Бегло смотрю меню и заказываю пасту. Соколов берет стейк.

— В пятницу был не самый лучший момент озвучивать тебе то, что я сейчас скажу. Хотя сегодня ты спокойно могла пройти мимо не здороваясь. Я бы все понял.

Он так внимательно смотрит. Апеллирует моими же словами. Снова играет?

— Ладно, я не прошла мимо. Что дальше?

— Это по поводу Крис.

37

После его слов у меня холодеют пальцы. Крис. Это имя стало слишком ненавистным, а еще… я ее опасаюсь. Все, что мне говорила Олька… это же реально. Я гуглила, Соколов и правда всегда к ней возвращается. В сети много статей про скандалы с их участием, они постоянно ругались, но в конечном итоге мирились и оставались вместе. Правда, про его измены там не было ни слова. Во всех статьях они просто расходились, без третьих лиц. Чертовы Бонни и Клайд.

— Я слушаю, — делаю каменное лицо. Вкладываю в это все имеющееся на данный отрезок моей жизни актерское мастерство. Не хочу выглядеть глупой девочкой, которой вот-вот разобьют сердце.

— У нас с ней заключен контракт. Рекламный.

Денис делает паузу, видимо, чтобы я переварила информацию и расставила акценты. Главное тут — рекламный.

— Это большой проект. Они сотрудничают только с парами, и на момент, когда я подписывал договор, мне это было выгодно.

— То есть у вас с Крис не настоящие отношения?

— Нет.

— Хорошо, это здорово, что ты мне рассказал, — улыбка сама собой вырисовывается на лице. В глубине души мне невероятно приятно, что он делится со мной этими вещами.

Я даже забываю про двухдневный игнор и прочие обиды.

— По контракту мы должны появляться на всех мероприятиях вместе. То есть я прихожу либо один, либо с ней. Иногда просят прийти с ней намеренно. Семейные ценности в этом случае идут нативной рекламой. Успешная любящая пара и прочая муть. Плюс взаимный пиар.

— А если ты будешь не с ней на публике…

— Штраф. Если решу разорвать контракт — уплата неустойки. Внушительная, но некритичная. Для меня. До конца этого балагана осталось два месяца. Переподписывать я не собирался.

— Что значит некритичная для тебя?

— Крис не потянет. В случае расторжения обе стороны выплачивают неустойку, неважно, кто был инициатором. По факту это страховка, чтобы никто не слился. Мы вписались в это три года назад, финансовое положение было немного другим. Поэтому каких-то более эксклюзивных условий мне никто не предлагал. А деньги были нужны.

— То есть ты не хочешь ставить ее под… финансовый удар? И еще какое-то время, скажем так, будешь делать вид, что соблюдаешь условия?

— Да.

Киваю. Сама не знаю чему. Просто слов нет. Как мне реагировать? Наверное, хорошо. Он же все честно рассказал… но внутри меня жрет такой ма-а-а-аленький червяк. Может быть, у него к ней просто чувства? Да и вообще, насколько это нормально — в девятнадцать лет вписываться в подобный формат отношений? Разве я не должна просто любить, быть любимой, счастливой без всяких «но»?

— Ваша паста, — голос официантки и неожиданно поставленная передо мной тарелка заставляют вернуться мыслями за стол.

— Спасибо, — сконфуженно улыбаюсь, начиная наматывать на вилку спагетти в сливочном соусе, посыпанные сыром и дроблеными креветками. — Я тебя поняла, — говорю, прожевав. — А что делать мне?

— Все то же, что и делаешь сейчас, — Денис откидывается на спинку стула, лениво улыбается.

— Ты издеваешься, да?

— Нет. У тебя свитер в соусе.

— Что? — опускаю голову, замечая на вязаной ткани несколько светлых капель. Теперь чувствую себя еще хуже. — Где тут туалет?

— Выходишь — и сразу направо.

— Спасибо.

Торопливо вылезаю из-за стола.

Крис… Крис… Крис… Да чтоб она провалилась. Почему ее вдруг стало так много в моей жизни?!

У раковины замываю свитер. Руки почему-то дрожат. Не слушаются. Это надо было так… Делаю воду погорячее и продолжаю растирать пятно. Непохоже, что я его вообще замываю.

Движения дерганые, рваные. Я даже не слышу, как открывается дверь. Денис останавливается за спиной. Перекидывает мои волосы на левое плечо. Его теплая ладонь касается шеи, а пальцы затылка.

Вторая рука останавливает мои несуразные попытки избавиться от следов конфуза с соусом. Губы прижимаются к виску.

— Что ты делаешь? — смотрю на него через отражение в зеркале.

— Ты слишком нервничаешь из-за пустяков.

Надеюсь, что он это про пятно…

Соколов разжимает захват, выпуская мое запястье. Проводит по голой коже до закатанного рукава, а после резко разворачивает к себе лицом. Приподнимает над полом, усаживая на край глянцевой столешницы, в которую встроена раковина. Сам замирает между моих разведенных в стороны коленей.

