Анна Яфор - Ты мое дыхание

Терпеть не мог подобные вещи, но это лучше, чем опоздать на целый час. Тем более, что Вера и впрямь была мастерицей придумывать правдоподобные объяснения. Уже не раз выручала меня при форс-мажорах, хоть я и старался не злоупотреблять такими ее талантами.

— Матвей Николаевич, что-то случилось? Где вы? Может быть, прислать кого-то из ребят?

Я улыбнулся. Как заботливая сестренка, ей-богу. Дай только повод, так она всю компанию на уши поднимет и заставит мчаться на помощь начальнику.

— Нет, я просто катастрофически никуда не успеваю. Не хочу злить Лакшина опозданием, нам позарез нужен этот контракт. Поэтому полагаюсь на твою сообразительность и фантазию. Завтра пусть ждет в семь часов в том же ресторане, а сегодня можешь отправить меня, куда пожелаешь. Главное, чтобы это было убедительно и смогло его впечатлить.

— Поняла. Будет сделано, шеф, — в голосе девушки в телефоне отчетливо прозвучала усмешка. Что именно она наплетет, я уточню завтра, а пока хотелось как можно скорее оказаться дома. Выпить что-то покрепче, еще раз перечитать письма и решить, как действовать дальше. Я должен Ее вернуть.

Я почувствовала Его присутствие за мгновенье до того, как увидела воочию. Даже не оборачиваясь, просто поняла, что Он рядом. Что пришел ко мне. Снова угадал, что нужен мне сейчас, услышать мой потаенный зов, уловил мою потребность в Нем, в которой я и себе-то не смела признаться. Как всегда, лучше меня самой осознал, что самое важное теперь. Сердце забилось быстрее, и стало почти осязаемым волнение. Так бывает, когда внезапно исполняется мечта, сладкая и долгожданная, и сладостный трепет подступает к горлу, а опустошение, которое было лишь мгновенье назад, сменяется какой-то волшебной легкостью. Предвкушением того, что последует дальше.

Одно только Его присутствие заставило забыть обо всем. Про все мои страхи, все смятение, что я пережила накануне, когда узнала, кто скрывается за Амуром. Будто меня отбросило назад, к тому времени, когда я могла только наслаждаться Им. И сейчас наслаждалась. Закрыла глаза, чтобы только чувствовать: как сомкнулись сильные руки на моей талии, как Он прижал меня к своей груди, почти вдавливая в себя. Как сдвинул волосы, обнажая шею, и теплое дыхание коснулось кожи. Вначале только дыхание, но уже от одного этого я застонала, ощущая, как растекается по телу жар желания. Грудь налилась болезненной тяжестью, становясь настолько чувствительной, что было все труднее думать о чем-то ином, кроме Его ласк, в которых я так отчаянно нуждалась сейчас.

— Хочу, — сказала вслух или вздохнула неслышно? Или лишь подумала? Представила, как Он дотрагивается до меня. Как водит руками по телу, и оно откликается на каждое Его касание. Как нарастает внутри пламя, палящее и спасительное, которого я ждала так долго. Мучительно долгие, бесконечные минуты без Него.

И Он услышал. Или просто понял, какие именно мысли и желания сейчас одолевают меня. Руки сместились выше, накрывая ноющую грудь и сжимая соски. Я всхлипнула, когда Он потянул их, сначала нежно и осторожно, но тут же добавляя силы, будто и сам не мог сдержаться, сдавливая до боли. Но эта боль была такой желанной, она не шла ни в какое сравнение с другой, что оплела тело, делая меня голодной до Его прикосновений, жадной и ненасытимой.

— Что ты хочешь? Расскажи мне — и я это сделаю. Все, что ты пожелаешь… — одни лишь Его слова довели меня до грани. Они были подобны самой дерзкой ласке, потому что рождали такие мысли и фантазии, от которых кружилась голова и подкашивались ноги. Я упала бы, не поддержи Он меня. Теплые губы скользнули по шее, я ощутила прикосновение Его языка, прочертившего линию к плечу перед тем, как прикусить кожу на нем. Каким-то безошибочным образом Ему удалось определить тот предел, оказавшись за которым, я могла бы Его остановить. Но не сейчас. Сейчас я хотела другого.

Подалась назад, ощущая ягодицами Его возбужденную плоть. Осознание того, что Его потрясающее, совершенное тело так реагирует на меня, завело еще больше. Я накрыла своими руками Его ладони и потянула их вниз. По животу, к бедрам, в средоточие желания. Его руки на моем теле, повторяющие мои собственные движения, — это было невероятно. Это сводило с ума, хотя рядом с Ним я и так давно стала безумной.

Мои собственные руки дрожали. Я пыталась направлять, но стала ведомой, податливой, покорной — и это мне нравилось. Он, как скульптор, лепил меня, подчинял, увлекал за собой. Преображал, задевая самые чувствительные места.

Его пальцы проникли между ног, погружаясь во влажный жар, и я снова не смогла сдержать стон. Машинально подалась назад, теснее прижимаясь ягодицами к Его бедрам. Но и этого было мало. Мало чувствовать Его возбуждение — я хотела, чтобы Он был во мне. Частью меня. Наполнил, затмевая все иные ощущения, позволяя насладиться полнотой этой близости.

