Ну и что с того, что в этой постели я одна? Тут везде ощущается его присутствие. А футболка, которую он разрешил взять вместо пижамы, еще и пахнет им. Это смущало и возбуждало одновременно. Безумно возбуждало.

У меня не было прежде такого опыта. Только в фильмах приходилось видеть, как девушка после секса облачается в одежду своего парня и в таком виде расхаживает по квартире, продолжая соблазнять его.

Да, Ольшанским не был моим парнем. И даже в перспективе не мог им оказаться. Мы отработаем с этими его иностранными партнерами и расстанемся навсегда. Но даже если бы и нет, рядом с таким мужчиной мне находиться опасно. Очень опасно. Он слишком привлекательный, особенно для таких неопытных дурочек, как я.

Вот только все эти мысли и аргументы помогали плохо. То есть головой-то я понимала прекрасно, что от него надо держаться подальше, и то, что меня занесло в его квартиру, это всего лишь странная прихоть Судьбы, которая ничего не значит. Но сердце как-то совсем не учитывало доводов рассудка. А тело… тело реагировало самым неправильным образом.

Я хотела его. Прислушивалась к каждому шороху в квартире и невольно представляла, что вот сейчас откроется дверь, он войдет и скажет… Или ничего не скажет, а просто обнимет меня. Ласково и нежно, зароется лицом в волосах, прижмет к себе. И мы простоим так долго-долго. А потом он поднимет меня на руки и отнесет в постель…

Я ругала себя и изо всех сил старалась перестать об этом думать. Вертелась на кровати, выбирая позу поудобнее и мечтая о том, что вот-вот наступит спасительное забвение. Сегодня я так устала, что наверняка усну безо всяких сновидений. Лишь бы это случилось побыстрее…

Но сон не шел, а мои фантазии и не собирались утихать. Когда я в очередной раз взглянула на часы на экране телефона, было уже начало пятого. Зачем я только согласилась поехать сюда?

Правда, выбор у меня был не очень-то большой. Возвращаться и искать ночью ключи не только не хотелось, эта перспектива еще и здорово пугала. Стоило подумать о черной и мрачной подворотне, куда загнал меня тот урод, как снова кидало в дрожь и сердце начинало биться, как сумасшедшее.

Инга работала в ночную смену, а ехать к родственникам я тоже не могла. Не те отношения были у нас, чтобы заявляться к ним посреди ночи.

Да и сам Ольшанский в общем-то не оставил мне выбор. Все мои возражения потонули в его категоричности, с которой он заявил, что я переночую у него. И ведь вел себя безукоризненно, как гостеприимный хозяин. Вопреки моим опасениям не донимал внушениями. Даже комнату отдельную предоставил, еще и спокойной ночи пожелал. Знал бы он, какая она у меня спокойная…

Не помогали ни бараны, которых я честно пыталась считать, ни медитации, ни дыхательная гимнастика, технику которой я неожиданно сумела выудить из недр памяти. Ничего не помогало. Промучившись еще минут сорок, я выбралась из кровати и подкралась к двери. Приоткрыла ее и прислушалась. Почти не сомневалась, что Ольшанский спит давным-давно, но все равно должна была убедиться, прежде чем выходить из комнаты. Вокруг действительно царила полная тишина.

Стараясь двигаться как можно осторожнее, я отправилась на кухню. Если в холодильнике найдется молоко, может быть, хотя бы это поможет уснуть. Я, правда, сомневалась, что действие теплого молока окажется сильнее снедающего меня возбуждения, но вариантов все равно не было. Надо было попробовать еще хоть что-то, раз уже все использованные способы не принесли никаких результатов.

Мне повезло. В огромном, почти до потолка, холодильнике была целая бутылка молока. А выше на полочке даже мед обнаружился. То, что Ольшанский, похоже, понятия не имел, что на холоде мед не хранят, сейчас мне было только на руку: не придется шарить по кухне, разыскивая его в других местах. А тусклого света фонарей, проникающего сквозь незашторенное окно, должно хватить, чтобы подогреть себе снотворный напиток и побыстрее юркнуть обратно в комнату. На всякий случай.

Я открутила крышечку на бутылке и повертела головой в поисках подходящей посудины. И в следующее мгновенье вскрикнула, разжимая пальцы, когда в кухне неожиданно вспыхнул свет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Бутылка грохнулась на пол с противным чвакающим звуком, и холодная жидкость окатила мои ноги. Но лучше бы она вылилась мне на голову. Может, это хоть немного помогло бы прийти в себя. Не смотреть так на него. Не пожирать глазами. Не пытаться впитать и запомнить каждую клеточку совершенного тела.

Зачем я согласилась приехать сюда? Зачем выбралась из комнаты и пошла за молоком? Зачем вообще встретила этого человека? У меня ведь даже не получалось скрыть тех чувств, которые он вызывал во мне. И хотела бы, да только где найти на то силы, когда он был таким… таким…

Я никогда раньше не видела обнаженного мужчину. Почти обнаженного, если не считать облегающих и высоко закатанных джинсов. Мой первый и единственный секс сопровождался почти полной темнотой, но тогда мне и не хотелось ничего рассмотреть. А сейчас я в буквальном смысле не могла оторвать глаз.