Надавливает пальцами на подбородок и просто прижимается губами к губам. Влажная ткань, которую я тут замывала, от давления его тела соприкасается с моей кожей теснее.

— Мокро, — морщу нос, слегка отклоняясь назад.

Соколов игнорирует. Подтягивает к себе, медленно проводит кончиком носа по моей щеке до мочки уха, а потом шепчет:

— Ты мне доверяешь?

— Не знаю, — шепчу в ответ. Мои ладони на его плечах, ногти слегка впиваются в ткань футболки.

— Подними руки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


— Зачем?

Вместо ответа чувствую, как его зубы прикусывают кожу на шее.

Делаю так, как он говорит. Вытягиваю руки вверх, а Денис поддевает мой свитер снизу, по краям. Мягкая ткань скользит по телу, освобождает. Я с ног до головы покрываюсь мурашками.

38

Денис гладит мою спину, целует в губы. Без напора или подтекста. Скорее, его действия внушают некую уверенность, успокаивают, я остро чувствую, что небезразлична ему. Чувствую, но…

Внутри все равно зарождается протест. Он еще совсем мизерный, едва ощутимый. Но я не могу принять происходящее. Еще минуту назад я была зла. Эти его «отношения» с Крис…

Дверь позади нас снова хлопает. Сжимаюсь в комок. Прячусь за Дениса. Не хочу, чтобы кто-то меня увидел. Видок тот еще. В одном бра-топе и джинсах. Свитер смиренно лежит рядом, а на шее проступает красное пятнышко.

— Выйди.

У Соколова грубый и слегка резковатый бас. Заглянувшая в помещение девушка мгновенно захлопывает дверь, вновь оставляя нас одних.

Стыдно так, что щеки горят.

Практически стекаю с места, на котором сижу, и торопливо натягиваю свитер. Денис помогает, когда я путаюсь в рукавах. Мне жарко, кожа немного влажная, поэтому ткань слегка буксует.

— Я тебе все объяснил, — Денис наблюдает за моими движениями, — решение за тобой.

Решения… решения… Откуда же мне знать, как правильно поступить в этой ситуации? Насколько рисково пробовать? А если ничего не выйдет? Я же сгорю. Расплавлюсь от переполняющих чувств и его безразличия. Если он решит уйти, то он сделает это жестко. Обрубит все канаты одним махом.

Несколько долгих секунд полирую взглядом глянцевый пол, а после медленно перевожу внимание к Денису.

— Хорошо. Я готова к, скажем так, некоторым неудобствам первое время.

Соколов как-то странно улыбается и подталкивает меня к двери.

— А если там кто-то есть? — пугаюсь одной только мысли, что буду замеченной, как выхожу из женского туалета в компании мужчины.

— Все только тебя и ждут, пошли.

Он тянет меня за руку. Мы возвращаемся за столик. Еда больше не лезет.

— Я хочу уйти, — нервно постукиваю пальцами по столу. Денис, конечно, не оставляет это без внимания.

— Ладно. Счет принесите, — просит официантку.

В гардеробе Соколов подает мне куртку, а когда подходим к машине, достает из багажника бумажный пакет.

— Это что?

— Твое пальто.

— Точно, спасибо.

В ресторан, где я его оставила в день рождения Катюши, так до сих пор и не заглядывала.

— Поговорила с отцом? — Денис спрашивает это очень обыденно. Смотрит в лобовое стекло, внимательно наблюдая за дорогой.

Сцепляю пальцы в замок.

— Нет. Не решилась пока. Хотела, но, знаешь, мне кажется, он расстроится.

— Так и будет.

— Группа поддержки из тебя не очень, — вздыхаю.

— Смотри на вещи проще. Сказать все равно придется. Так смысл ждать? Думать об этом постоянно. Просто расскажи им, послушай объяснения, перевари и живи дальше.

— Так не бывает. Так легко.

— Если ты сама этого хочешь — бывает.

Смысла спорить не вижу. В чем-то Денис, конечно, прав. Я сама себя накручиваю. Раздуваю ситуацию до библейских масштабов, вместо того чтобы уже спокойно сесть, поговорить и все выяснить.

«Мерседес» припарковывается прямо у моего подъезда. Денис выключает зажигание и разворачивается ко мне всем корпусом.

Сейчас, когда на его лице не осталось ни единого следа прошедшего боя, он выглядит иначе. Грубоватые черты, слегка вытянутый подбородок, проницательный взгляд. Немного с прищуром, он всегда так смотрит. Внимательно. Подмечает каждую деталь. Из-под ворота футболки и расстегнутой куртки виднеется переплетение татуировок, они растягиваются по шее с правой стороны, доходят почти до уха.

— Она что-то значит? — вытягиваю руку, прикасаясь пальцами к его шее.

— Силу духа.

— Я тоже всегда хотела татушку, правда, папа был против, — морщу нос.

На самом деле у Соколова не одна татуировка. Я еще видела на запястье и выше по руке примерно до локтя.

— Мой отец связывает татуировки только с тюремной тематикой, — усмехается, — у каждого свои заскоки. Телефон свой дай.