– Ну да, а что такого? – пожал плечами Богдан. – У тебя есть другие идеи?

– Вообще-то нет, – вздохнула я.

– Ладно тебе! – Богдан по-свойски легонько ударил меня кулаком по плечу, как верного младшего товарища. – В машине ж едем. Кто тебя видит?

«Вообще-то ты!» – с раздражением подумала я. Неужели возможно быть таким слепым?

Богдан сходил к машине и принес мне баскетбольные шорты, футболку и черное худи с белой надписью на груди. О своей серой толстовке, которая утонула до этого в болоте, даже не вспоминал.

– Держи! Вещи чистые.

– У тебя что, в машине целый гардероб? – усмехнулась я, принимая из рук парня одежду.

– Вообще-то у меня много шмоток в машине, – признался Богдан. – Я с мая чаще на колесах. С тех пор, как мама к свадьбе готовиться начала, я из дома умотал…

Волков запнулся.

– В общем, давно надо было уже от нее съезжать. Но она все на одиночество жаловалась. А теперь я вроде как ей и не нужен больше.

Повисла неловкая пауза. В приемном отделении разносились громкие голоса, трель телефонного звонка…

– После госов с группой умотали в Батуми на трех тачках, – сказал Богдан, явно желавший перевести тему разговора.

– Вот откуда у тебя такой загар, – не удержалась я.

– Ты тоже за лето загорела, Майя, – улыбнулся Богдан.

Я промолчала. Попробуй не загореть, когда три летних месяца живешь на даче и в перерыве между подготовкой к экзаменам вместе с близнецами пыхтишь на грядках. Мама не забывала периодически нам напоминать, как важна прополка.

Получив от Богдана его вещи, я направилась на третий этаж, в одну из душевых, предназначенных для пациентов.

– Сколько же тебе лет, деточка? – спросила меня пожилая медсестра, за которой я плелась, бережно прижимая одежду Волкова к груди. Весь путь женщина посматривала на меня жалостливым взглядом.

– Семнадцать, – ответила я. Откашлявшись, поправила саму себя: – Хотя вообще-то через неделю восемнадцать будет.

– Все равно совсем ребенок, – вздохнула медсестра. – Какая у вас разношерстная команда. Всех возрастов ребятня. И как же вы про болото не знали? Хотя что с вас, дачников, взять. О нем легенды ходят. В последний раз, правда, в восемьдесят четвертом двое утонули. С тех пор проносило как-то. Все это место стороной обходили, и тут на тебе…

Я не знала, что на это ответить, поэтому молча шагала дальше. Наконец мы дошли до выкрашенной в белую краску двери. Здесь сильно пахло медикаментами. Я завертела головой, осматриваясь. Недалеко от нас располагался процедурный кабинет.

– Ну вот, заходи, – медсестра открыла белую дверь. – Здесь педиатрическое отделение. В основном школьники лежат. Подростки. Сейчас сон-час, поэтому ты по возможности не шуми.

К нам навстречу тут же выскочила дежурная медсестра. С ужасом осмотрев меня с ног до головы, она удивленно уставилась на свою коллегу. Я встала как вкопанная, переминаясь с ноги на ногу. Знала, что моей вины в таком ужасном виде нет. Я вроде даже как поучаствовала в спасении человеческой жизни. Но все равно чувствовала себя неуютно. Будто нарочно измазалась в грязи и явилась пугать окружающих.

– Проходи, проходи, – подтолкнула меня в спину пожилая женщина. – Ванная комната прямо по коридору.

Я направилась по тихому светлому коридору мимо распахнутых палат. Из некоторых доносились монотонные детские голоса. А пожилая медсестра, которая просила меня «по возможности не шуметь», громко произнесла:

– Ребятишки сегодня спасли товарища из болота.

Шепот дежурной.

– Да-а, представляешь? – снова в голос отвечала медсестра.

И опять шепот.

– Осмотрели, конечно, но с ними ничего страшного. Спутник-то ее постарше. Крепкий парень. Лет двадцать на вид. Их всех Федор Валентинович осматривал, у него сегодня первая смена. Такие молоденькие, что пережили, страшно представить!

Зайдя в ванную, я устало уперлась ладонями в белоснежную раковину и внимательно осмотрела себя в зеркале. Снова захотелось плакать. Вспомнив все случившееся – пережитый страх, волнение, встречу Миши в зале с родителями, участливый голос пожилой медсестры, я сглотнула подкативший к горлу ком. Со страшной силой захотелось в объятия к маме. Она бы с ума сошла, если б узнала про болото. И, наверное, даже не стала бы ругать меня за этот побег. И за обман. Мама сразу бы меня простила. А у меня даже нет телефона, чтобы ей позвонить и сказать, как сильно я ее люблю. И папу. И бабулю. И даже балованных близнецов и зануду-Витьку, который бы точно не оставил без внимания мою поездку с Богданом. И все-таки горячие слезы покатились из моих глаз потоком, оставляя влажные дорожки на грязном лице.

Да-а… Видок в зеркальном отражении еще тот. В таком образе Богдан точно в меня не влюбится. Я резкими движениями растерла по лицу слезы, в результате только еще больше размазав грязь. Затем открыла воду и принялась смывать с лица засохшую болотную жижу. Хотелось как можно скорее избавиться от запаха затхлой травы и водорослей.

