— Молчи.

Что делать? Что делать?!! Что же, блядь, делать?!

Может, заорать, где я, и пусть срочно звонит в полицию? Я успею, точно!

…но что-то твёрдое, уткнувшееся мне в реброя сразу сузило круг выбора ответа до единственно верного:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


— Я… передумала, мам. Решила взять Мишу с собой, ему же полезен морской воздух.

Кай посылает мне одобрительный знак глазами и слегка послабляет давление.

Пистолет? Нож? Но откуда? Его джинсы такие обтягивающие, что без труда можно различить каждый лобковый волос. Где он хранил оружие всё это время?

Строить логические цепочки в такой страссовой ситуации крайне обременительно, поэтому я просто добавляю в микрофон, не сводя пристального взгляда с попутчика:

— Мам, у нас всё в порядке, не волнуйся. Но на всякий случай не открывай дверь никому незнакомому, ладно? Пообещай мне! Слышишь? Поклянись!

Синие глаза сверкнули гневом, и давление в ребро стало ужасно болезненным.

— На-ать, ты чего странная такая? — в голосе на том конце трубки подозрение. — Ты где?

— Закругляйся, — шепчет он и просто не оставляет мне выбора…

— Я в дороге. Еду… За Мишей, — подавляю всхлип и выпаливаю: — Ну пока, мам. До связи. Я тебя люблю.

Кай молча забирает у меня свободной рукой телефон и недовольно поджимает губы.

— Почему вы, женщины, такие непонятливые? Вечно всё усложняете, вот зачем… — смотрит на экран и, убедившись, что звонок точно завершён, снова засовывает мобилу в карман. — И что это за страдальческий вид, как будто я тебя на голгофу везу. Сказал же, что с твоим сыном всё в полном порядке, ему сейчас там даже лучше, чем с твоей матерью. Ребёнок ел яблоко на улице грязными руками — полнейшая антисанитария.

— Где он?! Скажи, сукин ты сын! Скажи!! Какого хрена тебе от нас надо?! — практически кричу, ощущая волну приближающейся истерики. Меня трясёт, колотит как при лихорадке. Руки снова соскальзывают с руля.

— Приедем на место и расскажу. Наверное, — равнодушно бросает он и указывает движением руки на дорогу: — Вот здесь к обочине прижмись. Дальше поведу я.

Выбор невелик — безропотно исполняю его приказ. У него мой ребёнок. И я должна узнать, где он, а для этого я должна быть как минимум жива. Кто знает, что творится в его голове. Может, для него убить человека как чашку чая выпить!

Он охотник. Я жертва.

Кай щелчком отстёгивает ремень безопасности, убирает от моих рёбер руку, и я вижу в его ладони зажатую… зажигалку.

Зажигалка?!!

Всё это время я пи́сала кипятком, прощаясь с жизнью под прицелом металлической "Зиппо"?

Перевожу на него ошарашенный взгляд и встречаюсь со смущённой улыбкой:

— Я же не псих.

Только я молниеносно решаю всё-таки снять туфлю и врезать ему каблуком меж сумасшедше красивых глаз, как замечаю в другой его руке сверкающее лезвие складного ножа. Маленького, но такого опасного. Острого, словно скальпель хирурга.

— …псих приставил бы это, — добавляет он с той же лучистой улыбкой, и именно сейчас мне становится по-настоящему страшно. Страшно до дрожи в коленях, до тошноты и привкуса желчи во рту.

"Он руками своими нежными петлю на шею тебе набросит" — не вовремя вспомнилась строчка из песни Дельфина.

Прикрыв глаза, обессиленно растекаюсь по спинке кресла.

Он психически ненормальный. Это так же очевидно, как и то, что он невероятно красив.

Я нарвалась на психопата.

Я знаю, как отшить извращенца, как заткнуть рот развязному придурку в клубе, но я понятия не имею, как вести себя в обществе ненормальных на голову шикарных мальчиков с Брайтлингом на запястье.

— …тебе повезло, что я не псих, — Кай ловко складывает нож, и тот скрывается у него в кармане.

Нормальные парни его возраста и внешности хранят в карманах годовой запас презервативов, таблетку спайса, на худой конец, но не холодное оружие, способное выпустить из человека всю кровь, словно из молочного поросёнка.

Почему-то я более чем уверена, что он в анатомии разбирается отменно и точно не промахнётся.

— А зачем тогда носишь с собой нож, раз не собираешься его применять?

Он пожимает плечами и снова улыбается:

— На всякий случай. Чтобы в случае встречи с психом у меня тоже был веский аргумент.

Звучит логично. Но я почему-то ни капли ему не верю.

Он открывает дверь и ставит подошвы своих стильных "Хьюго" на пыльный асфальт. Я вижу его широкую спину, его крепкую шею и модно остриженный затылок, и жалею, что тоже не ношу с собой оружие. Враг уязвим как никогда. Чёрт с ней, сонной артерией, мимо головы сложно было бы промахнуться. Знать бы только, где он держит Мишу…

Кай выбирается из авто и, едва заметно подмигнув, обходит капот, не сводя с меня синих лазеров.

"Сиди смирно", — шепчет его неуместно ласковый взгляд.

