Только не это.

Чувствуя, как глаза наполняются слезами, я умоляю себя проснуться. Тут раздаётся стук в дверь, как это всегда происходит, и сейчас я услышу, как мама говорит мне просыпаться, потому что пора в школу.

— Эм, ты проснулась? Мы с твоим отцом завтракаем, присоединишься к нам?

Распахнув глаза, я резко сажусь в постели и оглядываюсь.

Обычно в этом сне мама говорит другие слова.

— Эм, милая, ты в порядке? — спрашивает она, приближаясь ко мне. Подняв взгляд, я вспоминаю.

Джейк. Канье. Они спасли меня.

Прижав одеяло к груди и стиснув его в руках, я опускаю подбородок и всхлипываю, понимая, что это — не тот жуткий сон, который преследовал меня на протяжении последних пяти лет. Это реальность. Мама опускает руку на моё плечо, и с моих губ срывается крик от ещё одного доказательства того, что я вернулась домой.

— Эмили, — шепчет мама с му́кой в голосе.

Я слышу тяжёлые шаги отца ещё до того, как вижу его.

— Кенни, я не знаю, в чём дело. Она вся дрожит, — говорит ему мама.

Я дрожу?

Папа берёт меня на руки, и я тяжело дышу, стараясь успокоиться, но с треском в этом проваливаюсь. Ощущение надежных рук отца только заставляет меня плакать ещё сильнее. Его объятья заботливые, любящие. Я мечтала о подобных мгновениях так долго, а они всё не наступали. Никто не мог спасти меня в те моменты, которые отняли у меня сердце и душу, и я хочу закричать на своих родных, спросить, где они были. Я хочу потребовать, чтобы они объяснили мне, почему не успели спасти ту Эмили. Ей они были так нужны. Ей нужен был хоть кто-нибудь. А теперь её больше нет.

Они искали меня. Они пытались. И в конце концов нашли.

Только поздно.

Пожалуйста, Господи, не отнимай у меня это снова. Не позволяй им увидеть, кем я стала.

Пока я пытаюсь успокоиться, кто-то звонит в дверь, и мама спешит открыть её. Мгновение спустя по дому разносятся громкие шаги, и, подняв взгляд, я вижу, как в комнату вбегает Канье, тут же встречаясь со мной взглядом. От му́ки, отражающейся на его лице, моё сердце сжимается. Почему он продолжает приходить? Ведь всё, что я могу, это причинять ему боль.

Моё тело постепенно расслабляется, пока папа шепчет:

— Дыши, Эм, дыши.

Икнув, я шепчу ему в ответ:

— Прости, пап. Я думала, что сплю, а потом поняла, что это не сон...

Я чувствую, как папа глубоко вдыхает, и из его горла вырывается всхлип.

Ненадолго сжав меня в объятьях, папа опускает меня на постель и покидает комнату, не говоря больше ни слова.

Тут возвращается мама, которая, заправив мои каштановые волосы за ухо, целует меня в висок:

— Тебе станет легче, Эм. Обещаю.

Мама тоже уходит, и я знаю, что она пошла за отцом. Они нуждаются друг в друге, потому что испытывают боль, и всё это моя вина.

Проводив взглядом маму, я оборачиваюсь и вижу Канье, стоящего у окна.

Опустив плечи, он опирается на руки, сжатые в кулаки, и выглядит абсолютно разбитым.

Боже, я люблю его. Он снова здесь, пришёл ко мне с самого утра.

Прикоснись к нему. 

Этими грязными руками? Ни за что.

Вздохнув, Канье поворачивается ко мне:

— Возвращайся домой. Нам обоим стоит вернуться туда. Я хочу заботиться о тебе, хочу быть тем, кто утешает тебя, когда нужно.

Моё дыхание ускоряется, а сердце начинает биться в два раза быстрее от мысли об объятьях Канье. Это настоящий рай.

Пока он не увидит, какой ты стала. Использованной. Никчёмной.

— Канье, — произношу я, качая головой.

