Я отпрянула от монитора и ощутила, как внутри все сжалось, как я приняла вызов…А что мне терять? Может быть он даже не отец Вари. Может он просто безликий аккаунт в интернете. Он не знает меня, а я его…Впервые в жизни мне не было страшно говорить правду. Я действительно чувствовала себя девочкой с длинными волосами, запертой в башне и смотрящей на мир через маленькое окошко. Но даже его всегда можно захлопнуть.

— Столкнулась. Оно оставило на мне свои отметины. Может поэтому Рапунцель спряталась так высоко и закрылась в комнате без дверей.

— И что она ищет в интернете? На сайте знакомств? Рапунцель хочет замуж? Или секса? А может вирта?

Смутилась, ощутила, как кровь прилила к щекам. И только один человек вгонял меня в краску и заставлял замереть в ступоре. Но он сейчас далеко от меня, и я взяла от него отсрочку. И он никогда не вызывал во мне интереса, ничего кроме ненависти…а вот Но Нейм вызвал. И его аватарка с белой совой. И я не могла найти этому объяснения. Наверное, всему виной эта непосредственность, с которой он мне писал.

— Рапунцель плевать на секс.

— Отметины от зла были слишком глубоки?

— До костей.

— Тогда что ты здесь делаешь? Что ищет в клубе озаботов и извращенцев девочка, отмеченная злом?

— Не знаю…собеседника. А ты? Если ты зарегистрировался на этом сайте, что искал ты? Секс и извращения?

— Хахаха. Нет. Секса и извращений мне хватает в реале. Я уже давно не заходил в этот аккаунт.

— Зачем зашел сегодня?

— Я зашел его удалить.

— И что тебя остановило?

— Твое сообщение. Мне стало интересно, что общего есть у Рапунцель с совами.

— Она не знает. А что есть общего у тебя со злом?

— Оно оставило отметины и на мне. У зла длинные руки. Не боишься, что оно тебя сцапает и здесь?

— Нет. Я ведь в башне.

— Хахаха. Логично. А если у меня есть крылья — я же сова?

— Ты не знаешь где, моя башня, да и я могу всегда закрыть окно.

— Рапунцель…а я все же оставлю свой аккаунт и попробую поискать твою башню.

— Попробуй. Я оставлю окно открытым, когда ты вылетишь на поиски.

Это было так легко написать…Так легко быть девочкой Рапунцель и не боятся мужчин.

— Сейчас мне надо улетать по всяким совьим делам, но я вернусь. А ты жди меня. И закрой поплотнее окна пока меня нет.

— Они всегда закрыты.

— Сидишь в темноте?

— Да.

— А я в темноте летаю. И…совет — иногда надо посмотреть злу в глаза, чтобы перестать прятаться и бояться.

Точка возле его аватарки исчезла, и я медленно закрыла сайт. Сердце тревожно билось. Как будто я сделала что-то запрещенное, что-то совершенно непохожее на меня. И именно так и было — я только что флиртовала с мужчиной впервые в своей жизни. И не потому что, возможно, он отец Вари…Я даже не знаю почему. Что-то в его словах. Какая-то горькая обречённость. Я поверила, что зло оставило свои отметины и на нем. И может быть поэтому он стал донором…

«Посмотреть злу в глаза»…Я и так смотрела. У зла они бирюзовые, яркие и жуткие, глаза в которых можно утонуть и никогда не всплыть на поверхность, так и валяться на дне с камнем на шее, глотая отравленную воду и понимая, что смерть уже близко. Подняла голову и посмотрела в монитор.

Отметины зла…И они могли остаться не только на мне. Если Волин и есть тот псих, который изнасиловал меня и пытался убить, то я не единственная жертва. Слишком все слажено у него тогда было. Должны быть еще жертвы.

Я открыла поисковик и начала искать по годам в криминальной хронике похожие преступления с изнасилованиями и возможно с убийствами.

Вот он полет в самую бездну, когда все тело цепенеет при взгляде на снимки, при прочтении заголовков и свидетельства жертв, а иногда при описании тел несчастных девушек. Я читала и чувствовала, как слезы катятся по щекам, а все тело дрожит и покрывается мурашками от озноба. Я выписывала имена и фамилии девушек, которых изнасиловали и убили при похожих обстоятельствах примерно в те же года, что и меня. С разбросом плюс-минус пару лет. Если я найду хоть что-то, что поможет мне упрятать Волина за решетку и доказать, что это был он, то зло будет побеждено. И не останется безнаказанным.

Наверное, ради того, чтобы стереть с лица Волина его извечную усмешку и увидеть его за решёткой я готова на что угодно.

Опустила взгляд на Котенка — она спала у меня на коленях и урчала, как маленький трактор. Я взяла ее на руки и перебралась вместе с ней на диван. Утром поеду говорить с матерью одной из жертв.

Останется только убедить Скалу, чтоб не рассказывал своему хозяину или не следил за мной…а это проблематично…Хотя…Я придумала каким образом заставить громилу не следить за мной завтра. И Котенок мне в этом поможет.


— Котенок не может оставаться одна. Она взбирается на стол и на шкафы и может упасть. А еще она не приучена к лотку и мне надо следить, чтоб она не оставила свои… ну ты понимаешь…квартира ведь не моя. Если подруга узнает она заствит меня ее выкинуть.