Я просунула руку между нашими телами, обхватывая пальцами Его плоть, — и мужчина зарычал, толкаясь в мою ладонь. Губы снова сомкнулись на плече, пальцы запутались в волосах. Он потянул за них, заставляя меня запрокинуть голову, а потом впился жадным поцелуем в мой рот. Язык проник внутрь, не нежно, не лаская и не соблазняя — покоряя: такой желанной была Его власть сейчас.

Опять потянул меня за волосы, отрывая от своего тела и понуждая повернуться. Подхватил за бедра, насаживая на себя так резко, что мы оба вскрикнули. Я оплела ногами Его поясницу, обхватила руками за шею, снова всхлипывая, когда Он толкнулся глубже. Потянулась к Его губам, желая быть наполненной целиком. Везде. Дышать, двигаться вместе с Ним. Насытиться, наконец, выпуская наружу страсть, испепеляющую нас обоих…

***

Тонкий пронзительный писк будильника пробрался в сознание, вырывая меня из объятий сна. Из Его объятий. Я замерла, застыла в постели, не открывая глаз и отчаянно надеясь удержать сладкий дурман, что медленно, но неизбежно таял, вынуждая возвратиться в действительность. Знала, что ничего не выйдет, что сон не вернется, и все, что было, лишь пригрезилось мне, но лежала, не шевелясь, пытаясь ухватить последнюю призрачную надежду. А потом резко подскочила на кровати, внезапно осознавая, что в моем сумасшедшем сне я впервые видела Его лицо. Не туманный образ, как было всегда раньше. И не лицо ненавистного доцента, которым Он и был на самом деле. Моя желанная мечта, мой потрясающий любовник из сна обрел иной облик: человека, которого вчера я увидела впервые в жизни. И с которым не могла и не должна была иметь ничего общего. Матвея Ольшанского.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ну, и что ты смотришь? — мрачно уточнила я у собственного отражения, стоя перед зеркалом. — Не нравится то, что видишь? Мне тоже. Не надо было реветь целый вечер. Теперь не помогут никакие патчи.

Рассчитывать на то, что гелевые лепестки существенным образом улучшат ситуацию, не приходилось. Они, конечно, немного убрали отечность, но не смогли справиться с краснотой в глазах и с бледностью кожи. А если добавить к этому еще и пересохшие, распухшие губы, которые я искусала вчера во время истерики, то картинка и вовсе получалась неприглядная. Это расстраивало, но еще больше — необходимость вообще куда-то идти. У меня не было ни сил, ни желания. Единственное, чего хотелось, — это вернуться обратно в постель и спрятаться там от всего мира. От похотливого доцента, от пробравшегося в мои сны Ольшанского и от Его писем. Особенно от них. Телефон попискивал с завидной регулярностью, то и дело сигналя о новых сообщениях. Такое ощущение, что Амур не собирался оставлять меня в покое. Моя просьба больше не писать не только не возымела результата, — кажется, письма стали приходить еще чаще, чем всегда.

Я ехала в институт, думая о том, как быстро может поменяться восприятие человека. Еще вчера прочитать Его письмо было самым важным и необходимым для меня, и именно этим я занималась раньше всего, стоило лишь открыть глаза утром. Теперь же не знала, куда деться, чтобы не видеть этих мигающих конвертиков на экране.

— Ты заболела? — подруга при встрече ошарашенно уставилась на меня. Что ж, такой вопрос был вполне предсказуемым: макияж помог совсем немного, но я прекрасно знала, что все равно выгляжу ужасно.

— Что-то вроде того, — я и правда чувствовала себя больной, вот только не собиралась уточнять, что вирус, который подхватила, не лечится с помощью обычных лекарств. Да и как вообще его лечить, не представляла.

— Бедная, — сочувственно вздохнула Инга. — Хорошо хоть консультации у Рогачева сегодня не будет, можно будет уйти пораньше.

У меня будто гора с плеч свалилась после этих слов. Стало ощутимо легче дышать. Информация о том, что сегодня я не увижу этого человека, будто вдохнула в меня новые силы.

— А почему отменили? — осторожно поинтересовалась я.

Инга пожала плечами.

— Объявление висит на кафедре, что консультацию перенесли на следующую неделю. Заболел вроде тоже, — она подняла на меня глаза и вдруг хихикнула: — Как вы синхронно с ним. Вместе где-то отжигали вчера что ли, раз так совпало?

Впервые в жизни мне захотелось ударить другого человека, причем это желание оказалось настолько сильным, что я отступила, стискивая руки за спиной. На всякий случай.

— Дурацкие шутки у тебя, — буркнула в ответ на предположение Инги, приказывая себе успокоиться. Она ведь и правда просто шутила, кто ж виноват, что у меня такая обостренная реакция на доцента и все, что с ним связано. — Я в самых кошмарных снах не смогла бы представить, что отжигаю с ним где-то.

— Да понятно, — рассмеялась подруга, кажется, не обратив внимание на мою агрессивную настороженность. — Не хваталось еще, чтобы тебе снилось что-нибудь подобное. Сны должны быть сла-а-а-адкими, так что Рогачев априори не подходит для участия в них.