Из машины выходит высокий, широкоплечий мужчина с черными волосами. У него суровое лицо и решительный взгляд. Это всегда привлекало мое внимание к Джозефу. Его лицо на фото всегда отражало суровое воспитание и скверную жизнь. Он выглядел вечно злым.

За исключением фотографий, на которых он был с Алексой Кинглсли. Это были единственные случаи, когда я видел его хотя бы отдаленно счастливым. И он смотрел на нее так, словно она была всей его жизнью. Ради этой женщины он готов на все. Я не знаю, почему она сбежала от него, но уверен, что десятки мужчин по всему миру ее ищут. Он помогал нам с Джейком, но, когда появлялись зацепки по местонахождению Алексы, он все бросал, чтобы проверить свой источник. Мы понимаем. Досадно, что эти люди не умрут раньше, но мы понимаем: она нужна ему, как мне нужна Эмми, а Джейку — Лили. Они наши, а мы их. Для нас больше никого нет.

Джозеф поднимается по ступенькам и направляется к Джейку. Они пожимают друг другу руки и похлопывают по плечу.

Джозеф поворачивается ко мне и пожимает мою руку. Он смотрит мне прямо в глаза, и на его лице читается истинное раскаяние. Раскаяние за то, через что я прошел или, может быть, за то, через что пришлось пройти Эмми. Я стискиваю зубы. Я зол. Я знаю, что в произошедшем нет его вины, но он стоял в стороне и позволял случаться всему тому дерьму, что происходило с Эм. Я понимаю, насколько могущественным был его отец, но когда дело касается Эмми, здравый смысл оставляет меня, и все, что меня волнует, это то, что ее нужно было спасти в самом начале.

Я сильнее сжимаю его руку, вижу, как он вздрагивает, но не пытается отдернуть руку. На его лице все то же выражение сочувствия.

— Канье, — предупреждающе говорит Джейк.

Я отпускаю руку Джозефа и пытаюсь стряхнуть с себя мрачные мысли.

— Все нормально. Я понимаю, но нам нужно кое-что предпринять. Кое-что очень дерьмовое случится и скоро, — заявляет Джозеф.

Мы согласно киваем и направляемся в дом, но прежде, чем зайти в гостиную, Джозеф начинает говорить, и то, что он говорит, останавливает нас.

— Донован Брэдли ищет Эмили.

Джейк и я застываем на месте. Я не знаю, как у Джейка, но в этот момент, моя кровь стынет в жилах, а сердце сжимается от страха. Я убью этого ублюдка.

— Где он? — рычу я. Моя челюсть стискивается, а ладони сжимаются в кулаки. Все присутствующие ощущают мой гнев.

— Мы снова нашли его. Сейчас он в Нью-Йорке. У меня был другой парень, и теперь он тоже пропал без вести, — рычит Джозеф. — Когда я доберусь до гребаного ублюдка, который выводит моих парней из игры, то он пожалеет, что родился, — говорит Джозеф.

— Ближе к делу, — говорю я напряженным тоном.

— До того, как пропал мой парень, он сообщил мне, что Донован встречался с человеком по имени Брюс Стефенс. Стефенс — частный детектив, и после некоторого расследования мы обнаружили, что он ищет Эмили Робертс. Затем следующее задание для моего человека было следовать за Донованом и отправить мне адрес, где он остановится. Я получил от него письмо, но по какой-то гребаной причине, оно зашифровано. И я не могу связаться со своим парнем.

— Тогда как, черт возьми, мы узнаем, где он сейчас? — я сердито кричу на Джозефа. Он даже не смотрит на меня.

— Канье, черт возьми, успокойся. Крича друг на друга, мы не найдем ублюдка раньше. Нам нужен план, — заявляет Джейк.

Я знаю, что он прав, но все, что я вижу, — красная пелена перед глазами. Мне жизненно необходимо что-то ударить. Мне нужен этот ублюдок здесь и сейчас, чтобы я мог вырвать его внутренности голыми руками.

Мы стоим у подножия лестницы, прямо рядом с входной дверью, и меня внезапно осеняет, что через несколько часов Эмми войдет в парадную дверь, и мне придется сказать ей, что монстр из ее прошлого, один из них, ищет ее. Она уже со многим справилась; боюсь, это может отбросить ее назад. Я хочу защитить ее и разобраться с этим без ее ведома, но я знаю, что должен быть честен с ней.

— Я понимаю твое разочарование. Поверь мне, я знаю, — отвечает Джозеф. — Кто-то издевается надо мной и моими парнями. Я не могу найти ни единой зацепки, — кричит Джозеф и его руки в отчаянии взлетают в воздух. — Знать, что письмо пришло ко мне и зашифровано. Это дерьмо не легче. Люди, которые это провернули, должны были иметь доступ к моей системе, чтобы зашифровать единственное сообщение. Они больше ничего не предприняли, не украли ни единого байта информации. В этом нет никакого смысла, но кто-то определенно не хочет, чтобы я нашел Донована.

Отчаяние пробегает по моему телу. Кажется, что кто-то душит меня. Мне нужен контроль над ситуацией. Слишком много всяких «если», слишком много препятствий и вероятностей снова потерять Эмили. Я поворачиваюсь спиной к парням и сжимаю кулаки. Я хочу что-нибудь разбить. Мне нужно выместить часть этой ярости. Следующие слова Джозефа снова привлекают мое внимание.

— Я все еще могу узнать, где Донован. Мои ребята знают, что нужно отправить еще одно сообщение с информацией на другой адрес электронной почты. Это на случай подобных чрезвычайных ситуаций, но я не могу использовать свой интернет-провайдер или ноутбук. Для этого мне необходим чужой компьютер. Это одна часть причины, по которой я здесь.

Половина причины… есть что-то еще? Чертовски здорово.