Когда я приняла душ и нацепила на себя вещи Богдана, в зеркало смотреть снова не хотелось. Я не стала выглядеть лучше. Чище – да. Но точно не лучше. В вещах парня я, со своим высоким ростом и, как мне всегда казалось, нескладной фигурой, больше напоминала парня. Если б не длинные темные волосы… Хотя и они были не в лучшем состоянии. Высохнув без фена и расчески, волосы страшно пушились. Давно я не чувствовала себя так неуютно. Конечно, был в этом наряде и несомненный плюс. Я поднесла рукав худи к носу и вдохнула запах порошка и уже любимого парфюма. Того самого, от которого сердце дрожит и подгибаются колени. Боже, Михайлова, это уже одержимость! Я снова уставилась в зеркало. Придирчиво осматривала себя до тех пор, пока в дверь не постучалась пожилая медсестра:

– Деточка, с тобой все в порядке?

– Да, да! – поспешно крикнула я, приняв решение смириться со своим внешним видом и выбраться наконец на свет божий.

На улицу я вышла намного позже, чем Богдан. Свои вещи безжалостно выбросила в урну рядом с крыльцом и нехотя направилась к машине. Не представляю, как до города мы будем ехать в грязном вонючем салоне. Надеюсь, по пути нам попадется мойка.

Солнце заливало зеленый дворик больницы, по асфальту бегал теплый ветерок, и птицы весело щебетали в ветвях. После запаха болота, который въелся в одежду, и резкого запаха медикаментов свежий воздух пьянил. Волков придирчиво осматривал свою машину. Заметив меня, надолго задержал заинтересованный взгляд. Меня будто током ударило. Я и так шла к машине без особого энтузиазма, а тут еще больше замедлилась. В конечном итоге еле доползла до машины.

– Отлично выглядишь, – улыбаясь, сказал Волков. Он выглядел вполне себе довольным. Будто пару часов назад не тонул в темной лесу в болоте, а отдыхал на курорте.

– Я похожа на парня, – возразила я.

– Ты одета как Билли Айлиш.

– Мне неуютно!

– Забей. Оверсайз в моде.

– Угу.

Я заглянула в машину и отметила, что в салоне все не так уж и страшно.

– Я попытался отмыть кресла, – ответил Богдан веселым голосом. Спасение утопающего и правда здорово взбодрило его. Казалось, он даже позабыл, что вечером его ждет волнующая встреча с отцом. – Три пачки влажных салфеток истратил. Но на мойку, конечно, надо. Больше грязи развел.

– И все-таки. Поищем мой рюкзак? – спросила я, одергивая и без того длинное худи.

– Возвращаться? – скис Богдан.

Я пожала плечами.

– Ну, если ты настаиваешь… – согласился Волков. – Найдешь то место?

– Оно мне в кошмарах сниться будет, – сказала я.

Богдан первым направился к машине.

– Ну тогда садись, Майя, – поторопил меня Волков. – Если хотим успеть вечером доехать до города, не останавливаясь на ночлег, нам нужно спешить. И так много времени потеряли.

Я тоже торопливо уселась на свое место.

– Пристегивайся, – сказал Богдан, заводя машину. – Это была разминка. Впереди нас ждут еще не такие приключения.

Я молча кивнула, потянувшись за ремнем безопасности. При этом моля, чтобы насмешливые слова Богдана не оказались для нас пророческими.

* * *

На опушке мой рюкзак мы не нашли. Закон подлости какой-то! Почему на меня все обрушилось враз? И странное ведь дело: пока мы завтракали у леса, рядом не было ни единой души. И когда волокли к дороге Мишу, тоже никого не встретили. Машины здесь ездили редко. Недаром бедняга Борька не мог остановить ни одной, чтобы сообщить о тонущем в болоте друге. А тут… Будто нарочно поджидали, пока мы уедем, оставив рюкзак. Или кто-то случайно набрел на это место, пока мы были в больнице? В голову пришел тот самый «местный дурачок», который вчера напугал меня на стоянке. От придорожной гостиницы и магазина мы отъехали не так чтобы далеко, просто лес обогнули… Что ж он, действительно всю ночь по лесу скитался? Если честно, стало не по себе. И неужели придется до конца поездки ходить в огромных шмотках Богдана?

Волков сидел на траве и молча наблюдал за моей разыскной операцией. Жевал зеленый стебелек и улыбался непонятно чему. Ах да. У него же сегодня был второй день рождения.

Я, в надежде отыскать свой рюкзак, облазила все кусты.

– Думаешь, пока нас не было, твой рюкзак отрастил себе ножки и перебежал в другое место? – выплюнув травинку, спросил Богдан.

– Очень смешно! – пробухтела я, отодвигая очередную ветку кустарника. Обернулась к Волкову: – Кто мог его унести?

– Медведь, наверное, – пожал плечами парень. – У тебя же там была банка с вареньем.

Я тут же уперла руки в бока.

– А я не поняла, ты чего развеселился-то?

Тогда Богдан приложил ладонь ко лбу и, посмотрев на солнце, улыбнулся:

– Не знаю. Просто настроение хорошее.

И от его улыбки сердце застучало часто-часто. За что же мне наказание такое? Богдан для меня – как экспонат в музее. Любоваться можно часами, а вот трогать – нельзя.

Мой распотрошенный рюкзак мы все-таки увидели уже из окна «Тойоты», недалеко от того места, где завтракали. Я чудом заметила его на обочине. Завопила как резаная, и Богдан резко затормозил. Мы вышли из машины. Сидя на корточках, я расстегнула рюкзак и принялась оглядывать вещи.