Мое собственное тело настойчиво требовало ласки. Ноющая сладкая боль между бедрами заставила чуть раздвинуть их, касаясь пальцем влажных набухших складочек. Но легче не стало, желание лишь стало острее. Двинула рукой быстрее, и хотя даже отдаленно это не походило на его проникновение, но позволило на время утишить боль, целиком отдаваясь восхитительной игре, которую я затеяла.

Я убрала язык и куснула, не причиняя боли. Матвей дернулся, а мне показалось, что меня саму пронзила молния. Мышцы начали сокращаться от острого, горячего наслаждения, до самого позвоночника опаляющего внутренность. Я снова провела языком по средоточию мужского желания, медленно вырисовывая на нем узоры страсти. Мучительно медленно. На помощь пришли губы, то выпускающие член из плена рта, то втягивающие его до самого основания, и зубы, время от времени касающиеся плоти, не настолько сильно, чтобы хоть как-то навредить, но определенно забирая последние капли сдержанности.

Я услышала стон и подняла глаза, встречая затуманенный остатками сна и распаляющийся желанием взгляд, а мгновенье спустя ощутила, как пальцы Матвея зарылись в моих волосах, теснее прижимая голову к бедрам. И это стало спусковым крючком. Я будто с головой нырнула в сладостное безумие, увлекая мужчину за собой.

Опустила пальцы между его бедер, чуть раздвигая в стороны и одновременно продолжая бесстыжий танец языка. Руки ласкали, задевая мягкую кожу ногтями, а сама я все сильнее воспламенялась от усиливающихся толчков бедер, пропуская член все глубже, до самого горла.

Мужчина вдруг зарычал, захрипел, цепляясь за мои волосы, толкнувшись так глубоко, что я поперхнулась. Но и это было более чем сладко: делать Матвея настолько зависимым от меня и самой зависеть до такой степени. Уже не останавливаясь, принялась насаживаться ртом на его плоть, сомкнув губы и едва успевая дышать. Но моим воздухом стал этот мужчина, а все другие нужды отошли на второй план, уступая потребности довести его до экстаза.

Спустя еще несколько толчков он захрипел, пытаясь отстраниться, однако я не дала. Впилась в бедра, притягивая вплотную, не думая о том, что могу оставить следы на коже от своих ногтей. А когда рот с очередным рывком наполнился вкусом его наслаждения, мне показалось, будто я разлетелась на части. Матвей и не пытался сейчас доставить мне удовольствие, но он пришло само, насквозь прошивая спазмами и заставляя запульсировать лоно, срывая с мокрых от мужского желания губ его имя полувсхлипом-полустоном. Ощущая, как растекаются по телу волны удовольствия, я выдохнула, закрывая глаза, и опустилась на грудь мужчины, прижимаясь к ней щекой и наслаждаясь охватившим меня водоворотом чувств.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ну как, все прочла? — шепотом поинтересовалась Инга, подсаживаясь ближе ко мне. — Успела дочитать?

Я развернулась к ней, одновременно понимая, что не брала книжку в руки с той самой минуты, когда вчера вышла из института. Вообще забыла о ней.

Подруга по-своему оценила мое замешательство. Удовлетворенно кивнула, произнося с уверенностью:

— Ну и отлично! А теперь надо это все на практике применить. Когда вы встречаетесь в следующий раз?

На практике? Чего-чего, а практических занятий за последние часы у меня случилось больше, чем за всю прежнюю жизнь. И книжка тут совсем не при чем.

— После обеда, — отозвалась на вопрос Инги, внезапно понимая, что уже безумно соскучилась. Могла бы — прямо сейчас бы бросилась к нему.

Это было так непривычно. В моей жизни никогда раньше не было никого, кто так сильно занимал бы мысли. Никого, кроме Амура.

Меня будто током ударило, когда внезапно пришло осознание, что за последние часы я даже не вспомнила о нем. Ни разу. Матвей занял собой сознание, фантазии и мечты, вытесняя все остальное. И всех остальных. Я ничего не имела против, чтобы не думать о любом другом, но Амур? Как могло случиться, что самый важный человек в моей жизни отошел на второй план? Ведь я и отношения с Ольшанским затеяла для того, чтобы научиться любить автора моих драгоценных писем. Чтобы научиться доставлять ему удовльствие. А теперь выходило, что я увлеклась слишком сильно.

— Ник? Ты о чем думаешь? — все так же шепотом поинтересовалась Инга. — У тебя такое лицо…

— Какое? — я взглянула на нее.

— Ну… — она пожала плечами. — Как будто тебя озарение посетило. Только какое-то совсем нехорошее. Словно ты что-то поняла, и это что-то тебе совсем не нравится.

Так и было. Я и опешила, и разозлилась на себя за то, что приняла все так близко к сердцу. Амур ждет меня, и следовало бы поторопиться с моими так называемыми уроками, чтобы поскорее увидеться с ним.

«Так ты и поторопилась», — любезно подсказал внутренний голос. «Бросилась прямо с места в карьер. Вернее, в постель».

«Да, но мне не стоило так увлекаться», — ответила я самой себе и жалобно взглянула на подругу.

