Наш малыш родился осенью. Это был очень солнечный день. Яркий. Совсем нетипичный для середины октября. С этого дня, наверное, все и закрутилось. Я переступила черту и смело шагнула в новую жизнь. В такую неизведанную, таинственную жизнь материнства.

Почему-то не хотелось ничьей помощи. Я выматывала себя физически и просто сутками находилась с малышом. Первые два месяца вообще не позволяла никому его брать на руки.

Мама Дениса даже немного обижалась на мои выходки, но я просто ничего не могла с собой поделать. Никак не получалось отделаться от мысли, что я не справлюсь, так же, как и моя биологическая мать. Поэтому и только поэтому, я старалась отдаваться Киру на сто процентов, несмотря, ни на что.

Денис периодически мне звонил. Все что у меня было, это ребенок и наши с Соколовым редкие разговоры. После рождения Кира, Ден как и полагается, записал его на себя. О нашем же с ним совместном и таком не скором будущем мы предпочитали молчать. Все было зыбко. Наверное, мы оба чувствовали страх и эту поселившуюся между нами неловкость.

Соколов по-джентльменски дал мне шанс и право на свою, личную жизнь. Не хотел обременять. Уж тем более привязывать ребенком.

Мама вопила днями на пролет, что я должна уже перестать наматывать сопли на кулак и строить эту самую личную жизнь. Даже про карьеру говорила, хотя раньше, поднимала мою деятельность на смех.

Короче, здесь, уж точно ничего не изменилось.

— Ты не замерз? — трогаю маленький носик, и разворачиваю коляску в сторону дома. На улице уже стемнело, но территорию жилого комплекса отлично освещает фонарями.

Сегодня полтора года, с момента того самого суда, что разделил наши жизни на «до» и «после». Внутри все ещё болезненно сжимается сердце.

Кирилл активно машет ручками увидев небольшую стайку воробьев, поедающую с засыпанной снегом дорожки какие-то семечки.

— Птички, — растягиваю губы в улыбке.

У подъезда нас уже поджидает мой папа. С рождением Кира он стал частым гостем в моей квартире. В квартире Дениса, куда мы с Кирюшей переселились еще летом. Дарья Георгиевна, конечно, расстроилась, но продолжать ее стеснять мне не хотелось. К тому же, нам с Киром пора учится жить вдвоем.

— Пап, ты чего вышел?

— С коляской помочь.

— У нас прекрасный, просто огромный лифт.

— Дай старику внести свою лепту, не вредничай.

— Вноси, конечно, — вытаскиваю Кирюшу из коляски.

— Там тебе, кстати, курьер снова принес какую-то огромную коробку.

— Это по работе, — улыбаюсь и заныриваю в подъезд. Папа, тем временем, любезно придерживает мне дверь.

Ах да, совсем забыла. С рождением Кира, когда я слегка отошла от произошедших событий, я завела небольшой блог, где общалась с другими мамочками о детках. Сначала это был так называемый дневничок наших с Киром будней. А спустя семь месяцев, я как-то неожиданно для себя и окружающих стала мамой-блогером с полумиллионом подписчиков.

На самом деле, тут огромная заслуга Таты. Это она репостила записи с моей странички, горделиво подписывая их «Мой любимый крестник».

Свобода действительно стала нашей крестной. Когда Дениса посадили, я почему-то сразу позвонила ей. Мне казалось только она сможет меня понять. Не знаю, почему я так думала…но Наташа проявила колоссальное внимание и поддержку. Поэтому, когда зашел вопрос о крестинах, у меня была одна-единственная кандидатура на роль крестной феи, и огромный страх, что она не согласится.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— И когда ты только все успеваешь? — папа нажимает нужный нам этаж, поправляя слегка съехавшую набок шапку, на голове внука.

— Второе дыхание. Ты не передумал сегодня улетать?

— Я бы с радостью остался хоть насовсем, но ты же знаешь, работа, да и…

— Ирину в следующий раз бери с собой. Она у тебя замечательная. И вообще, вам пора пожениться.

— Ой, Ксюха, — папа посмеивается.

С Ириной они встречаются, как оказалось, больше года. Хорошая женщина. Папа аж светится весь.

Уже дома, пока я кормлю сына, папа собирает свою сумку и вызывает такси до аэропорта.

Кирюша после вечерней прогулки засыпает на ходу. Он вообще очень спокойный мальчик. Ангел, а не ребенок. Укладываю его в кроватку и иду провожать отца.

— Я буду очень скучать, — заботливо застегиваю верхние пуговицы на отцовской куртке, — Кир тоже.

— А как я по вам. Матери, привет передавай и Ольке.

— Разве она не собиралась тебя проводить?

— Не звонила. Я пытался, но телефон все время у нее выключен.

— Вот коза. Знала бы, сама…

— Ксюня, тебя есть на что тратить время. Я немаленький, где аэропорт знаю.

— Ладно, как прилетишь, сразу позвони.

— Будет выполнено, товарищ генерал, — папа мягко смеется и сжимает меня в крепкие объятия.

Закрываю за ним дверь, и на плечи вновь сваливается эта тоска. Она сжирает.

