Канье молча несет меня наверх, и я зарываюсь в него, наслаждаясь ощущением его тепла. Дом.

Вместо того чтобы положить меня на кровать, Канье сбрасывает ботинки, садится на кровать и откидывается назад, прислонившись к изголовью, все еще держа меня на руках. Он крепче обнимает меня, и я обнаруживаю, что еще больше растворяюсь в его теле.

— Ты простишь меня? — шепчет Канье мне в волосы.

— А ты меня простишь? — задаю вопрос в ответ.

— Да, — выдыхает он. — Обещай никогда меня не оставлять. Обещай, что никогда не подвергнешь свою жизнь опасности.

— Я обещаю, — твердо отвечаю я.

Канье вздыхает, и это ощущается, словно он сбросил со своих плеч тяжесть целого мира.

— Я волновался, что ты могла порезать себя, — неуверенно говорит Канье.

Я запрокидываю голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Я думала об этом, но остановила себя. Теперь я сильнее, чем была раньше.

— Эмми, — Канье выдыхает мое имя, как молитву, — Я так горжусь тобой.

Я улыбаюсь любви всей моей жизни, и он дарит мне мягкую, красивую улыбку в ответ.

Наконец-то мы все прояснили и можем двигаться дальше.

— Все налаживается для не-очень-обреченных Ромео и Джульеты, — шучу я.

Мягкая улыбка Канье превращается в ослепительно яркую, и он опрокидывает меня на кровать, нависая надо мной. Мой мужчина щекочет меня подмышками, я громко смеюсь, наш общий смех эхом разносится по комнате. Он останавливается, и мы смотрим друг другу в глаза, меня охватывает покой, и сияние мира наполняет мою душу. Я смотрю на Канье и мысленно благодарю Бога за то, что он послал мне ангела.


Из гостиной доносится хихиканье, и я улыбаюсь про себя, убирая в холодильник оставшиеся два кусочка ванильного торта с шоколадной глазурью, которые мы с Сави испекли.