— Ну что, я вас убедил? Теперь могу рассчитывать на ваше согласие и помощь?

Она погрузилась в собственные мысли и стала серьезной, склонила голову, внимательно рассматривая меня. Из прически выбилась прядь волос и упала на лоб, а мне вдруг захотелось дотронуться до нее. Натянуть эту прядку на палец и потянуть к себе. А потом отпустить, любуясь тем, как волосы шелковым покрывалом накроют лицо девушки. Если бы она лежала, они рассыпались бы вокруг ее головы золотистым веером. Как в моих безумных фантазиях, о которых я писал Ей.

Какого лешего! О чем я вообще думаю! У этой девицы нет и не может быть ничего общего с моей Психé. Та понимает меня с полуслова, с полувздоха, а с этой я не могу договориться об элементарных вещах. Да и внешне они ничем не похожи, разве что цветом волос. Я представлял Психею совсем другой, оттого разозлился сейчас еще больше, что драгоценного для меня человека внезапно сравнил с этой особой.

Романова обхватила себя за плечи, как будто ей стало холодно, и взглянула на меня с каким-то испугом. Боится? Отлично. Такой вариант общения мне нравится куда больше вздорных выпадов.

— Хорошо, — вдруг просто ответила она, а я опешил. Уже устал препираться с ней, но оказался не готов к согласию. Почему-то рассчитывал, что придется еще долго что-то объяснять и доказывать, уговаривая пойти мне навстречу. А она просто сдалась.

Странно, но я не испытал ни радости, ни облегчения. Весь этот разговор здорово вымотал меня и сейчас единственное, чего действительно хотелось, — это оказаться дома и запереться в своей кабинете и написать Ей. Единственной, кто мог принести облегчение. Кто знал, как мне помочь, даже когда я сам был на это не способен.

Душа моя, где ты сейчас? Я хочу зарыться лицом в твои волосы и ощутить их шелковую мягкость. Хочу перебирать твои пряди, когда прижму тебя к своей груди. Хочу тебя.


‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍В первом же музее, куда мы приехали, девчонке удалось меня удивить. И совсем не в плохом смысле. Все же не зря я доверился выбору Олега Евгеньевича. Предмет Романова знала хорошо, на все мои вопросы, даже самые заковыристые, отвечала быстро и достаточно профессионально. Если дела и дальше пойдут так же, думаю, что и Леванес останется доволен. А значит, желанный проект у меня в кармане.

— Во сколько вы завтра освобождаетесь в институте? Я заеду, и мы продолжим, — уточнил у Романовой уже перед самым выходом. Она как-то неопределенно мотнула головой.

— Я сама доберусь. Скажите, куда и в какое время.

Упрямая. Ладно, это не такой уж недостаток, да и мне, собственно, нет дела до ее характера. Главное, чтобы свою работу делала как надо.

Я вручил ей визитку.

— Наберите меня, когда закончатся лекции, договоримся.

С этими словами я открыл дверь, первым проходя на улицу. И машинально качнулся назад, когда в лицо ударил пронзительный, мокрый ветер. За какой-то час, что мы провели в музее, погода полностью переменилась и яркое солнце сменил проливной дождь. Обычное дело для нашего города, но как раз сегодня я не ожидал ничего подобного.

До машины было метров пятьсот. Я беззвучно выругался. Так некстати! И обратно не вернуться: с этой стороны здания был только выход. Струи дождя хлестали наискось, нападая почти сплошной стеной, так что рассчитывать на то, что получится спрятаться где-то под карнизом тоже не приходилось.

Я обернулся к Романовой, ожидая услышать возмущения или причитания с ее стороны. Но ничего подобного девушка не сделала. Мне даже показалось, что я расстроен из-за дождя куда больше ее. Она повертела головой, видимо, все же выискивая какое-то укрытие, но, не обнаружив ничего подходящего, вдруг… начала разуваться.

Я оторопел. Забыл про ливень, про то, что надо бежать к машине, если я не хочу уже через несколько мгновений быть мокрым до нитки. Про то, что сегодня вечером меня ждет еще одна встреча, которая вряд ли состоится, если я явлюсь на нее в испорченном водой костюме. И смотрел, смотрел… на ее ноги. Ремешки туфель соскользнули со щиколоток, и это невинное движение показалось мне нереально сексуальным, будто она не обувь сняла, а разделась полностью передо мной.

От этого наваждения надо было избавиться. Немедленно. Я ринулся к автомобилю, бросая на ходу:

— Идемте скорее!

Сейчас волновало уже не то, что я могу вымокнуть, не противные струи, льющиеся со всех сторон, а моя реакция на эту девчонку. Не иначе, как какое-то временное помешательство. Я первым добрался до машины и открыл дверь, пропуская Романову в салон.

Она успела вымокнуть, пожалуй, даже больше меня. Опустившись на сиденье, поежилась, потерла руки, пытаясь согреться. Мокрая юбка задралась до самых колен, облепляя ноги. Я сел и сразу же включил печку сильнее, хотя сам не чувствовал холода вообще. Напротив, стоило взглянуть на девчонку, съежившуюся рядом, как меня бросило в жар. Горячей, юркой змеей тело оплетало желание.