"Я сижу", — отвечают мои глаза.

Да и куда я денусь, когда у него мой сын. Необдуманным поступком я могу всё испортить. Нужно как следует пошевелить мозгами и придумать, как с наименьшими потерями выпутаться из этого дерьма.

С лёгким щелчком открывается дверь, и Кай галантно тянет мне руку, словно приглашая совершить променад вдоль трассы и полюбоваться проклёвывающимися звёздами. Выбор невелик — протягиваю ладонь, и он заключает её в свою, невероятно горячую и необъятно большую.

Проклятое тело реагирует молниеносно — сердце начинает стучать так часто и так сильно, что норовит пробить ударами грудную клетку.

Это ужасно! Это отвратительно! Это неправильно! Я не должна всё это ощущать! Не имею никакого права!!!

…но легко возненавидеть врага, когда он воняет по́том, брызжа слюной, обнажает гнилые зубы и тычет в тебя давно нестриженными ногтями. Мой же враг само совершенство: он молод, силён, гибок, и его руки явно не способны причинить вред… Этими пальцами гладить струны арфы, ласкать женщину, но уж точно её не расчленять.

Нет, это не может быть правдой. Таких психопатов не бывает! Это какое-то глупое недоразумение. Здесь есть какой-то подвох.

Выбираюсь из машины и оказываюсь рядом с ним в вопиюще опасной близости.

Так нельзя. Это запрещённый приём!

Его рука держит мою нежно, но довольно крепко. Если я вдруг даже захочу вырваться и убежать, то скорее вывихну плечо, чем сделаю хоть несколько шагов, поэтому я покорно стою рядом и созерцаю покрытые молодой зеленью верхушки деревьев лесополосы.

Солнце давно уже село, на город бархатным покрывалом опустилась ночь. Хотя город ли? Город остался там, далеко позади.

— Устала? — заботливо спрашивает он и, аккуратно перекинув через плечо мои волосы, нежно кладёт руки на шею. Нет, он меня не душит. Хотя, видит Бог, лучше бы он меня душил…

Большие пальцы умело массируют кожу, растирают круговыми движениями, гладят, мнут. Размеренно, неторопливо. Томно… намеренно возбуждающе. Я ощущаю затылком его дыхание, а задницей — ширинку. И судя по тому, что я чувствую, ему доставляет удовольствие то, что он делает.

Веки наливаются тяжестью, сами собой, до противного бесконтрольно.

Дура! Надо было дать Проскурову из отдела кредитов, ведь он многократно предлагал сходить на пару необременительных свиданий. Сейчас бы не реагировала так на весь этот психоделический бред.

Я будто опьянена ударной дозой опиума, сознание перестаёт отличать чёрное от белого, плохое от хорошего…

У него твой сын, а в кармане лезвие! Очнись! Очнись же!!!

Словно выйдя из транса, распахиваю глаза, и Кай, словно тонко настроенный терменвокс* тут же чувствует во мне перемены. Как ни в чём не бывало убирает руки с шеи и крепче перехватывает мою ослабевшую ладонь. Волшебство рассеялось. Жестокая действительность наотмашь ударила под дых.

Я жертва.

— Идём, нужно ехать, — и снова эта улыбка. Мягкая, немного смущённая.

Волк в овечьей шкуре.

А может, он действительно не желает ни мне ни Мише ничего плохого? Может, это часть какого-то дурацкого розыгрыша? Специфического, не смешного, но всё-таки розыгрыша?

-

*Терменвокс — музыкальный инструмент, который реагирует на малейшие колебания воздуха.

Часть 6

— Садись, — командует Кай и мягко подталкивает меня на пассажирское кресло. — И пристегнись.

Какой законопослушный гражданин. Просто завидное послушание. Украсть чужого ребёнка? Пожалуйста! Главное, на красный не ехать.

Падаю на ещё не остывшее от тепла его тела кресло. Втягиваю носом воздух: так и есть, моя машина пропахла им — табак и цитрус. Тяну на себя ремень безопасности и пристёгиваюсь, как он велел. Вернее, пытаюсь пристегнуться — дрожат руки.

Он по-хозяйски опускается на место водителя, и я не могу не отметить, что эта машина идёт ему гораздо больше, чем мне. Грозная, большая, брутальная. Молодой гибкий зверёныш, проглоченный зверем.

Куда мы сейчас поедем? Мы уже чёрт знает где! На дворе ночь, и через какие-то шесть-семь часов у меня рейс.

Где мой сын?..

И, надеюсь, он пошутил, что завяжет мне глаза? Это же… это же дикость!

Он улыбается, словно подслушивает мои мысли, садится удобнее. Серо-голубая, почти совсем уже летняя ночь съела дневные краски, всё вокруг обезличенное и такое же серое. Опускаю взгляд и вижу в его руке чёрную шёлковую ленту. Такие практикуют адепты БДСМ. Не спрашивайте, откуда я это знаю. Просто знаю.

— Кай, это глупо… — пытаюсь воззвать к благоразумию, но он только лишь хмурится.

— Так надо.

— Ты хочешь меня убить?

Его лицо расплывается в мягкой улыбке, белоснежные зубы сверкают в густой темноте.