- Э, нет! Я обойдусь, - Хоуп заглянула через плечо в полумрак, который разгонялся только подсветкой большого деревянного распятия в центре, и тут же устыдилась своих слов, что смутило ее окончательно.

   -  Ты может, и обойдешься, а Луиза нет. Впрочем, свобода воли не подвластна Господу, как самый великий из его даров, а единственным инструментом остается провидение. Всего хорошего, Хоуп.

    Слова отца Луиса таили в себе очевидный призыв, но Хоуп казалось, что она не особо уловила их глубинный смысл. Но вот, что странно... Тяжесть и усталость сняло, как рукой и тело обрело невероятную легкость.

   Приняв перемену за добрый знак, доктор Ванмеер поправила стопку папок и снимков МРТ в руках, после чего вприпрыжку понеслась в свое отделение.

    Послеобеденное время прошло без происшествий, если не считать, грустных лиц медперсонала. В ординаторской царила тишина и если медсестры и врачи заходили выпить чашку кофе, то традиционных обсуждений не слышалось. Новость о том, что Бенедикт Купер с сегодняшнего дня завершил свою волонтерскую деятельность, приняли спокойно.

     Роуз уже не чувствовала себя способной к тому, чтобы переживать за кого бы то ни было, хоть Бенедикт здорово помогал ей. Вначале - движимый принуждением, а потом с заметным удовольствием, когда привязался к Лулу.

    Реакция Сэма была более бурной, мальчик зашмыгал носом, когда Нэд объявил ему, что с этого дня будет посещать его на общих правах, но постарается делать это чаще.

    Ни обещание свозить на гоночный трек или подарить абонемент в дельфинарий, не смогли вернуть ребенку того умиротворения, которое окутывало его в последние дни. Сэм мог часами сидеть за столом, увлекшись рисованием или слушать музыку на плеере. Роуз заметила, что его стали меньше мучить боли, и, подчиняясь странной детской привычке быть постоянно в движении, он бороздил просторы длинного коридора, слоняясь без дела.

     Ну, хоть кому-то было лучше!

     Бенедикт перекинулся парой слов с мистером Хартлоу, чтобы тот подписал согласие на посещение Сэма.

    Мужчина, вопреки своему привычному скромному поведению, разразился потоком благодарностей, признавая, тот факт, что сын страдает от одиночества, а потому, ничуть не возражал. От внимания Бенедикта не укрылось, что с ним стали разговаривать, тщательнее подбирая слова и это было неудивительно. Серьезный как никогда, Нэд заявился в отделение в строгом костюме, с накинутым поверх него белым халатом. Дорогие часы, едва уловимый запах дорогого одеколона, кожаные туфли, вместо кроссовок. Будто чужой, незнакомый человек, но с теми же смешливыми голубыми глазами.

     С Роуз и Лулу ситуация была много хуже. Девочка была не в силах держать яркие значки с любимым Спанч Бобом, за пополнением коллекции которых так внимательно следила доктор Ванмеер. Роуз, практически, перестала выходить из палаты. Ее разбирала самая натуральная зависть, когда на глаза попадались другие женщин со своими детьми. Даже с теми, которые были слишком слабы, чтобы передвигаться самостоятельно и их перевозили на инвалидных колясках. На них, ведь не навесили ярлык — не жилец.

     Лулу было больно сидеть и о невинном развлечении, когда Роуз катала дочку по коридору, наслаждаясь ее довольной улыбкой и восторгом, пришлось забыть.

     Сбившись со счета тем дням, которые они провели в стенах больницы, Роуз не допускала мысли о том, что свыкнется со своим положением до той крайней степени, когда хотелось остаться здесь навсегда. Боль, которая рвала материнское сердце, стала почти незаметной. Даже к ней можно было привыкнуть, а грядущая операция и неотвратимые перемены выворачивали тело наизнанку, открывая новые грани невыносимых пыток.

     Почувствовав приступ тошноты, миссис Финдлоу сделала глубокий вдох и подняла выше новенький значок, на что Лулу широко улыбнулась.

    - Все! - дверь с грохотом ухнула о стену, и в палате застыл вихрь, центром которого оказалась доктор Ванмеер.

    Ее глаза горели от возбуждения одержанной победы, а голос немного дрожал.

    - Роуз! Деньги нашлись! Откладывать нет смысла, состояние здоровья Луизы, усугубляется с каждым днем. Операция назначена на завтра. Я проведу с доктором Томером остаток дня на инструктаже. Сделаем свежие снимки МРТ, анализы для биохимии возьмут не позже семи утра, потом ЭКГ. К полудню будет готово, а в час начнем.

     И хотя голос Хоуп был пропитан уверенностью, миссис Финдлоу не нашла в себе сил подняться со стула - ноги казались ватными, а слова застряли в горле. Но слезы выход нашли.

      Брайан и Сэм, присутствовавшие при столь волнительном моменте, не смели шелохнуться и на их лицах медленно гасли и вновь играли бликами крохотных лампочки гирлянды.

     Затянутое темными дождевыми тучами небо, не давало пробиться ни одному солнечному лучу и царивший в палатах полумрак разгоняли лампы дневного света. Типичная для сиэтловского лета погода вернулась в полной красе.