Мне нравилось то, что я видел. Впрочем, слово «нравилось» очень плохо подходило для описания того, что я чувствовал сейчас. Сквозь намокшую ткань блузки отчетливо проступало кружево белья. Я сглотнул, ругая себя за то, что пялюсь так откровенно. Отчетливо представил, как сдвигаю мокрую ткань и добираюсь до упругих полушарий. Сжимаю затвердевшие соски, а затем заменяю свои пальцы губами.

Ее кожа на груди наверняка прохладная. Такая же бледная и нежная, как на лице? Растущая потребность проверить это была такой жгучей, что я стиснул зубы, заставляя себя отвернуться от девчонки. От болезненной тяжести заныло в паху.

Я вцепился в руль так, что побелели костяшки пальцев, чтобы хоть как-то удержаться от желания потянуть вверх прилипшую к коленям юбку, обнажая стройные ноги.

О чем я думаю вообще? Так сильно меня давно не заводила ни одна женщина. Только Психé, но она была мечтой, самой сладкой и самой недосягаемой, и оттого я мог позволить себе с ней все, что хотел. Но эта девушка, с которой я едва знаком? Что такого было в ней, что я в буквальном смысле почти утратил контроль над собой?

Нам же работать вместе. Работать, черт подери! А я думаю только о том, как опустить сиденье и добраться до ее вожделенного тела!

– Куда вас отвезти? — собственные слова царапнули горло, так резко и зло они прозвучали. Но пусть лучше Романова думает, что я злюсь, чем поймет, что действительно происходит в моей голове.

— До метро, — ответила девушка, не глядя на меня. Будто почувствовав что-то, вцепилась в подол юбки, натягивая его на колени, потом скрестила руки на груди, прикрываясь от меня. Но было слишком поздно. Я уже успел рассмотреть все, что хотел. А остальное дорисовала моя излишне разгулявшаяся фантазия. Каждую деталь. Мне и смотреть уже было незачем, чтобы представить, как она выглядит без этих мокрых тряпок. И что именно я хотел бы сотворить с ней.

Я прикрыл глаза, со свистом выдыхая воздух.

— До метро? — уточнил внезапно севшим голосом. — Вы собираетесь ехать на метро в мокрой одежде? И босиком?

Кажется, она удивилась.

— Туфли я надену, просто не хотелось испортить их под дождем. А другой одежды у меня нет, поэтому да, поеду так.

Со мной что-то творилось. Что-то неправильное, немыслимое, не подчиняющееся никакой логике или здравому смыслу. Я слышал все, что она говорила, но выхватывал и воспринимал лишь отдельные слова. И дорисовывал в своей голове то, что безумно хотел увидеть. Ее — без одежды — в моей постели. Молочно-бледную кожу — контраст с темными простынями. Влажные пряди волос, разметавшиеся по подушке. Стыдливо сведенные стройные ноги. Почему я думал, что девушка бы стеснялась? Ведь так мало понимал ее. Вообще не понимал. Но отчего-то хотел этого, именно смущения, робости, от которой давно отвык. Попытки отстраниться, укрыться от меня в самом начале, пока я буду дразнить и соблазнять ее. Я бы обхватил руками тонкие, изящные щиколотки, раздвигая их в стороны, а потом бы медленно скользнул губами по нежной коже вверх. Мучительно медленно, разжигая такое же желание, которое испытываю сам.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Испытываю? Это желание испепеляло меня, слепило, причиняя уже реальную физическую боль. Не знаю, как я вообще сдерживался. И правда, лучше бы высадить ее поскорее и избавиться от этого дурмана. Тем более, что ехать до метро было всего несколько минут. Но я хотел продлить это время рядом с ней. Гребаный мазохист.

— Плохая идея. Простудитесь, где я потом буду искать другого экскурсовода? Говорите адрес, я довезу вас до дома.

Глава 7


Из машины, стоило Ольшанскому остановиться возле моего дома, я практически сбежала. Благо, дождь практически закончился. Наскоро попрощалась, стараясь не думать о том, что мой новый работодатель ведет себя как-то очень странно. Странно поглядывает в мою сторону, странно сосредоточен, хотя вроде бы остался доволен нашим визитом в музей и моим рассказом. Даже молчит тоже странно, как будто злится на меня за что-то. Впрочем, если и так, это его проблемы. А у меня было достаточно своих, чтобы заботиться еще и о том, что на уме у этого типа.

Оказавшись в квартире, я насколько разделась, стаскивая с себя мокрую одежду, и забралась в душ. Включила настолько горячую воду, как только могла терпеть. Слабая попытка расслабиться — это не очень-то помогало. Напряжение и не думало никуда уходить. Хорошо хоть на работу сегодня было не нужно, не уверена, что для этого у меня хватило бы сил.

Ужасный вышел день, какой-то невыносимо тяжелый, и хуже всего было то, что я понятия не имела, как вести себя дальше с доцентом. Надо было учиться, как минимум, сдать сессию, но как это сделать, если при мысли, что придется снова встречаться с ним, меня бросало в дрожь?