Агата Лель - Твоя поневоле

Игорь был против, чтобы я пичкала своё тело какой-либо химией, даже сиськи после родов запретил подтянуть. Не то, чтобы они сильно обвисли — я кормила Мишу от силы пару месяцев, но всё равно с дынями Ирмы не сравнить. Мои даже с самым лучшим пуш-апом так выгодно не смотрятся. А если снять…

Тогда были деньги, но не разрешал он, сейчас мне никто не указ, но хватит если только на вшивую консультацию в захудалой клинике.

Когда стройное гибкое тело опускается на соседнее кресло, я сильно жалею, что не ослушалась Игоря. Он фанатично любил всё натуральное, но сейчас его рядом со мной нет, но вокруг, оказывается, полно других мужчин, молодых и интересных, и их вряд ли заводят сорванные с ветки и порядком полежавшие на солнцепёке персики.

Хотя о чём я думаю! Он просто попросил его подвезти до дома, а я уже мысленно представила, подходит ли к его глазам цвет моего постельного белья. Хотя с таким и до постели дойти не успеешь…

А говорят ещё, что у мужчин мысли ниже пояса. У не слишком молодой матери-одиночки они не выше.

— Как тебя зовут? — спрашивает он, прилежно пристёгиваясь ремнём безопасности.

Сука! На нём даже ремень смотрится сексуально.

Перевожу взгляд на его обтянутые джинсами бёдра и тут же со всего маху даю себе мысленную затрещину.

— Наташа, — вставляю ключ зажигания, и "Крузер" отзывается грозным рыком. — А тебя?

— Кай.

Кай. Мальчик небесной красоты, которого поработила озабоченная ледяная королева…

Ну и приколистка же ты, госпожа случайность.

Давлю улыбку и осторожно, чтобы никого не задеть, выезжаю со стоянки. Лицо беспристрастное, ни за что не скажешь, что минуту назад я смаковала в воспоминаниях полоску его оголённой кожи. Спасибо работе — приходится общаться с разными придурками, сохраняя при этом доброжелательную мину.

После темноты подземной парковки яркость и шум московских улиц кажутся безобразно вульгарными, и опять-таки в первую очередь я думаю, как выгляжу при свете только опускающихся на город вечерних сумерек. Надеюсь, не менее выгодно, чем он.

Да, я сижу и бесстыдно кошусь на своего молодого попутчика.

Чётко очерченные скулы, длинные, совсем по-девичьи загнутые ресницы. Выражение лица расслабленное, как и поза: одна рука лежит на колене (увы, не моём), локоть второй свешен из открытого окна. Лёгкий майский ветер треплет его тёмные волосы, и я жалею, что нельзя взять и сбросить десяток лишних лет. Где я без детей, вереницы проблем и прочего дерьма. Мы могли бы поехать с ним куда-нибудь в клуб или домой, чтобы, не успев захлопнуть за собой дверь, начать неистово трахаться прямо у порога…

Дохлые крысы! Опарыши! Помо́и!

Да сколько можно?! Прекрати уже думать о сексе! Хватит! Нужно срочно на что-то переключиться. Например, на…

— Ты не куришь? — нарушает тишину Кай, и его тембр новыми толчками адреналина стучит в ушах.

— Нет, — выходит хрипло. Прочищаю горло и нарочито сосредоточенно смотрю на дорогу.

Он точно всё понял. Я безбожно выдаю себя с потрохами.

— Можно? — спрашивает он и достаёт из кармана пачку Парламента.

Нет! В моей машине не курят! А Игоря бы вообще инфаркт стукнул!

- Кури, — стараюсь, чтобы голос звучал обыденно, но получается как-то фальшиво.

Кай чиркает зажигалкой и, прикрыв пламя рукой, с наслаждением затягивается.

Как же он её держит… сигарету. Расслабенно и так эротично.

Представляю, как он пропускает между средним и указательным пальцем прядь моих волос, а потом наматывает на кулак и…

Господи, да что это за наваждение-то такое! Может, в латте, что я перехватила в "Кофейнице", какой-то шутник вместо сахара добавил горсть "шпанских мушек"?

— Хороший парфюм, — оборачивается он на меня и, прикрыв глаза, втягивает носом воздух. — Цитрус, чайная роза и… полынь?..

Дерьмо духи. Брать не буду.

— Кай, а сколько тебе лет? — спрашиваю до того, как успеваю проанализировать вопрос. Слова сами вылетают из моего рта и рассыпаются похотливыми горошинами по салону.

Он раздумывает лишь секунду, а потом улыбается. Слишком явно, не скрывая того, что он всё понимает.

— Двадцать.

Двадцать?! Вот дьявол! Всё ещё хуже, чем я думала! Не двадцать три. Да даже не двадцать один!

Получается, только что я мысленно трахала парня, который по законам некоторых стран вообще является несовершеннолетним. Просто отлично.

Но ведь это нечестно! Он выглядит старше!

А потом следует вопрос, слышать который мне совсем не хочется. Даже узнав в далёкие восемнадцать, что на моём лобке завелись "маленькие друзья", я не стушевалась так сильно, как сейчас:

— А сколько тебе?

Ну вот что я ему должна ответить?

"Мне почти как тебе, только на одиннадцать лет больше?"