— Слушая, тебе приходилось когда-нибудь делать вещи, о которых ты потом жалела?

Та хмыкнула и одарила меня снисходительной улыбкой.

— Ника, ну вот только ты могла задать подобный вопрос. Покажи мне хоть одного человека, который бы никогда ни о чем не жалел. Конечно, приходилось. Это нормально.

— А вот я не уверена, что нормально.

— Брось! Наверняка опять выискиваешь проблемы там, где их нет. Что стряслось-то?

Я прикрыла глаза и перед ними снова замелькали жаркие картинки. Его переполненный страстью взгляд. Руки, губы на плечах, груди, животе, бедрах. Везде. Пронзительно-острое наслаждение, и сумасшедшая потребность ощутить все заново. Но имела ли я право чувствовать все это?

— О, мать, да ты, кажется, уже перешла к практическим действиям. И как я сразу не поняла… От тебя же сексом за несколько метров веет.

— Что? — я опешила. Не может от меня ничем веять. После нашего с Матвеем утреннего секс-марафона, когда мужчина уехал, я около получала проторчала под душем, чтобы хоть как-то остыть, потому что насытиться и перестать желать его так и не смогла. Помогло это слабо, но все возможные запахи наверняка смылись.

Инга вдруг прыснула.

— Да я же не в буквальном смысле имею в виду! У тебя глаза затуманены. Губы распухшие. Уже молчу про то, что в облаках витаешь. И как я сразу не поняла? Сама ведь выгляжу именно так после удавшейся ночи. Она ведь удалась?

Щекам стало горячо, а подруга, глядя на меня, покачала головой.

— Вот странная ты. Сама же хотела произвести на него впечатление. Получилось же? Так что тебя сейчас смущает?

— Понимаешь… — я задумалась, как объяснить ей, что весь опыт с Ольшанским мне был нужен только для того, чтобы приготовить себя для другого мужчины. Не собиралась вдаваться в подробности, но сейчас, как никогда, мне нужен был ценный совет. И не было никого другого, кто мог бы его дать. — Я собиралась просто потренироваться с ним. Чтобы потом… — слова давались нереально тяжело, — воспользоваться этим опытом с другим человеком.

Инга помолчала, задумчиво рассматривая меня, потом улыбнулась уголками губ.

— А я думала, что хорошо знаю Нику Романову. Была почти уверена, что у тебя вообще нет никого. Ты ж такая тихоня. А оно вон как: сразу двое! Но все равно не понимаю, в чем проблема-то? Хочешь тренироваться — кто мешает? Или твой начальник уже передумал продолжать?

Ни о чем подобном мы не говорили с Матвеем, но я отчего-то не сомневалась, что так быстро между нами все не закончится. Его желание и страсть были непритворны, а такие вещи не меняются в одно мгновенье.

— Не передумал. Но ведь это все временно, — я вздохнула. — А я увлеклась слишком сильно. Потому что…

Договорить Инга мне не дала. Неслышно тронула колено под столом, заставляя замолчать, и уставилась на доску. Точнее, на преподавателя, сверлившего нас глазами. Я придвинула к себе тетрадь и улыбнулась самой приветливой улыбкой, на которую только была способна. Хорошо, что это не Рогачев, — на него подобные уловки точно бы не подействовали.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Потом договорим, — шепнула подруге одними губами.

Та кивнула, продолжая смотреть на препода, а минуту спустя придвинула ко мне лист бумаги.

— Вот. Забери с собой и перечитывай время от времени, когда снова будешь мучиться от угрызений совести.

Выждав подходящий момент, я опустила глаза к ее посланию. «Считай, что у тебя это оздоровительные процедуры перед серьезными мероприятиями. Или что-то вроде витаминов. Иногда они бывают вкусными, и от этого действуют еще лучше. Только и всего».

Глава 22


Я повертел телефон в руках и отложил в сторону. В который уже раз. Как бы сильно ни хотелось позвонить, надо было выждать время, хотя бы для того, чтобы навести порядок в голове, а не действовать, руководствуясь только лишь захлестнувшим нас обоих желанием.

Да и потом, я не был уверен, что, заговорив с Никой, не решу все бросить и отправиться за ней. А потом — домой, в постель. Слишком сильно это было нужно. И я не сомневался, что не мне одному.

Вообще, чем больше думал о ней, тем сильнее хотелось сделать то, на что я не имел ни права, ни возможности. Ну нельзя было забить на все остальные дела и заниматься только сексом. Не для того я долгие месяцы готовился к этому контракту, чтобы сейчас упустить возможность из-за того, что мозги внезапно сместились ниже пояса. Наступит ночь, и нам с Никой будет, чем заняться. Но не раньше. Не до того, как сделаем все запланированное на сегодня.

Я открыл окошко сообщения и ограничился короткой фразой.

«16–00. Эрмитаж. С билетами вопрос решу».

Не слишком красиво было вынуждать девочку добираться до Дворцовой самостоятельно, после нашей почти бессонной ночи у нее наверняка силы на исходе. Но я слишком хорошо знал, что случится, если приеду за ней сам. И где это случится. А взявшись повторять опыт вчерашнего вечера, мы точно больше никуда не успеем.