Приподнялась и заглянула мне в глаза, а потом начала отбивать ритм у меня на груди. Вкрадчивый и осторожный…тот самый наш. Тот, под который впервые сама пришла ко мне. Я не знал за что мне досталась ее любовь. Не понимал, чем именно ее заслужил, не мог поверить, что кто-то действительно может любить меня.

— И страшнее всего были моменты, когда я сам начинал верить, что мог сделать это. Особенно глядя на ее тонкий шрам и на эти вечные слезы отчаяния в глазах.

Я действительно зашел уничтожить свой аккаунт, когда она мне написала и намертво схватила на крючок. Я вычислил ее в тот же вечер. И…не поверил, что такие совпадения бывают. Но маленькая лгунья убедила меня в этом. А мне хотелось ее такой открытой, такой настоящей без ненависти…без презрения.

Пальчики двигаются все быстрее по груди вниз, к животу. Успокаивая и все же дразня, заставляя сбиваться, перехватывать запястье. А я впервые за это время рассказываю ей про нее.

— Узнавал ее с другой стороны. День за днем. Впадая в зависимость от этого общения…Ощущая, как мое зло медленно просыпается, поднимает голову оно жаждет знать КТО ПОСМЕЛ? Найти и выпустить кишки. Пропустить через мясорубку жирные руки, отрезать член.

Пальчики замерли, и я сжал их своей рукой.

— Он сделал себе харакири под Лебединое озеро. Я обещал ему за это молчание и оплату лечения его дочери…либо ее смерть. Мне нравилось смотреть как он сам достает свои кишки под Танец маленьких лебедей.

Вздрогнула, а я прижал за плечи к себе. Где-то рядом послышался шорох и звук похожий на тарахтение трактора. На кровать запрыгнула Рапунцель и нагло улеглась у меня в ногах. Да, хитрая рыжая ведьма выбрала меня объектом любви и злостно соперничала за мое сердце с Ксенией.

— Играй! — и пальцы снова заскользили по моей груди. — Не останавливайся!

— Но ей не помогли мои деньги…как и его смерть. Я вернулся в свой ад, в ее ненависть, в ее презрение и в нашу игру. Это все что у меня оставалось. Но Нейма она не ненавидела, как меня. И я хотел оставаться им так долго, как только смогу…Игра в игре…или правда посреди большой лжи.

Снова приподнялась и покрыла поцелуями мою скулу, удержал, не давая к себе прикасаться, чтоб дала закончить.

— Она любила вас обоих, — перебила меня и через силу нашла мои губы, прижалась к ним своими губами, посылая заряды тока по всему телу.

— Нет. Ты любила только его!

— Неправда!

Оседлала меня, но я перевернул ее и подмял под себя.

— Правда.

— Ты действительно хотел, чтоб я тебя застрелила?

— Я хотел, чтобы зло исчезло.

Сплела пальцы с моими, и я дрожу, когда ее голубые глаза так смотрят на меня.

— Зло живет в каждом из нас…

Потом вдруг вскочила с постели, закутываясь в покрывало и увлекая меня за собой к окну.

— Разве она может быть порождением зла? Посмотри на нее. Посмотри, как она на тебя похожа!

Внизу белокурая девочка залезла на качали, а темноволосый мальчик раскачивал ее, и они громко смеялись. Еще когда я увидел ее впервые мое сердце зашлось в какой-то агонии, в сумасшедшем ощущении нереальности происходящего. У меня не могло быть такого чуда. Я его недостоин. У ничтожества не может быть семьи…А потом она назвала меня папа и я понял что загрызу за нее любого зубами. Моя она. Часть меня. Вопреки всему. И…она никогда не будет заниматься музыкой.

— Мне не верится, что в этом доме слышны детские голоса. Их не должно было быть!

— В этом доме слышна любовь, Иван.

Повернулась ко мне и обняла за плечи тонкими руками, заставляя слепнуть от счастья, от ощущения, что я не конченый урод и не ничтожество, от всепоглощающего ощущения, что я чувствую ее любовь каждой порой на своем теле. Приоткрыла окно, а я обнимаю ее сзади руками и ощущая, как отдает в паху адским желанием взять ее прямо у этого окна. Сейчас же. Содрать покрывало, нагнуть над подоконником и войти сзади.

— Варя, дай Леше покататься!

— Леша — мужчина, он катает меня!

И не поспоришь, хитрая бестия. Задернул штору и привлек свою жену к себе. Когда мы забирали Варю из больницы наконец-то домой Ксения заглянула мне в глаза и тихо спросила:

— В твоем сердце найдется немного места для еще одной любви?

— Мальчик?

Она кивнула и с мольбой посмотрела мне в глаза.

— Разве я могу тебе отказать?

* * *

— У меня для тебя маленький подарок.

— Какой?

— Как и обещал я закрыл все пиратки, на которые растащили твой макет… и…, - протянул ей сотовый со скрином заголовка статьи, — твоя Симонюшина уволена, осуждена за коррупцию, взяточничество и грубое обращение с детьми. Пару лет посидит. Могу пожёстче…, например, на зоне по кругу во все дырки.

— Не надо…она слишком жалкая.

Сбросила покрывало, и я ощутил, как зверею при виде ее голого тела, упругой полной груди с вздернутыми сосками и гладко выбритого лобка. Затрахаю маленькую провокаторшу.

