Бенедикт с непроницаемым выражением лица, прошел через распашные дверцы и положил на стол портфель, откуда нарочито медленно достал папку с бумагами, блокнот и ручку. Скудные приготовления к слушанию завершились и все это время Илай не сводил своего горящего взора с лица сына, понимая, что здесь ведется игра, условия которой ему по определенные причинам не разглашались до сих пор.

   - Это мой адвокат? - только и спросил он у Лайнелла, старательно следя за своим дыханием, потому что пульс участился в разы, на что седовласый мужчина утвердительно кивнул и гордо поджал губы.

   - Прекрасно! У нас будет ооооочень серьезный разговор, - бросил Илй через плечо своей дочери, которая сидела позади него.

Бенедикт был доволен и тем, что отец не разразился потоком вопросов, вперемешку с ругательствами, значит, Шерил провела серьезную разъяснительную работу с родителем.

Все присутствующие, как по команде встали со своих мест, когда пристав объявил имя председательствующего судьи, после чего зачитали текст обвинениям и предоставили слово прокурору.

Тревога и беспокойство грязли Шерил, не смотря на несколько таблеток успокоительного. Живот скрутило в узел, а каждое громкое слово из уст молодого обвинителя, больно отзывались в сердце. Отец не был идеалом и примером для подражаниям в плане общения с людьми, но вот честности мог научить многих. И только сцепленные с силой пальцы, давно побелевшие от сдерживаемого возмущения, выражали его отношение в происходящему.

Перед тем, как слово дали Бенедикту, он молча принял от Лайнелла два документа, после чего попросил пристава представить их судье и стороне обвинения, чтобы те ознакомились с их содержимым. Безмятежность, без следа бравады и тем более пренебрежения, которые были верными спутниками брату в годы, проведенные в стенах зала суда, отсутствовали напрочь. Поэтапное описание частного расследование, которое мог провести адвокат, заставили всех присутствующих буквально затаить дыхание. Приглушенные слова рикошетили от стен не находя себе преграды, а когда Бенедикт замолчал, предоставив судье время на размышление, прокурор с приоткрытым ртом смотрел на предоставленные доказательства невиновности обвиняемого, но Шерил не сводила глаз с отца.

Когда-то давно, в детстве, Бенедикт буквально боготворил его. Слушал каждое слово и горел желанием подражать и угождать любимому родителю, который вбил себе в голову, что сыновей следует растить в строгости. А мальчик впитывал малейшее проявление внимания, со временем понимая насколько оно скудное, но сколько же счастья умещалось на лице Бенедикта, едва отец решал его похвалить. Это выражение лица Шерил помнила слишком хорошо, от того и была поражена тем, что точно так же на своего сына смотрит отец. События последних месяцев, начиная с внезапного возвращения сына из Бразилии, отвязное поведение и решение проучить, к которому так ловок его подвела дочь, арест, общественные работы и как итог, отсутствие этого шалопая последние несколько дней — все вело к выводу, что дети переняли на себя заботу о родителях.

Обвинения были сняты с Илая Купер в тот же день, но медики все же пригодились, потому что едва был оглашен вердикт, силы покинули подсудимого.

   - Спасибо, сынок! Я не знал, ничего не знал, даже не подозревал, что ты.... Все это ради меня! - торопливо говорил Илай, позабыв о всякой гордости, в то время когда его укладывали на каталку.

   - Я знал, папа. Береги силы и не сведи мои старания к нулю, нам многое нужно будет обсудить. Мне понадобится твоя помощь, так что, отлежишься у Роджера в клинике.

  -  Конечно, конечно..., - закрыв глаза от облегчения, Илай нехотя отпустил руку сына и прикрыл глаза, чтобы не выпустить навернувшиеся слезы.

Когда поднявшаяся суета схлынула, и Бенедикт остался с сестрой стоять в коридоре перед дверями зала, усталость и облегчение накатили с новой силой и оба рассмеялись, как вдруг совсем рядом промелькнуло знакомое лицо.

   - Доктор Ванмеер?!

Разрываясь между необходимостью сопровождать отца, и задать очевидный вопрос о причине пребывания Альберта в столь странном для него месте, ввели Бенедикта в ступор.

   - А, Бенедикт! Здравствуйте!

С мягкой, приветливой улыбкой мужчина протянул руку для рукопожатия.

   - Не ожидал Вас здесь встретить?

   - Взаимно, доктор Ванмеер? Что-то серьезное?

   - Очевидно, да. Я здесь в качестве свидетеля. Всплыли очень неприятные факты, относительно деятельности сотрудников нашего центра в отношении донорских органов.

   - Слушания пройдут здесь, во втором зале?

    - Да.

   - А против кого будете давать показания? Если, конечно, это можно Вам разглашать.