— Что еще, Джозеф? — спрашивает Джейк, не желая больше ждать.

— Мой дядя, Майкл О`Коннор. Я связался с ним, когда узнал, что Донован нанес ему визит. Я спросил, чего тот хотел. Он ответил, что Донован не был конкретен, и сказал лишь, что ищет кое-кого, но не уточнил кого. Я не стал выпытывать. Поверьте, от моего дяди сложно получить информацию. Он на шаг впереди моего отца в этом сумасшедшем предприятии. Он расследует, кто убил моего отца и пытается выяснить, что тогда произошло, но, похоже, не может найти никого живого, чтобы расспросить. Также он пригласил меня приехать к нему. И поверьте, это приглашение я смог игнорировать. Он находит странным то, что я жив, а остальные мертвы. Он спрашивал о Коллекции и теперь намеревается найти тех девушек, чтобы продолжить дело Марко.

За две секунды воздух в комнате накалился до предела. Джозеф отступает от нас с Джейком, и я могу только представить, что он видит. Два убийственных взгляда от людей, которые вот-вот взорвутся.

— Черт, я знаю. Я знаю! — кричит Джозеф сильным голосом, но в нем слышится страх. — Вам двоим нужно успокоиться. Я сказал ему, что все умерли. Все, включая девушек из Коллекции и прислугу. Я понятия не имел, что еще сказать. Я сказал ему, что правительство пришло без ордеров и полномочий и забрало всех, включая девочек, чтобы не было свидетелей, сказал ему, что это из-за денег и политиков, которых шантажировал мой отец. Он думает, что я получил предупреждение и исчез до того, как это случилось, и что мой отец был в секретном месте, поэтому я не мог предупредить его. Дядя знает, что Марко никогда никому не говорил, где находится дом. Пока, я думаю, он мне верит, но, если Донован найдет Эмили и сможет сообщить дяде, что она жива, тогда мой дядя поймет, что я солгал. Тогда на кону жизнь моей матери, и моя тоже. Не говоря уже о Лекси. Он знает, как много она для меня значит, — Джозеф делает глубокий вдох.

— Как думаешь, твой дядя сможет найти Алексу, если ты не можешь? — Джейк спрашивает Джозефа.

Джозеф усмехнулся.

— Не думаю… Но, черт возьми, я бы хотел, чтобы он попробовал; тогда я действительно смог бы отыскать ее. Лекси всегда была хороша в этом дерьме. Она росла сначала в своей гребаной семье, затем в моей. Она многому научилась.

В моей голове столько давления. Я качаю головой, не в силах понять слов Джозефа. Брат Марко — человек, который, по-видимому, хуже, чем сам этот больной ублюдок — жив и хочет восстановить Коллекцию. Ублюдок должен умереть, и поскорее.

— Нам нужно разобраться с твоим дядей. Я не оставлю никаких следов, если речь идет о безопасности Лили и Эмили, — утверждает Джейк.

— Да, но убить его будет нелегко. Если бы это было так, я бы уже давно это сделал. Он важен для торговли наркотиками и оружием в Мексике. Я собираюсь навестить его, когда он пригласит меня в следующий раз, и выяснить, в какую сторону он движется и какой информацией располагает. Если нужно его убить, я должен сделать это так, чтобы все выглядело как работа со стороны врага, — Джозеф замолкает, и убийство его дяди не вызывает никаких эмоций, только решимость и уверенность в том, что это будет правильно.

— Мы разберемся с твоим дядей после Донована. Я не смогу ни на чем сосредоточиться, пока этот долбаный Донован не умрет, — выговариваю я. — Ладно, парни, нам нужен план. И мне нужно привлечь к нему Ника и Дома. У меня дома есть компьютер. Едем прямо сейчас, — говорит Джейк, прижимая телефон к уху. — Я позвоню маме и скажу, чтобы она отвезла девочек ко мне.

Джейк направляется к двери, но я останавливаю его.

— Подожди. Я не хочу, чтобы Эмми волновалась, пока ходит по магазинам. Они поймут, что что-то не так. У Эмили наверху ноутбук, а у нас есть Wi-Fi. Сначала мы придумаем план, чтобы нам было что сказать девочкам, прежде чем они начнут волноваться.

Джейк понимающе кивает, и мы все идем в гостиную, Джейк с телефоном у уха.

— Дом, отправляйся к Канье. Нам нужно встретиться, — потом он снова набирает номер и говорит то же самое, но на этот раз Нику.

Я наклоняюсь, чтобы вытащить ноутбук из-под кофейного столика, но его там нет. Я бегу вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и вхожу в нашу спальню. Я много раз видел Эмми с ноутбуком, просматривающую фотографии. Может, она так и не отнесла его вниз. Мои глаза обыскивают комнату, и я нахожу ноутбук на нашей кровати, среди разбросанных покрывал. Должно быть, Эмми использовала его сегодня утром.

Я беру ноутбук и спускаюсь к обеденному столу, осторожно передвигая ее фотографии. Они все еще на нашем столе, разбросаны по всей столовой. Эмми убрала некоторые из них, в основном чужие, но оставила наших друзей и семью, и нас двоих, запечатленных вместе. У меня запланирован сюрприз для Эмми на ближайшие несколько недель. Завтра у меня встреча со строительной компанией, чтобы обсудить обустройство нашего дома. Я собираюсь построить для Эмми фотостудию. Эмми видит только улыбки и морщинки от смеха на лицах людей, но я вижу искусство. Она делает красивые фотографии. Она меняет настройки на камере, и темный, пасмурный день становится ярким, словно картина, которая оживает с ее изменениями. Она думает, что просто подчеркивает их улыбки, смех и счастливые моменты, но я не думаю, что она понимает, что именно она заставляет фотографии сиять.