Скала не совсем понимал к чему я клоню. Он стоял на лестничной площадке с идиотским видом.

— Посиди с ней пока я поеду к дочери.

— Исключено. Я должен следить за тобой.

И тут же осекся видимо это не то, что ему было велено сказать.

— А кто узнает, что ты не следил? Я туда и обратно. Мне надо подписать там несколько бумаг, и я сразу прибегу домой.

— Угу. А потом Волин оторвет мне яйца! Нет!

— Хорошо. Я возьму ее с собой.

Мы заехали в больницу, и я подписала разрешение на следующую операцию. Врач поинтересовался вторым переводом, и я его заверила, что деньги зайдут в ближайшие пару дней. Написала смс Волину:

«Деньг нужно перевести завтра или послезавтра. День операции уже назначен».

Ответ пришел мгновенно:

«Чтобы деньги зашли через несколько дней ты должна уже завтра переехать ко мне. За все надо платить».

Сволочь, которая хочет все контролировать. И давит своими проклятыми деньгами. Знает, что у меня нет выбора, что я сделаю ради дочки что угодно. Ничего когда-нибудь и в моих руках будут козыри. И я тоже смогу играть. Открыла «заметки» в смартфоне, где был адрес одной из жертв. Точнее не адрес. Его я бы нигде не достала. Но в одном из интервью с матерью девушки, убитой маньяком в том же году, в котором этот ублюдок искалечил и меня, сказали место ее работы и имя, и я записала. Очень надеюсь, что несчастная женщина никуда не уехала и мне удастся с ней поговорить.

— Мне надо еще в одно место. Не домой.

— А куда?

— Эээ проведать подругу мамы. Я давно к ней не ездила. Ты посидишь с ней пока я быстро сбегаю? А то она тебе машину загадит.

Я совсем не ожидала, но он согласился особенно после того как я посадила ему в руки Котенка, и та заурчала и уставилась на него своими голубыми глазёнками, а потом зевнула розовым ртом.

Вышла из машины и увидела, как пришло уведомление о новом сообщении от Но Нейма. Не выдержала и открыла его на ходу.

«Привет, Рапунцель. Ждала меня?».

ГЛАВА 13

— Алена …мы дружили. — соврала я, глядя в бледное лицо пожилой женщины с седоватыми волосами, заколотыми на затылке в небольшой хвост. Я бы скорее приняла ее за бабушку девушки, а не мать. Горе творит самые разные метаморфозы с людьми. За эти годы она совершено изменилась и теперь стояла в дверях с двумя палочками. Ее ноги были забинтована широкими бинтами и выглядели отекшими. Я видела этот загнанный взгляд, когда на этом свете удерживает лишь какая-то тоненькая ниточка, когда еще не до конца пришел к мысли, что жить дальше не имеет смысла. Такой же взгляд был у моего отца в те короткие моменты, когда он был трезвым. Я никогда раньше его не понимала и считала предателем…Возможно, надо прощать. Но я не простила ему того, что он выбрал не меня, не простила того, что оставил одну карабкаться с самого дна наружу и не протянул мне руку. Скорее наступил на голову и попытался столкнуть еще ниже. Я часто видела себя тем самым табуретом, на который он встал и который оттолкнул, чтоб дергаться в петле и убегать от проблем туда, где вряд ли он смог бы встретиться с мамой.

Но я поняла его, когда вошла в палату Вари и увидела ее обмотанную бинтами, с трубками в тонких ручках и катетером, прикреплённым к головке. На ее запястьях пропали венки и это было единственное место, куда смогли установить капельницу…Я помню страшную и тоскливую мысль которая промелькнула в моей отяжелевшей голове «Если она умрет — я уйду за ней. Я не правлюсь с этой болью…она меня раскрошит». Возможно, отец чувствовал тоже самое после смерти мамы. Невыносимую дикую боль. И я, увы, не смогла ее заглушить. Или была слишком маленькой для этого.

У этой несчастной женщины, стоящей напротив меня и выглядевшей лет на десять старше, чем на том идиотском интервью, которое выдрали у нее беспардонные к чужому горю, журналисты, прямо на кладбище.

— Да? Я не помню, чтоб она рассказывала мне о вас…Хотя, я уже поняла, что многого не знала о ней. А должна была…

Зазвонил сотовый и на дисплее я увидела номер Вольского. Сбросила и сунула аппарат в карман.

— Не должны. Мы многого не знаем о любимых людях и это не наша вина…а как бы больно это не звучало — это их вина. Они не сочли нужным нам раскрыться до конца.

Она резко подняла голову и посмотрела мне в глаза. Не знаю…мне кажется ей не понравилось то, что я сказала. Видимо она предпочитала считать виноватой именно себя.

— Зачем вы пришли?

— Поговорить о ней…Можно мне поговорить о ней с вами? Больше не с кем.

Когда-то я сходила с ума от того, что мне было не с кем поговорить о смерти отца и о насилии. Не было ни единой души, готовой слушать мой мрак, погружаться в мою боль. Люди не любят чужое горе. Они шарахаются от него как от проказы. Им кажется оно заразное. А кому-то мы не можем плакать так как чувствуем, что они не готовы вытирать наши слезы.