    - Слушание будет открытое, обвинение хочет дать делу широкую огласку. И, если честно, я сам до сих пор в растерянности, но чего кривить душой, ожидал подобного исхода, - вежливый тон доктора очень искусно скрывал его неприязнь к сложившейся ситуации, но тем не менее мужчина держался весьма достойно. - Обвиняется мой непосредственный подчиненный и как оказалось, главная улика была у меня одного на руках. Грегори Паунд. Как оказалось, за ним пристально наблюдали с того момента, как он перевелся из больницы Джона Хопкинса в Балтиморе. Улик, практический не было, только косвенные, а совсем недавно мы провели совместную операцию моей пациентке и та скончалась, но как ни странно за пару дней до этого подписала согласия на донорство. Я ассистировал доктору Паунду и то, что показалось моим коллегам случайностью, была попытка отследить цепочку, по которой действуют торговцы органами. Как видите удалось! Грег буквально прирезал несчастную женщину в операционной, а записи хирургического вмешательства внезапно исчезли с сервера и только у меня, на руках оказалась копия. Вот уж иронию судьбы!

  -  Сочувствую.

  -  Не стоит. Я рад, что этого мерзавца привлекут к ответственности. Это заставило меня о многом задуматься.

  - Хоуп в курсе?

  - Нет! К чему ее расстраивать. Последние дни она сама не своя была. Не хочу ее....отвлекать, - на последнее слово доктор Ванмеер сделал акцент и печально улыбнулся. - Кажется, девочка, которую Хоуп оперировала пошла на поправку.

   - Луиза?!

   - Да, она. В детском отделении все на ушах стоят. Чудо! Не иначе, - впрочем, столь радостную новость Альберт сообщил по прежнему задумчиво и печально. Кажется, события с его преемником окончательно выбили хирурга из равновесия.

  -  Я обязательно завтра навещу ее. Вот только , не знаю застану ли Хоуп на месте. Может предупредите ее?

   - Бенедикт, ее лучше оставлять в неведении по этому поводу. Фактор внезапно действует на ее оглушающе, а нет более продуктивного пути восприятия моей дочери, как беседовать с ней, полностью выбив ее из колеи. Боюсь, что мне пора идти. Рад был Вас видеть, Бенедикт.

   - Взаимно, доктор, - спохватившись, Бенедикт еще раз пожал руку и проводил взглядом вереницу новых лиц, которая медленно перетекала из коридора в зал номер два, в середине процессии заметив осунувшееся лицо Грега Паунда, который брел с обреченным видом и с наручниками на запястьях. Он не смотрел по сторонам и глядя только себе под ноги прошел с отреченным видом в зал суда.

  - Бенедикт! - Шерил позвала брата, явно поторапливая его.

  - Удачи Вам, Альберт.

  - Спасибо.

Окрыленный успехом столь запутанного дела, Нэд, как и многие люди на его месте, потерял долю бдительности и проницательности, которыми мог похвастаться, а потому от его внимание скрылось, насколько удрученно выглядел доктор Ванмеер, которого обвинения коллеги, явно не могли настолько сильно выбить из равновесия.


Гигантская связка разноцветных воздушных шаров с героями детского мультсериала во всех возможных ипостасях с трудом втиснулась в дверной проем палаты и только после продолжительного копошения из-за нее показалось лицо Бенедикта.

Палата за эти дни заметно преобразилась и являла собой очевидный контраст. На «половине» Лулу только добавилось несколько новых приборов, из-за чего уплотнился сложный неравномерный узор, который составляли трубки и провода. На половине Сэма, царил идеальный порядок и казалось, если притронуться к постели, то незамедлительно послышится хруст чистого белья.

Девочка спала и чего невозможно было не отметиться сразу — улыбалась во сне. Луиза самостоятельно дышала и о ее трудностях свидетельствовали лишь темные круги под глазами — ребенок заметно похудел.

  -  Нэд, как я Вам рада! - разительная перемена случилась и с обликом Роуз, которая, будучи не в силах сдерживать свою радость, по-свойски обняла «штатного волонтера».

   - Вы не представляете, как с рад, что все наконец обошлось, - сказал он шепотом, закрепляя охапку шаров в углу палаты.

  - Нет, ну, вы посмотрите! - недовольный и звучный голос старшей сестры Стоун тут же заставил его обернуться. - Только порядок навели. Одну гирлянду снять. Каких сил стоило! И теперь еще полсотни шаров. Я Вы знаете сколько гадости они выделяют?

Бенедикт хотел было уже возразить, но тут прищурился и замер, словно его пронзила догадка.

  - Что-то случилось? - он глянул сначала на Роуз, а потому на Грейс.

Сняв с плеча сумку, он достал фотоаппарат, намереваясь сделать снимок, который завершит его незапланированный фоторепортаж, со столь логичным и счастливым финалом.

  - Мистер Купер! Это вам не фотостудия! - возмутилась Грейс и опять в ее голосе послышался некий надрыв, будто вся эта полу ругань была только ширмой.

Бесшумно запечатлев счастливый момент, Нэд просмотрел несколько кадров и скривился. Зря он захватил пустую койку, слишком неуместные мысли начинали бродить в голове.

  - А что с Сэмом?

Простой вопрос разом заставил обеих женщин замереть, что Бенедикт легко списал на больничную суеверность и подозрительно восприятие слова «хорошо».