Днем еще ничего, я постоянно отвлекаюсь на сына, наработку контента, но как только на землю спускается ночь, выть хочется.

На стены лезть.

От тоски, боли. От недосказанности. Оттого, что храню внутри так много слов, которым просто нет выхода.

Я любила. Люблю. Сильно. Так, что пальцы на руках немели от понимания, что он сейчас где-то далеко. Осознание что его не будет рядом еще черт знает сколько лет, пришло не сразу. Я успела родить и даже отметить полгода сына, прежде чем в голове что-то щелкнуло.

Началась депрессия. Со стороны я продолжила жить, как и прежде. Пыталась воспитывать ребенка, вести блог, быть милой и улыбчивой на публике.

Ночами же, глотала успокоительное и часами смотрела в потолок. В кроватке рядом плакал мой полугодовалый сын, но мне шевелиться не хотелось. Я хлопала ресницами. Это единственное на что хватало сил.

Я была уверена, что забуду Дениса. Я хотела этого. Я молилась, чтобы это произошло. Потому что жить так, настоящий ад. Это тянущееся время, дни, сменяющие друг друга с невероятно медленной скоростью.

Да, вот так малодушно, я хотела избавиться от этой боли и тоски. От ненависти к себе. От несправедливости жизни. Временами мысли заносили меня в такие дали, где я желала вернуться в прошлое, и не сталкиваться с Деном никогда. Я представляла, как бы могла жить…

А потом, шёпотом, умоляла спящего сына простить меня за эти дурные мысли. Ведь если бы не наша встреча с Денисом, Кирюши просто не было бы…

Ненависть к себе зашкаливала. Для всех я казалась сильной, несгибаемой, для себя же лужей грязи…трусливой лгуньей.

Оставленный в прихожей телефон тихо вибрирует. Но в этой гробовой тишине, я отчетливо слышу это жужжание. Касаюсь пальцами Кирюшиной щечки и прикрываю дверь в детскую.

— Привет, — отвечаю на незнакомый номер, заведомо зная, что это Ден. Он часто звонит с разных номеров. Запоминать их бессмысленно.

— Не занята?

81

— Не разбудил?

Отрицательно качаю головой, словно он способен это увидеть. Зажимаю рот ладонью и накрепко прилипаю спиной к стене. Сползаю к полу, подтягивая острые колени к груди. До хруста в пальцах, сжимаю телефон дрожащими ладонями.

— Нет, — сглатываю вязкую слюну, — только Кирилла уложила.

— Как он?

— Хорошо, — отвечаю не раздумывая. Вслушиваюсь в голос Дениса, улавливая интонации с которыми он выговаривает каждую буковку. Запоминаю каждый звук. — У нас всё, правда, хорошо.

Растираю по щекам слезы. Это происходит всегда. Я не могу сдержаться и не расплакаться. Всегда глаза на мокром месте.

— Как ты? — выдыхаю вопрос в трубку.

— Все нормально. Не переживай.

Денис всегда так отвечает. Абсолютно всегда. Не углубляется в подробности, не рассказывает. Спрашивает или же слушает мои истории.

— Ты знаешь, — стараюсь говорить бодрее, — я устраивала для нас с Киром фотосессию. Могу скинуть фотографии.

- Только не на этот номер. Я пришлю сообщение, куда.

— Ладно, — облизываю мокрые от слез губы. — Кирилл уже такой большой. Мне все время кажется, что он все понимает. Смотрит так внимательно. У него твои глаза. Характер. И нос…он очень на тебя похож, — набираю в легкие побольше воздуха, — Я скучаю, Денис.

Бормочу, периодически прикусывая зубами запястье, чтобы не взвыть. А взвыть хочется. Разораться на всю квартиру, утопая в собственных слезах.

— Все жду, когда это закончится, — крепче сжимаю смартфон, — а оно не прекращается.

— Я знаю, Ксень. Знаю…

У него тихий голос.

Тишина квартиры давит. Я отчетливо слышу тиканье часов, висящих на стене в прихожей. Смотрю в одну точку, на свои стоящие на полке туфли. Синие, ни разу не вышедшие в свет. Максимум, вытащенные из коробки.

Денис выдыхает. Мне всегда кажется, что он хочет сказать больше, но постоянно ограничивается общими фразами.

Почему? Остыл? Забыл? Не видит в этом смысла? Мне до жути хочется услышать его «люблю», но он молчит. Закрывается.

В спальной начинает плакать Кирилл. Соколов это тоже слышит черзе трубку. Мы быстро прощаемся на самой неопределенной в жизни ноте.

Вытираю рукавом последние слезинки и иду к сыну. Долго держу его на руках. Укачиваю сидя в кресле, и не хочу отпускать.

Время уже давно перевалило за час ночи.

Раскачиваюсь из стороны в сторону, крепко прижимая к себе спящего сына.

Мне так хочется поговорить с Денисом нормально. Без этих странных мхатовских пауз. Без недоговоренностей и какой-то обоюдной боязливости. Очень хочется…

Кладу Кира в кроватку.

Наспех принимаю душ и залезаю под толстое одеяло. Тусклый свет лампы не гашу. Последнее время испытываю жуткий дискомфорт, оказываясь в кромешной темноте.