Его волосы еще были влажными после душа, а на плечах блестели капельки воды. Широченных плечах. Я смотрела на бронзовую от загара кожу, на то, как бугрятся мышцы, как вздымается при дыхании грудь. На ней почти не было волос, лишь тонкая темная полоска посередине. Такая же убегала по животу вниз, скрываясь за поясом брюк. Будто дразня меня. Вызывая дикое и совершенно неконтролируемое желание провести рукой по этим волоскам. Они, наверно, мягкие и шелковистые на ощупь и будут щекотать пальцы. Или губы, если дотронуться до его груди ртом.

О чем я думаю? Что вообще за безумие творится со мной? Хуже всего было то, что он это понимал. Не мог не понимать. Смотрел на меня, и, казалось, этот пронзительный взгляд проникал под кожу, грозя сжечь все внутренности. Я и ощущала себя именно так: будто медленно плавилась в огне. Было больно, страшно… и сладко.

Сбежать бы, спрятаться от него и, в первую очередь, от себя хотя бы в комнате, но для этого надо было как-то обойти мужчину, который перегородил собой вход в кухню. Да и как я могла сбежать, оставив на полу целое озеро из пролитого молока?

Я с трудом отвела глаза от Ольшанского и уставилась на белую лужу под ногами.

— Простите… Я старалась не шуметь, думала, вы спите уже. Хотела молока… и вот.

Наверно, такое объяснение звучало жалко. Нелепо. Так же, как я сама выглядела с перепутанными волосами, красными от бессонницы глазами и в огромной, совсем не по размеру, футболке. А он — мой начальник. Начальник с телом античного бога. А еще он умный и проницательный, и если не уволит меня прямо сейчас, то наверняка сделает это завтра, потому что никакому нормального руководителю не нужны в подчиненных девчонки, которые только и думают о том, как бы оказаться с ним в постели.

— Где у вас тряпка?

Даже если мне грозит увольнение, убрать все равно придется, и лучше это сделать побыстрее, потому что находиться рядом с ним очень тяжело.

Он пожал плечами.

— Если честно, понятия не имею. Обычно здесь убирает домработница. Никогда не интересовался, где она хранит тряпки.

Мужчина повертел головой по сторонам и, обнаружив на полке пачку бумажных салфеток, потянулся к ней. Я, как завороженная, повторила взглядом его движение. Щекам стало горячо. Кажется, его полуголый внешний вид смущал только меня. Сам же он чувствовал себя совершенно нормально. Присев на одно колено, вытащил сразу несколько салфеток и бросил их в лужу. Бумага тут же намокла, а жидкости, кажется, ни на каплю не стало меньше.

Ольшанский хмыкнул и посмотрел на меня снизу вверх.

— Помогайте!

Его взгляд задержался на моем лице, а потом скользнул ниже, и я невольно обхватила себя руками, понимая, что тонкая ткань обтягивает грудь и вряд ли можно не заметить выступающие соски. Стало еще жарче, когда я поняла, куда именно он смотрит. На мои колени, или чуть выше, туда, где заканчивался мой импровизированный наряд.

Я облизала внезапно пересохшие губы и тряхнула головой. Надо чем-то себя отвлечь. Заняться, в конце концов, этим дурацким молоком. Извести на уборку всю пачку салфеток. Да что угодно делать, лишь бы не стоять вот так, плавясь от пристального взгляда, готовой превратиться в такую же лужицу и стечь к его ногам.

Глава 14


Если это была проверка на прочность, то я ее не прошел. И не в том ведь дело, что не привык я видеть у себя на кухне полуголых девиц. В этом-то как раз не было ничего необычного.

А вот в чем действительно было дело, я понять не мог. В усталости? Или в том, что Романовой оказалось слишком много в прошедшем дне? И поэтому я так странно реагировал на нее?

Странно… Если бы это называлось именно так. Но нет, то, что я испытывал, носило совсем другое название. Я хотел эту девчонку. Хотел так, что ни о чем другом не мог думать. Все силы уходили на то, чтобы не наброситься на нее прямо здесь.

Я рассматривал белые капли на ее ногах и думал о том, что никогда в жизни не видел ничего сексуальнее. Даже разденься она сейчас полностью передо мной, это не произвело бы большего впечатления. Откровенная нагота цепляет на уровне инстинктов, я же не просто сходил с ума от желания, но наслаждался той картиной, что была перед моими глазами. И рисовал продолжение. Представлял, как дотрагиваюсь кончиком пальца до ее бархатистой кожи и размазываю крохотную капельку. Одну, другую, чтобы потом скользнуть по ногам вверх, задирая футболку и обнажая бедра. Потянуть выше, избавляя девушку от этой ненужной тряпки. Опустить на стол, нависая сверху и смотреть, смотреть как розоватая дымка смущения покрывает ее с ног до головы. Как растекается румянец по нежному лицу, медленно стекая к груди. Как напрягаются и твердеют соски под моим взглядом и учащается дыхание от осознания того, что я сделаю в следующее мгновенье.