Ульяна Соболева - Твоя случайная жертва

— Не надо…пожалуйста! Не рассказывааааай!

— Она ему понравилась…до безумия, до сумасшествия, до дрожи во всем теле. Он вез ее домой, — мой рот приоткрылся в немом крике, и я хотела зажать уши руками, — и смотрел на стройные ноги, худенькие плечи, на ее руки, на нежный профиль…Она была пьяна от выпитого шампанского, как бы легко было ее соблазнить, или просто овладеть ею. Она бы не сопротивлялась.

— Не надоооо!

А он вдруг резко повернулся и в два шага преодолел расстояние между нами.

— Что ты помнишь, Ксения? Помнишь меня? Помнишь, кто это был?

Я кивнула и сдавила пистолет обеими руками.

— Точно помнишь?

Снова кивнула.

— Твоя случайная жертва…

— Верно. Моя случайная жертва! Стреляй! Он заряжен. Это твой шанс уничтожить зло. Давай! Прямо сейчас! Тебя никто не обвинит! В столе есть предсмертная записка, а свидетелям заплатили предостаточно, чтоб они заткнулись! Нажми на курок!

Схватил дуло и приставил к своей груди.

— Стреляй! Если помнишь — стреляй, твою мать!

* * *

Он привез меня домой, высадил у подъезда. Хотел провести к квартире и не стал…Ушел. Оставил меня стоять на первой ступеньке. А я выпившая, у меня голова кружится и страшно идти домой там отец. Он унюхает и орать будет, может ремнем избить.

— Ксюша, милая.

Обернулась и обрадовалась.

— Вы? Как вы здесь? Алексей Владимирович!

— Ты кофточку забыла. Мила уже спать легла, а я вот привез. А ты чего домой не идешь?

— Отец выпил…будет бушевать. Я пережду, когда он уснет.

— Так поехали покатаемся, а? Мне тоже домой не хочется Валентина Ивановна заругает. Она у нас строгая ты знаешь. Ну что? Поехали?

Села к нему в машину, он включил музыку классику и протянул мне бутылку с колой.

— Будешь? Я Милке новую куплю. Правда уже сделал глоток. Не брезгуешь?

Отрицательно качнула головой и сделала несколько глубоких глотков. Вернула ему, а у самой в голове зашумело, стало двоиться, и я вижу, как он все ниже наклоняется.

— А теперь давай скажи мне спасибо за кофту и за колу. Поблагодари дядю. Поцелуй меня. Ты же давно спрашивала как меня отблагодарить?

Отрицательно качаю головой, а он тянется толстыми губами…наклоняясь все ниже. Вцепилась ему в лицо и тут же ощутила, как на меня обрушился град ударов и от боли потемнело перед глазами.

— Сука! Головой она вертит. Тварь! Мы ей жрать даем, ночевать пускаем, в универ ее помогал устроить, а она…вот сука! Раздвинь ноги, шалава малолетняя! Не убудет от тебя! Все равно ни черта не вспомнишь!

* * *

Распахнула широко глаза и не вижу ничего только глаза Волина бирюзовые, яркие, сумасшедшие.

— Стреляй, Рапунцель…уничтожь зло!

Отрицательно качаю головой, пытаясь выпустить пистолет, но он сжимает его моими руками.

— Стреляй!

— Не могу!

Сжимает мои руки и смотрит в глаза, его лицо искаженное, бледное до синевы и губы дрожат. И глаза дикие, безумные.

— А надо!

И вдруг оттолкнул меня изо всех сил.

— Уходи!

— Нет!

— Убирайся!

— Это же не ты…ты не зло. Иван!

— А мог быть я! Мог, понимаешь? Я МОГ!

— Нет! Ты не такой…ты другой! Ты не мог!

— Ты лжешь сама себе!

Схватил под руку и вытащил в коридор.

— Эй, выведите ее отсюда. Игра окончена.

— Ивааан!

— Ты должна была выстрелить!

— По твоим правилам?

— По всем правилам!

— Я … не могу…

— Твои проблемы!

— Я люблю тебя!

Развернул, дернул к себе, впившись взглядом настолько бешеным, что меня трясет от этого сумасшествия.

— Это тоже твои проблемы! Ты же только что меня ненавидела! Все! Ты мне надоела! Свободна!

Меня выволокли из дома. Насильно, удерживая под руки, вытолкнули за ворота и те захлопнулись с лязгом. Снаружи папарацци они щелкают камерами, а я в одной его рубашке, босиком. И мне совершенно плевать на них… я просто не знаю куда мне идти и что теперь будет.

Дрожу всем телом. Не понимая, что сейчас произошло. Потерянная, изнемогающая от обвалившейся на меня каменной глыбой правды…картинками жуткого прозрения и опустошения.

К воротам подъехала машина и я увидела Скалу, он открыл дверцу:

— Садитесь. Я отвезу.

Влезла на переднее сидение, обхватив себя руками, глядя в одну точку.

— Бабушка того мальчика…она умерла.

Я повернулась и посмотрела на него, чувствуя, как рыдания подступают к горлу.

— Она скончалась три дня назад в областной больнице.

