогольный коктейль, который бармен готовит индивидуально для меня, узнав предварительно мои предпочтения. Делаю глоток и … удивляюсь – вкусно, реально вкусно!

***

В четыре утра мы подъехали к моему дому.

- Ты -дома!

- О-бал-деть!

- Сможешь сама подняться? – Рома прищурился и хитро посмотрел на меня.

- Ой, вот только не надо этих глаз! Нечего меня соблазнять после пары рюмашек.

Он, капитулируя, поднял обе руки вверх, продолжая заигрывать со мной взглядом.

- Яковлев, ты так громко думаешь, что мысли скрежещут. Сразу отвечаю «нет».

Но… природа все - таки взяла свое, и когда все закончилось, мы лежали рядом, не двигаясь и тяжело дыша в моей постели. Мы сполна дали выход накопившемуся желанию, несколько раз занявшись необыкновенно страстным сексом. Ни звука, только наше горячее дыхание.

- О, боже, - задыхаясь, тихо проговорила я.

- Кто бы мог подумать? – прошептал Ромка.

- Ну, у меня были подозрения, - призналась я, поворачивая голову.

Он положил мне на живот руку:

- Как думаешь, мы не очень…?

- Думаю, вполне.

Он поцеловал меня в макушку. Я шутливо толкнула его в бок, и мы рассмеялись. Нам было хорошо вместе. И это было здорово.

***

Утром мы, как ни в чем не бывало, жевали и болтали, шутили и поддразнивали друг друга, отлично понимая, что это не просто завтрак, а своего рода открытие, начало чего-то нового. И хотя почти ничего не изменилось и мы договорились не менять ничего в наших жизнях, я испытывала чувство, что возникает что-то теплое, настоящее, полное возможностей. Я знаю, что жизнь со временем по большей части неизбежно превращается в рутину. Но так хотелось верить, что мы все не испортим!


Глава 10.


Примерно месяц назад, в воскресенье, когда на улице лило как из ведра, а я была дома и занималась разборкой шкафа, я наткнулась на коробку, в которую положила фотографию, сделанную мной во время нашей поездки на Медвежьи острова. Это один из тех идеальных, совершенных снимков, которые получаются у дилетантов случайно и крайне редко. Но тут все сошлось: и солнце светит как надо, и фокус не сместился, и Вадим улыбается в кадр. Я долго смотрела на него, настоящего – из тех времен, когда мы были еще вместе, и потом решилась позвонить ему – и будь, что будет. Я взяла телефон и набрала его номер. Мне вдруг остро захотелось знать как он там, как его дела, помнит обо мне или нет. После каждого гудка я боролась с желанием сбросить вызов, разрываясь между боязнью услышать его голос и страстным желанием возобновить наши отношения. А потом пропищал звуковой сигнал. Через несколько минут от него пришла SMS-ка: « Не звони». Я смотрела на экран, пытаясь понять, что внутри у меня за чувства: ненависть? злость? разочарование? или полная свобода, наконец? А может: ревность? тоска? и окончательная потеря Вадима?

И тогда я набрала Лильку.

- Ну как ты там? Когда возвращаешься? Что-то ты загостилась… Поставьте здесь, пожалуйста, - проговорила она быстро кому – то еще. – Нет. Ближе к окну, - и, обращаясь уже ко мне: - Прости. Я тут в новый кабинет въезжаю. Мама уже волнуется . Да. Когда поедешь - обязательно позвони Вадиму – он тебя встретит, беременным нельзя таскать сумки.

Я слушала ее и понимала, что сейчас от ее ликования ничего не останется. Собрав всю волю в кулак, я тихо проговорила:

- Лиль, я ни куда не еду. Я остаюсь.

- Что? – переспросила она. – Я не поняла. Ты шутишь?!

- Я остаюсь, - повторила я.

- А Вадим? Он знает?

- Нет. Я не могу до него дозвониться. Он не берет трубку. И вообще, он, похоже , все понял и не хочет со мной разговаривать.