Или что когда тебе перерезали пуповину, я уже училась курить за гаражами?

— Двадцать шесть… Пять. Двадцать пять.

Ну, а что? Никто и никогда не даёт мне мой возраст.

Уголки его губ едва заметно взмывают вверх.

— Я так примерно и думал, — он делает последнюю затяжку и тушит окурок в девственно чистой пепельнице.

По шкале идиотских ситуаций эта тянет на все девять баллов. Я везу домой парня, который ещё три года назад бегал в школу с ранцем, флиртую с ним, сбрасываю пяток ненужных лет и встроенным глазомером оцениваю размер его пениса. Молодец, Наташа, ты на правильном пути грехопадения.

А то, что в одном из пакетов лежит купленный только что крем от первых мимических морщин, всего лишь досадное недоразумение.

Снова бросаю на Кая беглый взгляд и хочу выть от несправедливости. Он выглядит старше! Он молод для меня, но он не сопливый тинейджер! Да, ещё не мужчина, но уже далеко не юнец.

Не бывает у юнцов таких развитых бицепсов и такого опытного взгляда! Его взгляд… он слишком осмысленный, слишком умный. Словно он прожил жизнь и даже немного от неё устал.

А может, он меня обманул? Этакий парень-кокетка, решивший не открывать свой истинный возраст.

Нет, однозначно здесь что-то не чисто. Он врёт.

— Ты замужем? — спрашивает он, сцепляя в замок длинные пальцы.

Я уже говорила о своей фантазии, связанной с ними? Добавьте туда ещё две.

— Нет, — и зачем-то добавляю: — и не была.

— А как зовут твоего сына? — его следующий вопрос, и внутри меня всё холодеет от ужаса.

Откуда… Откуда он, мать твою, узнал, что у меня есть сын? Откуда?!

От шока едва не забываю притормозить на красном и давлю на тормоз в опасной близости от впереди стоящего БМВ. Сзади раздаётся возмущённый гудок.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я просто увидел среди покупок подгузники для мальчиков и крошечные носочки с трансформерами, — с улыбкой добавляет он, и я снова начинаю дышать. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Во-от, ты делаешь успехи.

Совсем мозг поплыл.

— Его зовут Миша… Его отец… мы не были расписаны.

Ну и вот зачем я сказала до этого, что никогда не была замужем? Шкала идиотских ситуаций прыгает до цифры десять и мигает предупредительным красным. Всё, дальше уже некуда. Тупик.

— Здорово, дети — это прекрасно. Всегда мечтал о маленьком брате.

О, Боги. Молод, сексуален и любит детей? Может, ещё не поздно свернуть в сторону дома и украсть его себе? Будет ли это считаться киднеппингом? Если что, всегда можно сказать, что я решила его усыновить.

— Кто знает, может, твоя мечта ещё осуществится, — отвлекаюсь от дороги и улыбаюсь своему спутнику, только ему, по-моему, не слишком весело.

Густые тёмные брови складываются тревожным домиком. Уголки губ ползут вниз.

Они идеальны. Его губы. Если бы я была поэтом, я бы написала о них оду. Но я просто Наташа и скажу так — я хочу его рот.

Господи, ну вот опять… Сколько уже можно в самом-то деле!

— Ну, я так понимаю, твоя мама ещё должна быть молодой женщиной, сейчас рожают и в сорок, и даже в пятьдесят. Так что, вполне возможно…

— Нет, уже невозможно, — отрезает Кай, и лицо его разительно меняется. Взгляд становится холодным, а живописные губы сжимаются в тонкую линию.

Всё ясно. Я ляпнула что-то не то. Как всегда. Всё, пришло время это заканчивать. Пофантазировала, пора и честь знать.

— За поворотом Багряный Лог, я высажу тебя здесь, на остановке. Ты не против?

— Давай уже доедем до места, хорошо? — он снова улыбается, но уже как-то совсем иначе, не так, как раньше, а потом тянет к моему лицу руку.

Ошарашенно подаюсь назад и едва не виляю со своей полосы. Первая мысль — он хочет меня ударить…

… но он лишь убирает растрёпанные от ветра пряди.

Есть такое выражение — прошило разрядом тока. Так вот: через меня прошли три тысячи вольт, я вспыхнула и осыпалась горсткой пепла. Хотя в одном месте, где-то в районе трусов, всё ещё теплится пламя.

— Хорошо, к тому же, тут недалеко, — лепечу и безуспешно пытаюсь смочить сухие губы сухим языком.

Это определённо самая странная реакция на мужчину в моей жизни. Пардон: на молодого парня. И неважно, что у него размер ноги сорок шесть, и весит он чистых девяносто килограмм упругости и похоти — он слишком молод. Точка! У нас разница одиннадцать лет. Точка!

Я завяжу сиськи морским узлом любой тридцатиоднолетней тётке, если она только попробует посмотреть в будущем на ширинку моего двадцатилетнего сына так, как смотрела я на ширинку Кая!

Да, он совершеннолетний и явно не ранимый цветочек. Он смотрит так, словно уже отымел меня во всех немыслимых позах и лежит курит, но он молод, он готов трахать всё, что движется, а мне тридцать один, я мать, и я обязана быть умнее.