— Моя плата…Все по договору. На колени.

— А если откажусь…

— Оштрафую!

Привлек ее к себе за затылок, набрасываясь на мягкие губы, обхватывая ладонями ягодицы, впечатывая в себя.

* * *

Спустя час наша дочь вошла к нам в спальню, села на краешек постели и задумчиво сказала.

— Я вчера спускалась в подвал и видела там пианино…я хочу научиться играть, как ты, папа.

БОНУС

У меня не будет детей НИКОГДА. Я думал об этом несколько недель после того как побывал «в гостях» у папочки. Но вначале я наведался в его маленькую берлогу, о которой не знал никто. Даже его многочисленные любовницы.

Папочка увлекался охотой и спортивной рыбалкой у него был маленький загородный домик. Скорее ночлежка-сарай. Он раньше принадлежал базе отдыха «солнечное», а потом от базы осталась лишь надпись, старые нежилые здания и маленький пирс. Полозов что-то там платил сторожу-алкашу и оставался на ночлежку в этой берлоге.

Поисками папы я занимался сам и прежде чем найти его я нашел места его обитания. Прошелся по следам так сказать. Именно здесь я и понял кем он являлся на самом деле. Понял от какого чудовища я появился на свет.

В погребе, заваленном сверху старыми книгами и учебниками он устроил свалку артефактов из деталей одежды и украшений. Я сжег к дьяволу это адское место…вместе со всеми потрохами. И уехал. К папе.

Он неплохо устроился тогда в своем психо-санатории и не ожидал меня там увидеть. Да, он меня узнал. Несмотря на мой медицинский халат, шапочку и маску на лице. Узнал хотя бы потому что у нас с ним были глаза одинакового цвета. Самое смешное, что он испугался. Мой папочка, который не боялся насиловать молодых девочек и вспарывать им животы, оказался трусливой псиной. Жалкой, дрожащей тварью с округлым пузом, жидкими волосами и тонкими ножками.

Каким-то особым чутье он понял, что я пришел его убивать. Мы не разговаривали. Он пытался заорать, скрестись в двери, умолять…

— Я все оставил тебе…

— Ты убил мою мать!

— Она была сумасшедшей, она бы все равно покончила с собой!

— Ты ее убил дважды! И оставил меня с тварью, такой же, как и ты! С мразью, которая издевается над слабыми и чувствует себя богом.

— Думаешь ты не такой? Думаешь ты не похож на меня? Рано или поздно ты почувствуешь ЕГО. Почувствуешь этот зов, это желание, эту тягу. Захочешь увидеть ее…Смерть…стать ее Господином…захочешь подарить ИМ избавление. Оно живет в тебе…ЗЛО…

Я не слушал его я вспорол его скальпелем и вложил ему в руку, оставил дверь открытой и спокойно вышел через задний ход. В тот день, конечно же камеры видеонаблюдения не работали.

А потом я несколько недель беспробудно пил…прежде чем принял свое решение и не начал искать того, кто возьмет мою сперму и оставит ее в донорском банке. Зачем? Наверное, это был какой-то страх стереть себя совершенно, убить свое будущее. Он напоминает страх перед совершением суицида. Осознание, что на этом ты заканчиваешься и все, что являлось тобой умрет вместе. Найти придурка, который согласится за деньги сдать мой материал вместо своего, труда не составило. Для меня это было каким-то утешением, каким-то вбросом во Вселенную.

На следующий день я стерилизовался. Гарантированно стер себя, искоренил свой генофонд. Такие, как мой отец, не должны размножаться. Это было до встречи с ней…Потому что ДО я еще верил, что мы с папой совершенно не похожи. ДО я был обыкновенным сукиным сыном который трахал все что попадалось ему на глаза и в основном старше тридцати, как в доказательство себе, что малолетки меня не привлекают.

И ее нежный взгляд, как удар под дых, как напоминание, кто я, как осознание чего-то звериного внутри себя, потому что я ни к кому не испытывал этой адской тяги. «Его» типаж, играет на пианино, светленькая и очень юная. У меня стоял весь вечер и пока мы ехали в машине я представлял себе, как войду в ее тело, как буду целовать ее губы. Высадил у дома, а наутро. После того как обнаружил между сидениями ее тоненькую цепочку, нашел способ уничтожить свой материал. Стер себя окончательно и бесповоротно. Моей спермы не должно было быть в том банке. Придурок-донор получил за это деньги.

Я не думал, что ОНА появится в моей жизни снова, не думал, что придет ко мне и начнет шантажировать. Я не верил ни единому ее слову. Я был уверен, что она нагло лжет и что несчастье с ее дочерью заставило прийти ко мне и сочинить всю эту историю с насилием. Какая нормальная женщина придет к своему убийце?

Но она не была нормальной. Она была покалеченной, истерзанной, как и я. И я играл с ней. Мне до дрожи нравилось с ней играть. Ловить на вранье, манипулировать, истязать, а потом разрываться от презрения к себе и понимания насколько она меня ненавидит. Я, как конченный мазохист, упивался ее ненавистью ко мне. Она вытягивала наружу все мои страхи. Все мои темные стороны. Она говорила мне что я тот, кем я так ужасно боялся быть… и это излечивало меня и в тот же момент я ощущал себя дьяволом, который не может остановиться, которому хочется выпить ее всю, до дна, сожрать каждую эмоцию.