— Я не хочу давить, Эми, но, чёрт возьми, ты мне нужна, — моё сердце разбивается от его слов. — Ложиться в постель, зная, что ты в том же долбаном городе, что и я, но не иметь возможности увидеться с тобой, быть с тобой. Это убивало меня, Эмили. Как мне переживать это каждую ночь?

Моё сердце замирает. Сколько ещё я смогу вынести?

Тут мой пульс снова ускоряется от злости, закипающей во мне. Злости на Марко и мужчин, которые сделали это со мной. Это по их вине я такая. Это из-за них я не могу получить то, чего так хочу.

Встав с постели, я провожу рукой по волосам.

— Почему ты делаешь это со мной? — мой подбородок дрожит, и я глубоко вдыхаю, чтобы продолжить. — Прошло пять лет с тех пор, как ты меня видел, и за это время ко мне прикасались бесчисленное количество раз. Этого ты хочешь? Шлюху в качестве девушки? Потому что вот, кто я, Канье. Шлюха! — заканчиваю я, крича.

Распахнув глаза, Канье откидывает голову назад, словно его только что ударили.

— Что. За. Хрень, — яростно шепчет он. — Почему, чёрт возьми, ты называешь себя так, Эмили?

Он что, слепой?

Нет.

Он просто видит ту Эмили, которой я была раньше.

— Очнись, Канье. Той Эмили, которую ты знал, больше нет. Я использованная, никчёмная, жалкая, осквернённая. Со временем ты увидишь, насколько я теперь отвратительна.

Я повторяю те слова, которыми меня постоянно называли. Действительно ли я верю в них? Не знаю. Но что, если они являются правдой? Что, если я на самом деле такая? Эти слова постоянно в моей голове, они словно стучат в невидимую дверь, напоминая мне о произошедшем.

Тут Канье ревёт, заставляя меня вздрогнуть.

— Прекрати! — он ударяет кулаком в стену, пробивая её. В комнату вбегают мои родители.

— В чём дело? — кричит папа на нас.

Повернувшись к Канье, я взглядом умоляю его не говорить родителям о моих истинных чувствах. Он понимающе качает головой и, достав руку из стены, говорит:

 — Мне пора идти, — тяжело вздохнув, Канье смотрит на дыру в стене, а затем оборачивается к моим родителям. — Извините. Я зайду позже и всё починю, Кен.

Папа кивает.

Канье разминает руку и потирает костяшки пальцев.

— Я перевёз свои вещи к Дому, так что можешь переезжать, — он достаёт какое-то чёрное устройство из заднего кармана. — Держи его при себе и отвечай, когда я звоню. Я серьёзно, Эми. От-ве-чай. Я прожил пять лет без твоего голоса, и больше не вытерплю и дня. Понятно? — взгляд Канье пронзительный, и по выражению его лица видно, что он решительно настроен, однако по его глазам я вижу, как сильно его ранили мои слова.

Сомкнув губы, я киваю, и спустя пару секунд Канье покидает комнату.

— Эмили, что случилось? — спрашивает мама.

— Канье хочет, чтобы мы снова были вместе, а я сказала, что не хочу этого. Ему это не понравилось. Теперь всё кончено. Нас больше нет. Я сейчас переоденусь, а потом вы можете отвезти меня домой? Пора уже начинать двигаться дальше.

В моём голосе отсутствуют эмоции. Отключить все чувства — единственный способ, которым я могу заставить себя не помчаться вслед за Канье и не взмолиться о том, чтобы он любил меня несмотря ни на что. Чтобы он пообещал не оставлять меня после того, как узнает, какой я стала.

— Ладно, милая. Позавтракай, а потом я тебя отвезу. — родители уходят, и я тут же стираю из памяти их встревоженные взгляды.

Я дома только второй день, а уже облажалась. Надо стараться лучше.


После завтрака я прощаюсь с папой, и он говорит, что завтра приедет меня проведать. Поцеловав отца в щёку, я крепко его обнимаю. Он хороший папа. Самый лучший.