* * *

Он больше мне не отвечал. Нигде. Ни по телефону, ни в мессенджере, куда я писала ему почти каждый день. Иногда видела зеленую точку «онлайн» и с ума сходила от того, что он молчит. Казалось, Но Нейм теперь ищет кого-то другого для общения…для своих игр. А я на дне бездны. С одними вопросами и без единого ответа. Только с жуткими воспоминаниями и пониманием, что все это время ненавидела того, кто был невиновен…ненавидела и любила с самого первого взгляда.

Часами сидела перед ноутбуком…читала криминальные сводки, искала жертв Полозова…читала статью о том, как его оправдали, и он сам изъявил желание лечиться и о том, как покончил с собой.

А потом нашла фейсбук Милы. Когда-то я писала ей туда письма, как и на почту, как и везде, где могла. Но она не ответила ни на одно из них.

И теперь я знала почему…Она покрывала своего отца. Она знала кто….знала, кто это сделал со мной и смолчала. Удрала вместе с его семьей подальше.

Увидела, как загорелась зеленая точка на аккаунте Но Нейма и открыла наш чат.

— Ты когда-то спросил меня почему я написала именно тебе? Почему выбрала из всех точно таких же «ник неймов»…Ты… ты отец моей дочери, Иван. Это я купила твой биоматериал…

Отправила и затаилась. Прочел. Сердце бешено забилось в ожидании ответа. Не ответил.

— Через три дня у нее последняя операция и ей нужен донор…да, ты дал деньги и этого более чем достаточно…но родной донор подошел бы ей идеально. Вот зачем я искала его…. Но Нейма. Тебя. Варя…не зло. Она маленькая девочка, которая борется с болью и со смертью. И ты уже ее спасал столько раз. Благодаря тебе она открыла глаза и начала разговаривать. Я ни о чем не прошу. Не прошу стать ей отцом. Не прошу признать своей….Но я точно знаю твоя девочка любила бы тебя так же сильно, как и я. Операция в понедельник в девять утра. Мы будем тебя ждать.

Прочел…и зеленый кружочек тут же погас. А я в отчаянии захлопнула крышку ноутбука. Он не придет.

* * *

— Ну как обстоит с донором?

Я посмотрела на часы, потом на свой сотовый. Иван мне так и не написал и скорей всего не напишет. Перевела взгляд на Варю — играет в моем сотовом. Улыбается.

— Никак. Будем брать другого.

— Но…для нее был бы идеален…

— Нет отца. Он не приедет. Забудьте об этом.

— Приедет! — вдруг сказала Варя чуть хрипловатым голосом, а я ободряюще улыбнулась. Не время сейчас опять говорить ей о том, что ее отца нет и никогда не будет. Позже, когда все это будет позади, и мы вернемся домой я попытаюсь объяснить ей что у нас все немного иначе и не так, как у других.

Посмотрела на дочь, ее как раз переодевали, перед операцией, снимали капельницы. Какая же она маленькая, тоненькая, почти прозрачная. С трудом сидит, но такая храбрая, такая сильная. Вспомнила, как она пришла в себя, как открыла глаза и, едва шевеля губами, беззвучно прошептала «мамочка».

— Вы можете провести ее до самой операционной, а потом ждать здесь.

Я кивнула и тяжело вздохнула, когда Варю пересадили на каталку. Встала, чтобы идти за ней, как вдруг в палату забежала медсестра.

— Там…донор, он утверждает, что идеально подходит девочке.

— Скажите, что донор уже найден.

— Но …он говорит, что он ее отец.

— Утверждает! — от звука этого голоса я вздрогнула и резко обернулась. Волин стоял в дверях с зайцем в руках. В белом халате, наброшенном на плечи. Посмотрел на меня потом на Варю, и она радостно махнула ему рукой.

— Я же говорила…

А он снова перевел взгляд на меня.

— Она позвала…. Я не смог отказать.

Бросилась к нему, повисла на шее, прижимаясь всем телом, сжимая руки у него на затылке замком. И плевать, что все смотрят. Плевать потому что я сама не верю, что он здесь…пришел. К НАМ.

— Черт…никому из вас не могу отказать. Она вся в тебя…Ты перестала, а она писала…

— Она его напугала…та девочка, он бежал от нее, как черт бежит от ладана. Бежал от зла, от ужаса, что оно могло теперь проснуться и в нем. Одно он теперь знал точно — у него никогда не будет детей. Зло должно сдохнуть в зародыше. И он лишил себя этой возможности — быть отцом. А спустя одиннадцать лет эта девочка появилась в моем офисе…Я приказал не брать ее на работу. Хотел держаться от нее подальше…Но она заявилась в мой клуб и …и обвинила меня в изнасиловании и убийстве.

Не перебивает, просто голову мне на грудь склонила и водит тонкими пальцами по коже. И мне хочется сдавить ее до хруста, вжать в себя, чтоб срослась костями с моим мясом и стала частью меня самого. Если это любовь, то она ужасно кровожадная.

— Я… я уже не смог ее отпустить. Она видать тоже хотела денег. А я хотел ее. До дрожи, до ломоты в суставах, до дикой трясучки. Я хотел понять почему она лжет и не мог. Еще я хотел ее трахать. Играться с ней и трахать. Так чтоб выла и орала подо мной и перестала лгать об изнасиловании. Уже было можно. Она была далеко не девочкой. А я давно держал свое зло под контролем. Хотя с ней мне хотелось выпустить его на волю и отыметь ее самыми грязными способами.