Но тело до сих пор потряхивает, и дыхание никак не войдёт в нужный ритм…

Де-юре: я хочу его. Де-факто: перебьюсь.

Приеду домой, выпью бокал вина, может, расслаблюсь как следует в ванной, и отпустит. А завтра отпуск — солнце, текила, пальмы… Надо там себе кого-то подцепить. Определённо. Главное, не гонорею.

Почти полгода без секса превратили меня в латентную нимфоманку — дикий ужас. При чём превратили одномоментно. Кому сказать — не поверят.

Наконец-то Багряный Лог, но вопреки поэтичному названию выглядит улица удручающе: старенькие хрущёвки, раздолбанная детская площадка со ржавой горкой-ракетой и сломанной каруселью. Здесь можно делать всё, что угодно: колоться, приходить сюда умирать, но только не играть детям. Да как здесь вообще можно жить…

И только сейчас я понимаю, что неуловимо смутило меня, когда он только назвал адрес. Это убогость района. Что делать парню, у которого джинсы — настоящие "Армани", в этом клоповнике?

Впрочем, какая мне разница. Сейчас он выйдет, поужинает дома мамиными котлетами, а потом пойдёт в какой-нибудь вейп-бар пить пиво и кадрить одиннадцатиклассниц. А я поеду домой, к своему маленькому сыну. Приключение закончилось.

— Кажется, приехали, — жмусь к обочине и собираюсь уже притормозить, когда Кай вдруг кладёт руку на руль и бесцеремонно направляет машину обратно на дорогу.

— Нет, прокатимся ещё, — улыбается он, но улыбка больше не кажется милой и доброй: оскал, вот как она называется.

— Но мы же приехали. Мне не нравятся эти шутки, честно, — кровь снова разбавляет мощный приток адреналина, только в этот раз это не связано с похотливыми мыслями. — Поиграли и хватит. Складываем игрушки в рюкзачки и по домам.

Пытаюсь надавить на тормоз, как вижу приближающийся к моему лицу айфон последней модели, и с заставки на меня смотрит мой сын.

Только вот мобильный этот — не мой.

Часть 4

* * *

Я не могу поверить своим глазам. Откуда в телефоне незнакомого парня из торгового центра фотография моего сына? Это что, шутка такая?

А может, это не Миша? Просто малыш из интернета, который похож…

Стараясь не отвлекаться от дороги, снова кошусь на фото: непослушные тёмные вихры, курносый носик. Это определённо мой ребёнок. На нём клетчатая рубашка с коротким рукавом и синий комбинезон с вышитым на нагрудном кармане слоником. Этот комбинезон подарила моя мама, и в нём я Мишу сегодня к ней и привезла.

В нём и в клетчатой рубашке с коротким рукавом…

Тело пробивает дрожь, настолько мощная, что зубы начинают стучать друг о друга. Я едва не съезжаю в кювет, но каким-то чудом умудряюсь остаться на дороге.

— Откуда у тебя это фото? — хриплю чужим подорванным голосом. Сладкую истому флирта выталкивает в открытое окно всепоглощающая паника.

Кай (а Кай ли?) подносит телефон ближе к своим глазам и улыбается.

— Славный у тебя сын. Похож на тебя.

— Откуда оно у тебя? Пожалуйста, скажи! Откуда у тебя это фото?!

Времени до его ответа проходит не дольше пары секунд, но за этот короткий период я успеваю перебрать в голове всевозможные варианты, где самым уместным было то, что он как-то нашёл мою страничку в социальной сети (как? когда?) и зачем-то скачал себе фотографию Миши.

Стоп! Моя страница в соцсети закрыта! И там точно нет фотографий сына!

— Сфотографировал, — лаконично отвечает он и, чуть приподняв бёдра, засовывает телефон в карман узких джинсов. — Не волнуйся, я не психопат и не извращенец, и не охочусь за чужими детьми, — "успокаивает" он и кивает на дорогу, — вот здесь скоро налево поверни.

Цепляюсь за руль, как за спасительную соломинку, и пытаюсь что есть сил мыслить здраво.

Отбрось панику, соберись же!

Сфотографировал. Допустим. Где? На детской площадке? Как вариант. Мама вечно отпускает Мишу бегать одного во дворе, а сама тем временем треплется с соседками на лавочке. Сотню раз я просила её так не делать, нет, тысячу — но слова мои всегда улетают в пустоту.

Моя мама женщина волевая и своенравная, дочь генерала, и класть она хотела на какие-то запреты. С ней ни один мужик так и не смог ужиться. Да и кто потерпит, когда твою мошонку держат в железном кулаке? Самым стойким оказался мой отец, но и он ушёл, едва мне только исполнилось четыре…

Бросаю быстрый взгляд на своего попутчика и продолжаю сыпать догадками.

Допустим, Кай незаметно сделал фотографию Миши во время прогулки. Но зачем? Слово с сотней знаков вопроса.

Что ему может быть от меня нужно? Деньги? Очень смешно. Кроме квартиры и "Крузера", подаренных Игорем, у меня нет совсем ничего ценного. Побрякушки? Вряд ли парня в Армани и будильником Брайтлинг на запястье интересует скудная горсть бабских украшений.

Что ещё… Секс? Ну тут вообще можно в голос поржать. Он себя в зеркало давно видел? Ему даст любая, стоит ему только поманить пальцем. Да что любая — я сама не долго бы ломалась. Только зачем ему я, рожавшая дама на одиннадцать лет старше? Это я должна бегать за ним и умолять меня помацать.

