Свернувшись калачиком на диване, я смотрю телевизор, когда слышу, как подъезжает его грузовик. Я не двигаюсь, просто жду, когда он войдет. Когда я слышу, как открывается и закрывается дверь, я поднимаю глаза и смотрю на красивого мужчину, смотрящего на меня в ответ. Он подходит и садится рядом со мной на диван.

Я выключаю звук телевизора, и впервые за все время после моего возвращения спрашиваю его:

— Как ты? — мне стыдно, что я спрашиваю его об этом только сейчас.


Канье смотрит на меня с грустью в глазах. Боль сегодняшнего дня видна на его красивом, усталом лице.

— Не хорошо, детка, — шепчет он, и эти тихо произнесенные слова с таким же успехом могут быть грохочущими пулями прямо в моем сердце.

Он наклоняется вперед, упирается локтями в колени и закрывает лицо руками. Я замечаю, что костяшки его пальцев разбиты. Он был у Дома. Бедная боксерская груша.

— Спасибо, — громко говорю я ему. Он вскидывает голову и смотрит на меня в замешательстве. — За то, что никогда не сдавался, — я делаю глубокий вдох и продолжаю. — Я поняла сегодня кое-что. Я верила в ложь монстров, которую они мне говорили. Меня мучают все эти ужасные слова и эмоции. Доктор Зик заставила меня усомниться в них. Я поняла кое-что. Как я могу быть такой плохой, если такой замечательный человек, как ты, хочет меня и верит в меня? Поэтому — спасибо тебе. Мне не стало лучше. Я даже не близка к «выздоровлению», но я на правильном пути. И все благодаря тебе.

Канье садится ближе ко мне и протягивает руку. Я позволяю ему взять меня за руку. Я не отвергаю его, потому что это только ранит нас обоих, но прикосновение — это все, что я могу сделать прямо сейчас. Эмоционально я облажалась. Мне нужно понять, где моя голова, прежде чем рискну подвергнуть Канье еще большему горю.

— Эмми, детка, это замечательно. И что теперь? — Канье успокаивающим жестом проводит большим пальцем по моей руке.

— Не знаю, — шепчу я и отворачиваюсь.

Я чувствую себя глупо. Мы зашли так далеко, а я все еще в замешательстве. Я чувствую себя девочкой, которая ходит по кругу. Я тону в кошмаре, который сама создала, и не могу его остановить. Я не могу перестать отталкивать людей, которых люблю.


Я слышу вздох Канье, перевожу взгляд на него. Глаза его закрыты, голова откинута на спинку дивана. Я решаю, что сейчас самое лучшее время пойти лечь спать. Этот разговор может только ухудшиться.

Я освобождаю свою руку из ладони Канье, и он открывает глаза. Он не пытается остановить меня: просто смотрит, как я встаю и направляюсь к лестнице, пока он сидит на диване. Я уже начинаю идти вверх по лестнице, когда он встает и говорит:

— Ты можешь уйти от наших разговоров, но ты никогда не сможешь уйти от меня.

Я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему, пока он подходит ближе к ступенькам и не спускает с меня глаз.

— Мы всего лишь незаконченная песня о любви, Эмми. Бог просто работает над нашим следующим куплетом, — он делает два шага мне навстречу и целует в лоб. — Сладких снов, детка.

Канье отходит от лестницы и идет на кухню.

Я застываю на ступеньках, мой разум и тело сражаются друг с другом: тело умоляет меня пойти за ним, но мой разум побеждает. Я еще слишком слаба, чтобы протянуть руку и взять то, что хочу.

Я поднимаюсь по лестнице и направляюсь в свою комнату, достаю свой ноутбук, открываю учетную запись электронной почты и нахожу новое сообщение.


Субъект: он в движении.

Донован на пути в США. Он сел на самолет до Нью-Йорка. Я лечу тем же рейсом. Он нанял детектива, чтобы найти тебя. Следователь в Нью-Йорке. Судя по моим расследованиям, у него пока ничего на тебя нет, но он хорош. Это только вопрос времени, когда он найдет тебя.


Значит, Донован уже едет сюда. Быстрее, чем я ожидала. Неважно, я буду готова. Может быть, когда я встречусь с ним, то и не освобожусь от вопроса «Кто я?». Но от этого вопроса меня, возможно, освободит месть.


Прошел месяц с тех пор, как Канье застукал меня режущей себя. С тех пор я больше этого не делаю: просто не чувствую в этом необходимости. В первые несколько раз было тяжело, словно от ломки, тогда я жаждала очистить разум от всех тех жутких мыслей и воспоминаний. Это был легкий способ обрести покой. Но чувство разочарования Канье давит на мое сердце тяжелее, чем болезненные воспоминания в моей голове.