    Неоднозначная реакция была вполне предсказуемой и Хоуп подошла к девочке, чтобы дать взрослым прийти в себя. Ее легко было ввести в ступор, когда люди без стеснения показывали свою беспомощность, а потому стоило проявить такт и дать всем отдышаться.

    - Привет, солнышко! Ну, что завтра важный день.

     Подсунув указательный палец к обездвиженной маленькой руке, доктор Ванмеер будто засветилась изнутри, когда Лулу беззвучно открыла рот и по привычке выдохнула, пытаясь сказать свое стандартное приветствие: «Хааап!».

     Но это было лишь слабое дуновение, однако полупарализованные пальчики едва заметно дернулись в ответном прикосновении, будто подбадривая и вселяя уверенность в том, что это крохотное беспомощное создание готово к предстоящей схватке за жизнь.

     - Мистер Финдлоу, к вечеру по прогнозу дождь, так что не теряйте времени. У вас с Сэмом двадцать минут на прогулку. Повязки, бахилы и полная экипировка. Сменную одежду потом передать в химчистку, - молчание затягивалось, а Хоуп очень остро ощущала подобные моменты. Ей сразу становилось душно, словно начиналась клаустрофобия.

Короткие, почти приказные команды были, как нельзя кстати, подступившие слезы мгновенно впитались обратно, да и реакция Сэма не заставила себя долго ждать.

    - Ура! - послышался счастливый возглас мальчишки, и он засуетился, торопливо складывая фломастеры в коробку.

    - Что рисуешь? - между прочим, поинтересовалась Хоуп, пока Роуз схватившись за сердце, металась между желанием смеяться и плакать.

У нее явно сдали нервы, но доктор Ванмеер окатила ее предостерегающим взглядом, призывая взять себя в руки. Не трудно было догадаться, что воля эмоциям настанет завтра, когда Луизу на каталке увезут в операционную.

    - Покажешь? - Хоуп кивнула на широкий лист бумаги, который мальчик уложил на стол картинкой вниз.

   - Нет, это сюрприз для тебя, и он еще не готов! Работа ….эммм, - порывшись на закоулках памяти в поисках «взрослого» слова мальчик отчаянно покраснел, понимая, что выглядит сейчас довольно глупо. - Работа масштабная и хочет доработки!

    Умные слова облегчили душу ребенка, и он умоляюще сцепил пальцы.

    - Только не смотри, ладно?

    - Обещаю! Если, «оабота» так хочет, - искренне рассмеялась Хоуп. -Кстати, я понимаю, что времени мало, но постарайтесь обойтись без разбитых коленей и не неситесь сломя голову! -

     Пристально всматриваясь в сияющее лицо мальчика, Хоуп встала у изножья его кровати, как вдруг заметила, что он ей подмигнул.

     Хотя, нет! В этот момент он смотрел чуть правее, за ее плечо и заметив, что обожаемая им доктор, обратила на это внимание, в глазах Сэма промелькнула растерянность.

     Может он подмигнул отцу, который носился по палате, в поисках одежды для прогулки, или это плод разбушевавшегося от урагана эмоций воображения? Хоуп понимала, что так и до невроза недалеко. Слишком много впечатлений и переживаний, а прошла только половина дня.

    Оставшись наедине с Роуз и Луизой, доктор Ванмеер пододвинула к кровати девочки кресло на колесиках и села так, чтобы Роуз могла ее видеть.

   - Крепитесь, я вижу, как Вам тяжело.

    - Доктор Ванмеер... Хоуп, - Роуз запнулась и с трудом продолжила, - я вижу, с каким лицом сюда заходят врачи и медсестры. Никто не верит в успех операции, кроме...Вас.

   -  Вам этого мало? - Хоуп нахмурилась, давая понять женщине, что спокойно воспринимает столь противоречивое заявление.

    - Я уже не знаю, откуда брать силы и надеяться на лучшее. Внутри одна пустота.

    -  Роуз, Вашей дочери будет только хуже день ото дня. И если, не провести операцию, исход стопроцентно будет только один. Вы его просто оттяните. Да, страшное может случиться и завтра, но у меня редко бывает полная уверенность в успехе операции, однако, я ею переполнена. Не буду скрывать, что подобный настрой на руку только мне, но позитивные мысли еще никому не помешали, - это было откровенное, но убедительное вранье, которое доктор Ванмеер с такой легкостью формулировала.

      Общее настроение, относительно участи Луизы можно было хоть ножом резать, и такие псевдопохороны пока еще живого человека, очень сильно походили на огромную кастрюлю каши, которая начинала подгорать, и надо было мешать эту упрямую, густую массу прикладывая неимоверные усилия.

     Врачи, медсестры, физиотерапевты, родственники, другие дети и их родители, давили массовым унынием, через которое никакая надежда не пробьется.

    - Роуз, Вы слишком многое пережили только ради завтрашнего дня. Глупо отступать за один шаг до финиша.

    - Но каким он будет?

    - Хотите честно?

Перед лицом правды, миссис Финдлоу выпрямила спину и вся сжалась, словно ей предстояло вынести сильный удар.