А может, он хочет взять ипотеку по сниженной ставке и не хочет стоять в очередях? Оттрахать банковского сотрудника — отличная идея сэкономить время.

Бред! Бред! Всё это полнейший бред!

Нужно срочно позвонить маме и узнать, как там Миша. Ведь если она не звонит, значит, с ним всё в порядке… Верно?!

Господи, а если бы это был не Кай, а какой-нибудь извращенец?

Мышцы рта сковало ледяной судорогой.

А что я знаю о Кае? Что? Я даже не уверена, что его зовут Кай.

Я вижу его красивое лицо, атлетическую фигуру и отличные манеры — он прекрасно воспитан, это видно по тому, как он держится, как говорит. Гены ничем не вытравить. Родословная — это клеймо. Этот парень явно отпрыск какого-нибудь бизнесмена и пианистки-дочки-композитора-внучки ректора. Но даже принц Уимблдонский может быть безжалостным убийцей и психопатом.

Я не знаю, кто он.

Я не знаю о нём вообще ничего. Но знаю, что в его телефоне фотография моего сына, и это очень и очень дерьмово.

Так, спокойствие. Я старше! Я явно умнее. На моей стороне перевес в пользу жизненного опыта, которого у него пока нет и быть не может. Я обязана оставлять рассудок холодным.

— Здесь повернуть? — спрашиваю нарочито безразлично и дрожащей рукой (надеюсь, он не видит) тянусь в карман пиджака. Мне нужно как-то незаметно набрать маме и задать единственный вопрос: где Миша. Больше меня ничего сейчас не волнует.

Стучу ладонью по карману. Неудобно вывернув руку, щупаю ткань второго. Телефона нет.

Блядство! Я же точно оставляла телефон там! Я делаю так всегда! Наверное, в этот раз зачем-то положила его в сумку. Или ещё чего хуже — выронила, когда летела ласточкой в свободном полёте у эскалатора торгового центра.

— Ты не это ищешь? — с лёгкой улыбкой спрашивает Кай, и я замечаю между его большим и указательным пальцем зажатый телефон. На этот раз точно мой. С трещиной на корпусе — следствие моей жопорукости. А говорят ещё, что на эти стёкла китайцы дают пожизненную гарантию.

— Можно мне… — тяну руку, но Кай отрицательно машет головой и поджимает губы.

— Прости. Но разговаривать за рулём небезопасно. Мы же не хотим разбиться, верно? — и безапелляционно кладёт айфон в свободный карман своих ультрамодных джинсов.

То, с каким лицом он это сделал, всколыхнуло в моей душе новую волну. Она захлестнула собой первую волну вожделения и накрыла даже волну страха. Волна ярости. Жгучая, раздирающая грудную клетку зазубренными щупальцами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


— Что ты, мать твою, творишь, мальчик? — шиплю сквозь стиснутые зубы и с силой давлю на клаксон, прогоняя с дороги зазевавшуюся бабку с допотопной сумкой-тележкой. — Я не знаю, чего ты хочешь, но ты круглый идиот, раз полез во всё это.

— Не нервничай, Натали. Смотри, ты сама не заметила, как разогналась до ста, — тоном строгого дядюшки-брюзги высказал недовольство Кай, и густые брови вновь сошлись на переносице в причудливый домик. — Тебя дома ждёт сын, не забывай. Ой, — снова поджимает губы, — уже не ждёт.

— Чего-о?! — резко виляю на тротуар и давлю на тормоз. Если бы мы оба не были пристёгнуты, столкновения лбов с лобовым (грёбаный русский!) было бы не избежать.

Ремень больно врезается в живот и грудь, но мне плевать. Тяжело дышу, словно только что пришла первой к финишу после марафонского забега.

— Где Миша? Что с ним? Что ты с ним сделал, ублюдок?

— Да тише ты, сумасшедшая, — красивые губы растягиваются в искренней улыбке, являя миру белоснежный жемчуг зубов. — Я же, по-моему, уже сказал, что не псих. Не вижу смысла повторять это дважды. Словоблудие — признак слабости.

Подбородок дрожит, словно я забралась в ледяную прорубь. Он дрожит и дрожит, и никак не хочет останавливаться. По щеке полоснуло что-то горячее.

Слеза?

— Где мой сын, Кай? — сдавленно шепчу и едва слышу саму себя. — Скажи мне, где он?

Он прекращает смеяться и смотрит на меня с каким-то добрым сожалением. Наверное, так я смотрю на Мишу, когда он очень просит сладкое до горячего, а я не могу исполнить его просьбу, потому что так можно перебить аппетит.

— Кай, прошу… — повторяю его имя. На курсах психологии говорили, что это сближает людей, стирает между ними грани. Если назвать по имени обидчика, его это отрезвит. Хрень собачья. Револьвер в сумочке — вот что по-настоящему отрезвляет обидчиков. А у меня даже сраного дезодоранта с собой нет, чтобы херакнуть струёй фарнезола и триклозана в его изумительные глаза.

— Твой сын в полном порядке. В тёплом надёжном месте, и за ним приглядывают ответственные люди. Сейчас он смотрит…. — Кай хмурится и замолкает. Достаёт свой мобильный и что-то читает на ожившем экране. — …Смешариков и ест хлопья с молоком.